Золотой Лингам - Александр Юдин

Алексей отвинтил колпачок с предусмотрительно захваченного с собой керосинового факела на бамбуковой палке. Щелкнув зажигалкой, поднес огонек к фитилю, и тот сразу же вспыхнул, выбросив в темноту длинный красный язык пламени и черную струю вонючего дыма. Вокруг него заметались разбуженные бликами света причудливые изломанные тени, ветви столетних лип вытянулись подобно многочисленным рукам Бриарея, а тьма за пределами желтого дрожащего круга сгустилась и стала похожей на чернильное облако. Решительно ничего не было видно. Тогда он воткнул факел в рыхлую землю около одной из крайних могил, а сам отошел в сторону, поближе к шоссе, и стал ждать.

Ночь была по-прежнему нема и безгласна, но все чувства Рузанова странным образом обострились; он настороженно прислушивался к неясным и подозрительным призрачным шепоткам, ползущим, как ему чудилось, из-под каждого куста и деревца, каждой кочки и былинки, и мерещилось Алексею, словно некто неведомый и страшный настойчиво пытается что-то втолковать ему, проникнуть в его сознание, завладеть мыслями.

Вдруг ночную тишину разорвал протяжный, низкий и невыразимо печальный стон, выходящий, казалось, прямиком из-под земли, откуда-то из-под самых ног Рузанова. Алексей едва не подпрыгнул от неожиданности и некоторое время испуганно оглядывался по сторонам, пока, наконец, не сообразил, что это тревожно стонет мобильник в правом кармане его ватника. Вытащив телефон, он глянул на высветившийся на табло номер – звонила Татьяна.

Глава 11

ПРЕДАНЬЯ НОГИНСКОЙ СТАРИНЫ

Сначала он услышал нарастающий шум двигателей, потом серую мглу, окружавшую Даратники, прорезал яркий мертвенно-голубой свет фар, и на пустынное шоссе из-за небольшого поворота вынырнули друг за другом сразу две автомашины. Приблизившись к кладбищу, они сбросили скорость и, так же одна вслед за другой, медленно съехали на грунтовку. В маленьком «мицубиси» за рулем сидела, конечно, Татьяна, а кто управлял старым подержанным уазиком, стало ясно через секунду, когда дверь со стороны водителя открылась и из салона показалась сначала голова, а после широкие плечи и мощный корпус Горислава Игоревича Костромирова, тридцатисемилетнего доцента Института востоковедения, знатока множества как мертвых, так и живых языков и подающего большие надежды ученого-историка. С некоторым трудом выбравшись из машины, он удивленно посмотрел на импровизированный маяк Рузанова, потом на самого Алексея и, широко улыбнувшись, продекламировал с театральными завываниями в голосе:

In die Traum– und ZaubersphereSind wir, scheint es, eingegangen!

– Ага, точно, – ухмыльнулся в ответ Рузанов, обнимая друга. – Это ты по адресу. Фантасмагорий в этих краях даже излишек. Ну, рассказывай, какими судьбами?

– Вот, решил тебя навестить, да чуть было не заплутал. Хорошо, в Нагорье с Татьяной встретился, вижу знакомая тачка стоит…

Обратно в деревню Алексей возвращался, сидя рядом с Гурьевой; Костромиров, с лязгом подскакивая на колдобинах, лихо катил следом за ними на своем видавшем виды «козле».

По дороге Таня в красках поведала ему каким образом нашелся Димка.

– Ничего не понимаю! – раздраженно и с недоумением рассказывала она, одной рукой крутя баранку, а второй поминутно протирая запотевающее лобовое стекло. – Целый день номер у него был в недоступности, я извелась вся! Еще эти козлы ментовские в Нагорье говорят, что Ногино, мол, не в их области: «Вам, барышня, надо ехать в Апухтинское ОВД!» А тут дозвонилась наконец этому идиоту на мобильник, кричу: «Где ты! Куда пропал!», а он мне заплетающимся языком: «Все нормально, Тань! Утром получил SMS-ку – чрезвычайные обстоятельства, срочно пришлось уехать!» Спрашиваю, почему не предупредил? Говорит, «вы спали, не хотел будить». Ну не дебил?!

– Как же он уехал? – удивился Рузанов.

– Говорит, дошел пешком до Доратников, там сел на автобус до Загорска, а оттуда – на попутке.

– А что за чрезвычайные обстоятельства?

– Да якобы на работе у него там что-то стряслось… Не знаю точно… Я ведь и минуты с ним не проговорила, как он снова отключился. Сказал: «После все объясню»… да и слышимость была отвратительная…

– Слушай, Тань, – засомневался Алексей, – а может, он, того… утром зашел, пока мы спали, увидел, расстроился…

– Не знаю, об этом я как-то не подумала, – ответила Гурьева, явно тоже расстроившись. Но через некоторое время решительно заявила: – Нет, не может быть. У меня очень чуткий сон, я бы обязательно услышала и проснулась!

