Вероятности. Наваждение. Часть вторая - Андрей Владимирович Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно, мы придём к вам, – ответила Анна. – Так будет намного легче донести до жителей, зачем мы здесь и что будем делать.
– Только давайте где-то в среду или четверг, – добавил Сергей. – Нам понадобится пара дней, чтобы установить оборудование и подготовить кабинеты.
Тем временем Векшин, закусывая куриной ножкой, спросил у Солонина:
– Фабрики-то ещё живы у вас?
– Живы, – махнул рукой Роман. – Правда, всего две – швейная и обувная. Остальные закрылись: народу мало, работать некому, объёмы падают. Так что сейчас в основном военную форму делают, а остальную одежду по мере необходимости – для собственных городских нужд. Андрюху Лотоша помнишь? Он как раз на обувной мастером работал. Пять лет как похоронили… Давай выпьем за него, Кирилл?
Роман разлил по рюмкам коньяк, и друзья выпили.
– Ведь вот до чего же скучно мы живём, – вздохнул Солонин. – Ходишь на работу каждый день, отсиживаешь и – домой. Происшествий никаких! Драки там, хулиганство – окно кто разобьёт – не в счёт. Обворовали кого – праздник! Работать начинаем! Убийств уже… сколько?.. лет семь не было? Да, семь. Представляешь? Вот и думаешь – зачем мы тут? Зачем опера мои, зачем СОБР? Зарплату получать?
– Не скажи, – усмехнулся Векшин. – Весь порядок на вашем авторитете держится. Распусти вас – такое в городе начнётся! Вот с какой стороны думать надо, Рома.
– Может, ты и прав!.. Ну что я о себе всё? Ты-то как до полковника дослужился? Где воевал, какие заслуги?
– В основном на Дальнем Востоке служил. Один раз командировали в Испанию – спецоперацию проводили.
– О как! И они без нашего брата не обходятся! Совсем их там, видать, Твари прижали.
– Да, сложно там было, – вздохнул Векшин.
– А вообще как обстановка? Что говорят? Когда война закончится? Почти сто лет ведь уже тянется!
– Неплохая сейчас обстановка, Рома. Вам на днях сообщат официально. Скоро может всё завершиться. Очень скоро. Думаю, мы ещё застанем… Выйдем с тобой из Шлюза и прогуляемся по тихому мирному лесу…
Понедельник, 25 августа
С раннего утра обустройство лабораторий в больнице шло полным ходом. Экспедиции выделили две процедурные, три кабинета и одну кладовую, где разместили все ящики с препаратами. В процедурных установили приборы для внутриорганизменной настройки наров, два кабинета заняло молекулярно-биологическое оборудование, сканеры и рабочие места Харитонова, Васильева и Грачёва. Третий кабинет полностью отдали Векшиной, которая должна была вести приём уже прошедших модификацию пациентов и только готовящихся к ней.
Отобедав в больничной столовой, друзья возвращались в свои кабинеты и встретились в коридоре с главврачом.
– Ну как устроились? – поинтересовался тот. – Всё ли в порядке?
– Всё прекрасно, спасибо! – ответил Сергей. – Ваши сотрудники нам очень помогли с разгрузкой и установкой.
– Ну а как не помочь! Милиция ещё не приехала?
– Какая милиция? – удивился Ярослав.
– Солонин обещал прислать наряд, который будет круглосуточно охранять ваши препараты и приборы. Вы не знали? А как же?! Без охраны оставлять нельзя. Никак нельзя.
– Нет, Андрей Антонович, – ответил Сергей, – когда мы уходили на обед, никого не было.
– Понятно-понятно, – забеспокоился доктор. – Надо Роману позвонить – напомнить… Ну, вы устраивайтесь.
Главврач уже пошёл дальше, а Грачёв, сказав своим спутникам, что догонит их, пристроился рядом с ним:
– Скажите, доктор, а как у вас тут с досугом ситуация?
– С досугом? – переспросил Андрей Антонович. – Как и везде, наверное. По субботам в Доме культуры танцы. Два раза в неделю – во вторник и четверг – кино показывают. Вот, кстати, завтра, если хотите лишний раз увидеть, как жилось вашим дедушкам-бабушкам до войны, обязательно сходите – будет фильм «Афоня». Его у нас уже давно не показывали, – доктор учащённо заморгал, видимо, борясь с накатившимися слезами. – Будем ли мы снова так жить? Кончится же эта война когда-нибудь…
– Обязательно кончится, доктор. Не переживайте. Всё проходит в этом мире!
– Хорошо бы…
– Но мы что-то отклонились от темы, Андрей Антонович. Ещё какие-то культурные мероприятия бывают у вас?
– Конечно! – спохватился доктор. – Как я мог не сказать о нашем драмтеатре! У нас прекрасный самодеятельный драматический театр. По воскресеньям дают спектакли. Обязательно сходите. Очень рекомендую. На этой неделе обещают «Обломова». Огромное удовольствие получите.
– Хорошо, доктор, я схожу! Везде схожу, – похлопал его по плечу Грачёв. – Такие моменты жизни пропускать нельзя!
Векшин уже десять минут молча сидел на скамейке рядом с могилами родителей. Он вспоминал детские годы, выуживал из памяти те видения, те крохи, что объединяли его с отцом, который умер, когда Кириллу было всего пять лет, и те яркие картинки, что связывали его с матерью: вот сильные руки отца держат его в речной воде, светит солнце и отец улыбается, вот мама сидит у постели больного Кирилла и читает «Всадника без головы», вот она вносит в комнату огромный торт к его пятнадцатилетию, а вот она плачет, провожая сына в Шлюз…
Солонин стоял неподалёку под высоким ясенем, пожёвывая травинку и время от времени поглядывая на друга. Наконец Векшин поднялся и, подойдя к нему, положил руку на плечо:
– Поехали к реке, Рома.
В молчании доехали до пляжа. Река почти не изменилась – такая же широкая, кое-где заросли рогоза стали чуть обширнее, кое-где песок порос травой, но в целом это была та самая река детства, река, где Векшин плавал на каноэ, где купался, где вечерами с друзьями сидел у костра и готовил уху из тут же пойманных плотвы, ершей и пескарей. Кирилл опустился на песок у самой воды, глубоко вдохнул речной воздух с запахом тины, откинулся на спину и закрыл глаза, подставив лицо жаркому солнцу. И снова представилось, как над ним склоняется одноглазый тренер Циклоп и вот-вот закричит: «Не спа-ать, Векшин!»
Если бы они только знали, если бы догадывались, почему они здесь, почему живут так, почему лишены всего того, что снаружи… Столько жизней загублено, столько возможностей упущено, столько судеб к чёрту! Во имя чего? Неужели ради тех нескольких мальчишек и девчонок, которых ежегодно отправляли к несуществующим Пограничникам? Которых потом переучивали, ломали в спецшколе, лишали родителей, друзей, любимых. И ведь никто, никто, кроме него, Векшина, сюда так и не вернулся. Почему? Как такое могло быть? Неужели все принимали это положение вещей? Неужели всем было комфортно жить там, зная, как живут оставшиеся здесь? Никто за сто лет так и не предпринял попыток найти Периметр? Или, может, не смог? Не дали? Не пустили? Сколько их таких бывших Однотипных пострадало при этом? Сколько ещё жертв потребует Периметр?!
Векшин резко сел и сжал песок в кулаках: «Я это всё разнесу к чертям собачьим!»
Среда, 27 августа
Пока Анна, с головой уйдя в
