Потерянный взвод - Сергей Зверев

«Ну, иди, свяжи мне руки», — мысленно попросил капитан, наблюдая за истерикой боевика.

Реактивное психомоторное состояние — так это психи в белых халатах называют, кажется. Пациент не контролировал себя, не контролировал обстановку. Пациент, как заведенный ключиком, твердил, что Стольников убил брата. Саша увидел, как палец чеха, лежащий на спусковом крючке, чуть побелел. Нехорошая примета…

Крючок отъехал назад. Свободный ход закончился. Еще чуть-чуть, и он умрет.

— Смотри мне в глаза!.. — заорал меднобородый. Выпуклые белки его глаз блестели от напряжения. На губах появилась пена. Ему было плохо — Стольников понимал это. Даже если не позже, а сейчас начать оказывать чеху психологическую помощь, понадобится много времени и куча антидепрессантов. — В глаза мне смотри, животная!..

Он хочет, чтобы Стольников смотрел ему в глаза. Чех желает увидеть в них страх или мольбу о пощаде. Только это компенсирует ему хоть какую-то часть морального ущерба.

Стольников мог бы объяснить ему, что уже минуту смотрит ему прямо в глаза и смотреть в глаза еще более внимательно нельзя, но разве можно объяснить что-то сумасшедшему? Больной даже не заметил, как капитан опустил руки. А Саша, нащупывая пальцами и вынимая из ножен на голени нож для метания, улыбнулся.

Чехи после этого не убивают. После этого мечтают умертвить жертву страшным, мучительным способом. Стольников не первый день на Кавказе. Но вдруг раздалась короткая очередь. Этот грохот Стольников не мог спутать с другим — работал не АК, это прозвучала очередь из АКМ.

«Так не бывает…» — еще успел подумать он. Изумленный, он не чувствовал ударов. Капитан посмотрел на грудь. Кровь — была. Засохшая, она покрыла куртку черными пятнами. В эту степь не заходят распространители «Тайда». Но это была не его кровь.

Подняв взгляд, он увидел, что меднобородый, выпучив глаза, держит автомат стволом вниз и не шевелится. Саша оглянулся и никого не увидел. Из уголка рта чеха, появившись и набрав силу, выскользнула и помчалась к подбородку тонкая струйка крови.

И вдруг раздалась еще одна очередь. Ослепленный брызнувшей ему в лицо кровью, капитан зажал в руке нож и откатился в сторону. Не хватало еще стать мишенью для последнего выстрела меднобородого! Но тот, качнувшись, повалился вперед и упал плашмя. Его изувеченный лохматый затылок замер в шаге от колен капитана.

Саша быстро поднял голову, качаясь как пьяный. В стороне стоял Жулин. Он тупо смотрел прямо перед собой и держал потертый АКМС. Разгрузочного жилета на нем не было, кепи тоже. Кажется, он даже не видел Стольникова.

— Жулин?.. — осторожно позвал Саша.

Вместо ответа прапорщик, глядя куда-то вдаль, подошел к капитану, опустил ствол автомата и нажал на спусковой крючок. Несколько пуль заставили пошевелиться уже мертвого меднобородого.

— Ему хватит, — чувствуя, что Олег не в себе, заметил Стольников. — Жулин… Что с тобой?

— Они взяли его, Саша…

— Кто взял? — вскипая, Стольников вскочил на ноги. — Кого взял?! Где Крикунов?!

— Они взяли Крика, Саша…

— Кто взял?! Ты одурел, Жулин?! — не помня себя, вскричал капитан и тряхнул прапорщика. — Ты ранен?!

— Меня ударили по голове… чем-то… Я видел, как вязали Крикунова… Сань, я сейчас вырублюсь, прости…

Сказал — и тут же упал, точно так же, как меднобородый, так что Стольникову пришлось подхватить его, чтобы прапорщик не разбил себе лицо.

Почувствовав во рту воду, прапорщик снова пришел в себя.

— Как чехи смогли вас взять, Жулин?! Вы что, спали, мать вашу?!

Прапорщик посмотрел на командира пустым взглядом.

— Это не чехи, Саша…

— А кто? — уже почти сходя с ума от непонимания, выдавил Стольников. Ему казалось — шутка вот-вот закончится и из кустов выйдет не подозревающий, что сейчас будет жестоко избит вместе с остроумным прапорщиком, Крикунов.

— Я не знаю, кто это, но это не чехи. Нам нужно уйти отсюда, скорее… — Взгляд у него был какой-то странный, блуждающий.

Впервые за все время поиска группы Стольников почувствовал страх. Он не мог припомнить случая, когда бы Жулин, служивший вместе с ним уже четвертый год, был выбит из равновесия и выглядел испуганным.

Но он прав. Пора отсюда убираться. К тому месту, где взяли Крикунова. Сейчас Стольников ругал себя за слабость. Ему нельзя было оставлять этих двоих в лесу. Хотя кто мог предположить, что опытные Жулин и Крикунов поведут себя как дети?.. Если только те, кто на них напал, не были опытнее во сто крат, конечно.