Когда они подъезжали к калитке, Рузанова вдруг пробил нервный озноб – взглянув на темный, угрюмый дом, он почему-то подумал, что тот походит на злобного напуганного пса, затаившегося, поджавши хвост, в гуще крапивы и чертополоха. Но как только они зашли внутрь, это неожиданно возникшее тревожное ощущение сразу исчезло, Алексей даже подивился про себя, сколь пагубно влияет на психику вид пустого неосвещенного жилища.

Уже суетясь на кухне, Татьяна поинтересовалась у Костромирова:

– Игоревич, давно хотела у тебя спросить, почему тебе дали такое странное имя – Горислав?

– Я посмертный ребенок, – коротко ответил тот, – мать умерла при родах, вот батюшка и нарек…

Через пять минут все было готово для позднего ужина. Неодобрительно осмотрев стол, Игоревич сурово изрек:

– Так-с. Что у нас тут имеется? Ярославское пиво? Замечательно! А на закуску? Бог ты мой! Квашеная капуста! Вы, прям, фрицы натуральные: «Leben Sie wohl, essen Sie Kohl, trinken Sie Bier, lieben Sie mir!», что в моем вольном переводе звучит как: «Живи счастливо, лопай пиво, капусту жри, меня люби!» Я, впрочем, предпочел бы что-нибудь более существенное, нежели пиво, даже рискуя потерять вашу любовь. Чай, не ближний свет добираться до сей позабытой богом и людьми пустыни… Нет, нет! Ничего не убирай! Начать можно и с пивка для, так сказать, последующего рывка…

Опорожнив в два приема бутылку пива, Костромиров посмотрел на Алексея уже несколько более благосклонно.

– Я так полагаю, ты ждешь от меня отчета о выполнении твоей давешней просьбы, желаешь узнать, навел ли я необходимые исторические справки и сумел ли раздобыть интересующую тебя информацию? Кстати, ты, между прочим, так и не объяснил толком, на кой ляд тебе эти сведения. Учти, если я горбатился только ради удовлетворения твоего праздного любопытства…

Рузанов и сам до конца не понимал, зачем ему приспичило собирать эти сведения, и уж тем более он не рассчитывал на личный визит Горислава, посему, таинственно и многозначительно закатив глаза, поспешил заверить своего друга в том, что они срочно и даже просто позарез понадобились ему для некоего важного и неотложного дела, туманно намекнул на написания обширного историко-этнографического труда и побожился, что в свое время тот все узнает и, паче того, поимеет от своих изысканий немалую пользу.

– Ну что ж… Начну с того, что задачу ты мне задал, прямо скажу, архисложную, даже и невыполнимую, особенно по срокам. Ну сам подумай, дореволюционные провинциальные архивы у нас, считай, нигде не сохранились: все расхищено или уничтожено, а чтобы обнаружить какие-то их остатки, нужно полжизни угробить, и это, заметь, без особенной надежды на успех. Но в данном конкретном случае тебе повезло, и даже дважды повезло: во-первых, в том, что ты обратился именно ко мне, а во-вторых, в том, что ты именно ко мне обратился. Ты ведь, Леха, знаешь – я никогда не заку… тьфу! Не теряюсь, в смысле!

– Вот, вот, – перебил друга Рузанов, – не теряйся и закусывай!

Послушно подцепив на вилку квашеной капусты, Игоревич продолжил, не забывая время от времени прикладываться к стакану:

– К твоему счастью, в начале XX века была образована и действовала под патронажем губернатора Тверская Ученая Архивная Комиссия, которая достаточно энергично собирала и разрабатывала документы, относящиеся к истории края. Ее трудами были изданы и, таким образом, спасены от верной гибели многие бесценные памятники: так называемые «Дозорные» и «Писцовые» книги, начиная с 1615 года, «Ревизские сказки» за XVIII и XIX века, «Исповедные росписи» и «Списки погостов» по целому ряду уездов и, конечно, губернские родословные книги и росписи служилых людей со времен ажно Ивана III. Вот это-то многотомное издание мне и удалось обнаружить в нашей родной Исторической библиотеке.

– Списки погостов? – заинтересовался Алексей. – Зачем нам списки погостов?

– Дурак! – отозвался Костромиров добродушно. – Так назывался перечень крестьян соответствующего прихода. И, вообще, не перебивай. Лучше займись прямыми обязанностями и плесни гостю вон той зеленой гадости.

– Это калгановая, оборотов семьдесят будет. Ничего – после пива-то?

– Не умничай, я свою меру знаю. Повышение градуса способствует интенсификации мыслительного процесса вследствие расширения коронарных сосудов и увеличения притока крови к соответствующим участкам коры головного мозга. Ну так вот… На чем, бишь, я остановился… Эх, крепка, сатанюга! Сейчас мы ее грибочками… Калгановая, говоришь? Рецепт запиши.