Место назначения неизвестно - Агата Кристи

Хилари чуть заметно улыбнулась. Тот факт, что Марокко – прежняя французская колония, похоже, значил для мисс Хетерингтон очень мало. В любом месте за границей она рассматривала поселение в отелях как прерогативу английских путешественников.

– Французы, немцы, армяне и греки, – с тихим смешком произнесла миссис Келвин Бейкер. – Тот потрепанный жизнью старикан, как мне кажется, грек.

– Мне так и сказали, – подтвердила Хилари.

– Похоже, важная персона, – продолжила миссис Бейкер. – Только посмотрите, как к нему бегут официанты.

– А англичанам в нынешние времена почти не уделяют внимания, – угрюмо сказала мисс Хетерингтон. – Им всегда отводят самые ужасные номера, выходящие на задний двор отеля – те номера, где в прежние дни селили горничных и лакеев.

– Да нет, не могу сказать, что имею что-то против тех номеров, где я жила с тех пор, как приехала в Марокко, – возразила миссис Келвин Бейкер. – Мне всегда удается получить самую комфортабельную комнату с ванной при ней.

– Вы американка, – резко и даже с некоторой долей яда в голосе ответила мисс Хетерингтон и яростно зазвенела вязальными спицами.

– Я хотела бы уговорить вас обеих поехать в Марракеш со мной, – сказала Хилари. – Было очень приятно познакомиться с вами и вести беседы. Да и путешествовать в одиночку как-то грустно.

– Я уже побывала в Марракеше, – отозвалась мисс Хетерингтон таким тоном, словно сама идея ее шокировала. Однако миссис Келвин Бейкер, похоже, клюнула на эту мысль.

– Что ж, неплохая идея, – заявила она. – Я уже месяц не была в Марракеше и с радостью съезжу туда на некоторое время – покажу вам достопримечательности, миссис Беттертон, и не позволю, чтобы вас обманули. Пока где-то не побываешь и не осмотришься как следует, не поймешь, что там творится. Пожалуй, пойду сейчас в контору и посмотрю, как это можно уладить.

Когда жизнерадостная туристка ушла, мисс Хетерингтон желчно заметила:

– Как характерно для американки – они все такие. Мечутся с места на место, никогда нигде не задерживаясь. Сегодня Египет, завтра Палестина… Иногда мне кажется, что они даже не знают, в какой стране находятся в данный момент.

Она поджала губы, поднялась и, аккуратно собрав свое вязанье, вышла из Турецкой гостиной, на прощание сухо кивнув Хилари. Та взглянула на часы. В этот вечер ей не хотелось переодеваться к ужину, как она делала обычно. Женщина сидела одна в небольшой, довольно темной комнате, завешанной восточными драпировками. В гостиную заглянул официант, включил две лампы и ушел. Светильники горели тускло, и в помещении царила приятная полутьма, казавшаяся по-восточному уютной. Хилари присела на низкий диван, размышляя о будущем.

Только вчера она гадала, не окажется ли все дело, в которое ее вовлекли, пустышкой. А теперь – теперь она готовилась пуститься в свое настоящее путешествие… Она должна быть осторожна, очень осторожна. Ей нельзя поскользнуться, оступиться. Она должна быть Олив Беттертон, в меру хорошо образованной, лишенной художественного вкуса, консервативной, но сочувствующей левому движению и преданной своему мужу женщиной. «Я не должна ошибаться», – беззвучно сказала себе Хилари.

Как странно было сидеть вот так, одной, в старинном городе в Марокко! Она чувствовала себя так, словно очутилась в стране волшебства и тайн. Взять вот эту тусклую лампу рядом. Если потереть полированный медный светильник ладонями, не появится ли из него джинн, раб волшебной лампы? Хилари подумала об этом и вздрогнула: словно воплощение ее мысли, в отброшенном лампой круге света возникло морщинистое лицо с остроконечной бородкой. Мистер Аристидис! Он вежливо поклонился и присел на диван рядом с нею, осведомившись:

– Вы позволите, мадам?

Хилари ответила такой же дежурной вежливостью.

Достав из портсигара сигарету, старик протянул его Хилари. Та тоже взяла сигарету, он поднес зажигалку, потом прикурил сам. Помолчав пару секунд, мистер Аристидис осведомился:

– Эта страна вам по нраву, мадам?

– Я пробыла здесь очень недолго, – ответила Хилари. – Но мне она кажется очаровательной.

– Вот как? Вы побывали в Старом Городе? Он вам понравился?

– Я думаю, он прекрасен.