— Ты можешь идти? — спросил Стольников.

— Я готов бежать! Чтобы догнать этих тварей!..

— Каких именно?

— Тех, кто увел Крикунова! Да, — сбросив обороты, вдруг заговорил прапорщик, — готов… Только послушай меня внимательно, командир…

Стольников усадил его под айву, и Жулин сразу стал похож на потерявшего дорогу домой пропойцу: ноги раскиданы в стороны, руки — вдоль туловища, голова опущена, подбородок упирается в грудь.

— Когда поймешь, что я уже не ходок, не тащи меня, договорились?

— Нет, я тебе сегодня все-таки набью морду, — пообещал Стольников.

— Уходи один, когда поймешь, хорошо?

Ни слова не говоря, Стольников подсел под Жулина, взвалил его на себя и, держа в каждой руке по готовому к немедленной стрельбе автомату, направился к тому месту, где оставил прапорщика и бойца…

— Почему они взяли Крикунова, а не тебя? — спросил он. — Почему чехи решили взять Крикунова, который в полтора раза крупнее, а тебя оставили, хотя то, что ты старше по званию, у тебя на лице написано?

Жулин поднял измученный взгляд.

— Это были не чехи…

— Прекрати пороть чушь! Кто еще здесь может быть?! Гвардейцы швейцарской армии, охраняющие Папу Римского?!

— Это были не чеченцы, командир!..

— Тогда кто?!

— Я не знаю, мать твою!..

Стольников заставил себя успокоиться. Он даже представить не мог, что Жулин мог убежать, оставив в беде Крикунова. Тем непостижимее для понимания было происходящее. У дерева, где он их оставил, он свалил прапорщика на землю.

— Как они были одеты?

Жулин плеснул на голову из фляжки. По щекам его тут же поползли розовые струйки.

— Ты видел когда-нибудь этих… сеятелей?

— Кого?

— Тех, кто ходит по полям и зерно разбрасывает?

Стольников вынул из кармана аптечку и разыскал в ней релиум. Штатное содержимое не предусматривало его нахождение в аптечке, но капитан уже много раз убеждался — иногда он просто необходим. Каждый раз, приезжая в отпуск, Саша просил тетку, и она доставала ему релиум без рецепта.

— Сунь под язык и рассоси.

— Ты думаешь, я псих? — разозлился прапорщик.

— Да.

— Я не псих! — побледнел Жулин.

— Ты появляешься передо мной без Крикунова, без «разгрузки», с каким-то полинявшим «шмайссером», говоришь, что вас двоих, отличников рукопашного боя, избили сеятели, и после этого пытаешься уверить меня в том, что ты не псих?!

— Это автомат чеха, которого ты убил!

— Это я понял! И оттого ситуация еще страннее!

Жулин отобрал АКМ у капитана и глотнул воды из фляжки.

— Их было четверо или пятеро. Одеты в холщовые штаны и рубахи. Меня вырубили и отшвырнули в сторону. — Жулин скрипнул зубами в бессильной злобе. — Они сильны как тигры, Саша… Я видел, как трое вяжут Крикунова, а двое собирают наше оружие.

— А ты?

— Мне все это не понравилось, я вскочил и бросился к оружию. И тогда получил по голове во второй раз.

— В последнее — верю.

Стольников прокашлялся, сплюнул и потянулся к карману, в котором лежала непочатая пачка «Мальборо». В крайний раз он всегда курил в «вертушке», закуривал во второй раз там же, возвращаясь. Сейчас хотелось курить так, что сводило скулы. Но позволить себе распространять по «зеленке» табачный дым он не мог.

— Теперь можно и отдохнуть, — неожиданно для Жулина заявил капитан. — Полчаса. Мне просто нужно поспать тридцать минут. Ты можешь охранять меня полчаса, Олег? Так, чтобы я был уверен во сне, что не проснусь связанным и без оружия?

— Саша!..

— Верю.

Стольников лег так, чтобы в бок и спину не давили гранаты, магазины и трофейный навигатор, поерзал, как кот, устраиваясь поудобнее, и через минуту уснул.

Но перед тем как уснуть, подумал:

«…Жулин невысокий, коренастый, у Крикунова рост сто девяносто, стройный как тополь; Жулин черноволос, Крикунов — блондин; у Жулина татарская внешность, хотя татарин у меня Айдаров, а не он, у Крикунова лицо рязанского парня… Жулину тридцать четыре, Крикунову двадцать пять; Жулин — прапор, Крик — рядовой. Они берут в плен Крика, а Жулин этого не достоин… Они его просто бьют по голове. Не перерезают горло, не душат, не пристреливают. А просто бьют по голове и выбрасывают как мусор, даже не проверяя, жив он или мертв…»