Волшебная луна - Алисон Ноэль

Стейша смеется, а я изо всех сил уговариваю себя сохранять спокойствие. Напоминаю себе: казаться слабой — это нормально, страшнее поддаться слабости. Я обязана притворяться нормальной, делать вид, что ничего не понимаю, и пусть Стейша радуется, воображая, что победила.

Хонор морщится, глядя на часы — ей хочется уйти. Я уже собираюсь выдернуть руку и, может быть, совершенно случайно при этом смазать Стейше по физиономии как вдруг вижу нечто настолько ужасное, настолько отвратительное, что, шарахнувшись, опрокидываю всю стойку с нижним бельем.

Лифчики, трусики и прочие причиндалы кучей валятся на пол, а я приземляюсь сверху, словно вишенка на пирожное.

— Ой, мамочки! — визжит Стейша, ухватившись за Хонор. Они обе надо мной потешаются. — Вот припадочная!

Стейша вытаскивает мобильник, чтобы заснять все происходящее на видео. Подходит поближе и с удовольствием снимает, как я барахтаюсь, пытаясь сбросить красный кружевной поясок с резинками, обвившийся вокруг шеи.

— Давай, шустрей поднимайся и приводи все в порядок, а то ведь, знаешь, придется платить за испорченный товар!

Продавщица появляется как раз, когда я вскакиваю на ноги. Стейша и Хонор удирают. У самой двери Стейша оглядывается через плечо.

— Имей в виду, я за тобой слежу, Эвер! Я тебя в покое не оставлю!

Глава 10

Почувствовав, что машина Деймена свернула на нашу улицу, я — в который уже раз — бросаюсь к зеркалу, спешно поправляю одежду, убеждаюсь, что все детали — платье, лифчик, новые трусики — находятся на своих местах и, надеюсь, там и останутся… По крайней мере, до тех пор, пока не придет время все это снять.

После того, как мы с продавщицей разобрали и заново развесили упавшие вещи, она помогла мне выбрать очаровательный комплект — лифчик и трусики, не из хлопка, не слишком непристойные и в то же время ничего, по сути, не прикрывающие… Как я понимаю, именно это и требуется. Затем я отправилась в бутик фирмы «Нордстром» и там купила очень красивое зеленое платье и к нему — чудные босоножки. По дороге домой я еще забежала сделать маникюр и педикюр, чего со мной не случалось… да, наверное, с самой аварии, навсегда оборвавшей мою прежнюю жизнь — ту, в которой я была хорошенькой девочкой и пользовалась успехом, вроде Стейши.

Только на самом деле я никогда не была такой, как Стейша.

То есть, может, я и пользовалась успехом, и, как она, выступала в команде болельщиц, но я не была стервой.

— О чем задумалась? — спрашивает Деймен.

Поскольку Сабины нет дома, он сам открыл дверь и сразу поднялся ко мне.

Я не могу отвести от него глаз. Вот он прислонился к дверному косяку, стоит и улыбается. Я рассматриваю его всегдашнюю одежду: черные джинсы, темную рубашку, куртку, черные байкерские сапоги — и мое сердце делает перебой.

— О прошедших четырех столетиях, — отвечаю я и внутренне сжимаюсь, потому что его глаза мучительно темнеют. — Я не в том смысле! — Тороплюсь объяснить, чтобы он не решил, будто я опять страдаю из-за прошлого. — Просто я подумала: мы столько веков уже вместе и еще ни разу… ну…

Деймен выгибает бровь, а на губах у него играет улыбка.

— В общем, я рада, что эти четыре столетия закончились, — шепчу я.

Деймен подходит ближе, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Мой взгляд скользит по резким чертам его лица, впивает его всего — темные глаза, гладкую кожу, неотразимый рот…

— Я тоже рад, — говорит Деймен, дразня меня смеющимся взглядом. — Нет, поправка — больше, чем рад. Я в полном восторге. — Он улыбается и тут же сдвигает брови. — Нет, все равно не то. Нужно придумать новое слово. — Он смеется, а потом шепчет, склонившись к моему уху: — Ты сегодня такая красивая — как никогда. Я хочу, чтобы все у нас было идеально. Не хуже, чем ты мечтала. Надеюсь, что не разочарую тебя.

Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в лицо. И как он только мог подумать? Это я все время беспокоюсь, как бы его не разочаровать!

Он за подбородок приподнимает мое лицо, и в конце концов наши губы встречаются. Я целую Деймена с таким жаром, что он сам отодвигается со словами:

— Может, лучше поедем прямо в «Монтедж»?

— Ладно, — шепчу я, ища губами его губы.

И тут же начинаю жалеть о своей выходке, потому что Деймен отстраняется и я вижу в его глазах надежду.

— Да только нельзя — Майлз меня убьет, если я не приду на премьеру.

Я улыбаюсь и жду ответной улыбки.

А он не улыбается. Наоборот, смотрит на меня так серьезно и напряженно, что становится ясно: я слишком близко подошла к правде. Каждый раз моя жизнь заканчивалась в эту ночь — ночь, которую мы собирались провести вместе. И хоть я не помню подробностей, Деймен, как видно, помнит.

Правда, на его побледневшее лицо тут же возвращаются краски, и он берет меня за руку.

— К счастью, ты уже не убиваема, так что нас ничто не может разлучить.

Первое, что я замечаю, войдя в зрительный зал: Хейвен и Роман сидят рядом. Пользуясь отсутствием Джоша, моя подруга жмется к плечу Романа и наклоняет голову набок, чтобы удобней было не сводить с него восторженного взгляда, и улыбаться каждой его шутке. Сразу вслед за этим я замечаю еще кое-что: мое место — по другую сторону от Романа. Только, в отличие от Хейвен, я этому совсем не рада. Но Деймен уже занял место с краю, а я не хочу пересаживаться — это привлечет общее внимание. Так что я, скрепя сердце, сажусь на свободное место и сразу ощущаю напор бесцеремонной энергии Романа. Он заглядывает мне в глаза с таким сосредоточенным вниманием, что я невольно начинаю ерзать.

Стараясь отвлечься, оглядываюсь по сторонам — зрительный зал почти полон — и с облегчением вижу, что по проходу к нам приближается Джош, как всегда в тесных черных джинсах с ремнем в заклепках и ослепительно белой рубашке с узким клетчатым галстуком. Темные волосы падают на глаза, а в руках груз конфет и бутылок с минералкой. Сразу становится легче на душе. Они с Хейвен идеально подходят друг другу, и я рада, что Джош пока еще не изгнан.

— Водички? — Он плюхается на сиденье по другую сторону от Хейвен и протягивает мне две бутылки.

Я беру одну, а вторую хочу передать Деймену, но он, мотнув головой, отхлебывает свой красный напиток.

— Что это у тебя? — спрашивает Роман, перегнувшись через меня и показывая на бутылку Деймена. От нежеланного прикосновения холодок пробегает по коже. — Ты так присосался к этой штуке, будто она с градусами. Поделись, друг, не жадничай!

Он со смехом протягивает руку и требовательно шевелит пальцами, с вызовом глядя на нас.

Я уже готова вмешаться, потому что боюсь, как бы Деймен по доброте душевной в самом деле не дал Роману попробовать, и тут поднимается занавес. Начинает звучать музыка. Роман сдается и снова откидывается на спинку кресла, но при этом неотрывно смотрит на меня.