– Да, он прекрасен. Там живет прошлое – прошлое, полное торговли, интриг, шепчущих голосов, тайных деяний, вся загадка и страсть города, заключенного меж стен в тесноте улиц… Вы знаете, о чем я думаю, мадам, когда брожу по улицам Феса?

– Нет, и о чем же?

– Я думаю о Большой Западной дороге[15] у вас в Лондоне. Думаю об огромных заводских зданиях по обе стороны этой дороги. Я думаю об этих зданиях, сплошь освещенных неоновыми огнями, и о людях внутри – их так хорошо видно с дороги, когда едешь по ней в автомобиле. Там нет ничего сокрытого, ничего таинственного. На окнах даже нет занавесей. Эти люди работают там, и весь мир при желании может наблюдать за ними. Все равно, что сре́зать боковую сторону муравейника.

– Вы имеете в виду, что вас заинтересовал этот контраст? – с любопытством спросила Хилари.

Мистер Аристидис по-черепашьи кивнул, качнув головой на морщинистой шее.

– Да. Там все открыто, а на старых улицах Феса никакой открытости. Все тайное, темное. Но… – он подался вперед и постучал пальцем по медной столешнице кофейного столика. – Но там и тут происходит одно и то же. Та же жестокость, то же угнетение, то же желание власти, те же купля и продажа.

– Вы полагаете, человеческая природа одинакова повсюду? – уточнила Хилари.

– В любой стране. В прошлом и настоящем всегда царствуют две вещи. Жестокость и доброта. То или другое. Иногда то и другое сразу. – И, не меняя тона, он продолжил: – Мне сказали, мадам, что недавно вы попали в страшную авиакатастрофу в Касабланке; это так?

– Да, это правда.

– Я завидую вам, – неожиданно сказал мистер Аристидис.

Хилари изумленно посмотрела на него. Он снова качнул головой в знак подтверждения и продолжил:

– Вам можно позавидовать. Вы испытали некое переживание. Я хотел бы пережить нечто, столь близкое к смерти. Испытать подобное и выжить – разве с тех пор вы не чувствуете себя изменившейся, мадам?

– Не сказать, чтобы эти перемены были к лучшему, – ответила Хилари. – Я перенесла контузию, из-за нее у меня ужасные головные боли и что-то неладное с памятью.

– Это просто неудобства, – возразил мистер Аристидис, взмахнув рукой. – Но то, что вы прошли, можно назвать испытанием духа, не так ли?

– Верно, – медленно произнесла Хилари, – я действительно прошла испытание духа.

Она подумала о бутылке минеральной воды «Виши» и о кучке снотворных таблеток на столе.

– У меня не было в жизни подобного опыта, – печально промолвил мистер Аристидис. – Было много другого, но такого – нет.

Он встал, поклонился и, обронив: «Mes hommages, Madame»[16], покинул гостиную.

Глава 8

«Как похожи все аэропорты!» – думала про себя Хилари. Была в них некая странная безликость. Все они располагались на некотором расстоянии от города, который обслуживали, отчего возникало смутное, ничем не подкрепленное ощущение, будто ты находишься где-то вне пространства. Можно лететь из Лондона в Мадрид, в Рим, в Стамбул, в Каир, куда угодно, и если твой путь целиком и полностью пролегает по воздуху, ты не получишь ни малейшего представления о том, как выглядит любой из этих городов. Если ты и увидишь его с высоты, он будет похож на огромную карту, на что-то, построенное ребенком из кубиков.

«И зачем, – с досадой размышляла она, оглядываясь по сторонам, – сюда требуется прибывать настолько рано?»

В зале ожидания они провели почти полчаса. Мисс Келвин Бейкер, которая решила сопровождать Хилари в Марракеш, безостановочно болтала с самого приезда. Хилари отвечала ей почти машинально, но в какой-то момент осознала, что поток речей сменил своего адресата. Теперь миссис Бейкер обращалась к двум другим путешественникам, сидевшим рядом с нею. Оба были высокими, симпатичными молодыми людьми. Один – явный американец с широкой дружелюбной улыбкой, другой – серьезного вида датчанин или норвежец. Датчанин говорил неспешно, веско и несколько занудно, тщательно выговаривая английские слова. Американец был явно рад встретить путешествующую соотечественницу. Миссис Келвин Бейкер добросовестно решила вовлечь в разговор и Хилари.

– Мистер… э‑э… Я хочу представить вам свою подругу, миссис Беттертон.

– Эндрю Питерс – для друзей просто Энди.

Второй молодой человек поднялся на ноги, чопорно поклонился и представился:

– Торкиль Эрикссон.

– Итак, мы все теперь знакомы, – радостно заявила миссис Бейкер. – Мы все летим в Марракеш, верно? Это первый визит моей подруги туда…