Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Классическая проза » Ритуалы плавания - Уильям Голдинг

Ритуалы плавания - Уильям Голдинг

Читать онлайн Ритуалы плавания - Уильям Голдинг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 55
Перейти на страницу:

При всем том (если Ваша светлость следует за ходом излагаемых мною событий) пусть это наша мужская привилегия debellare[21] тех, кто находится сверху — выше, если угодно, — то как-никак, а наш долг parcere[22] тех, кто под нами. Словом, добившись милостей Венеры, я вовсе не хотел стать причиной люциановых мук.[23] Зенобия отдавалась вся, со страстью. Вряд ли женский огонь мог пылать сильнее… но, как назло, в самый критический момент с палубы над нами донесся явственный звук взрыва.

Она в исступлении повисла на мне.

— Мистер Тальбот, — пролепетала она прерывающимся голосом. — Эдмунд! Французы! Спасите меня!

Ну можно ли было выкинуть что-нибудь несвоевременнее и нелепее? Как большинство красивых и страстных женщин, она дура; а этот взрыв (я сразу понял, что это такое) навлекал на нее, возможно и на меня, опасность, от которой я великодушно намеревался ее уберечь. Вот так-то. Вина лежала целиком на ней, и пусть сама теперь несет последствия за свои прегрешения, равно как и удовольствия. Это было — и продолжает быть — чертовски досадно. Более того, Зенобия, полагаю, женщина весьма опытная и прекрасно понимает, что она наделала!

— Успокойтесь, дорогая, — пробормотал я, тяжело дыша из-за слишком быстро наступившей развязки — черт бы ее побрал, эту девку… — Это — мистер Преттимен. Он наконец-то увидел альбатроса и разрядил мушкетон вашего отца, разрядил, так сказать, в никуда. Французы на вас посягать не будут, а вот за нашу матросню, если они узнают, что на уме у этого типа, не поручусь.

(По правде говоря, мистер Кольридж, как я обнаружил, заблуждался. Моряки и впрямь суеверны, но мало дорожат своей жизнью как вообще, так и в частности. А морскую птицу они не бьют по той причине, что, во-первых, им не разрешено носить оружие, а во-вторых, морская птица неприятна на вкус.)

Тут над нами, на палубе, послышалось топотание множества ног, да и все судно наполнилось шумом. Я мог только предположить, что праздник имел бурный успех среди тех, кому такого рода мероприятия, за неимением ничего лучшего, не могут не нравиться.

— А теперь, дорогая, — сказал я, — вам необходимо вернуться к обществу — выступить на общественной сцене. Нам ни в коем случае нельзя появляться там вместе.

— Эдмунд!

При этом грудь ее вздымалась и опускалась, а вся она, что называется, пылала. Все это, право, выглядело крайне безвкусно.

— Что «Эдмунд»? В чем дело?

— Вы не покинете меня?

Я помолчал, обдумывая ответ:

— Вы полагаете, я спрыгну за борт? Или пересяду на собственный корабль?

— Жестокий!

Теперь мы вступали — как, пожалуй, уже догадалась Ваша светлость — в третий акт низкопробной драмы. Ей предназначалось играть покинутую жертву, мне — бессердечного негодяя.

— Глупости, моя дорогая! И не надо делать вид, что подобные обстоятельства — даже наши не слишком изящные позы, — что подобные обстоятельства вам совсем незнакомы.

— Что же мне делать?

— Не мелите чушь, голубушка! Опасность, как вам хорошо известно, невелика. Или вы ждете…

Я прикусил язык… Даже намек на то, что в этом любодеянии могло быть что-то любостяжательное, выглядел бы ненужным оскорблением. Однако, по правде говоря, к чувству удовлетворенной потребности и одержанной победы присоединялось многое, вызывавшее раздражение, и в этот момент я больше всего желал, чтобы она исчезла — улетучилась, как мыльные пузыри или нечто такое же эфемерное.

— Жду чего, Эдмунд?

— Благоприятного момента, чтобы проскользнуть в свою клетушку — в каюту, я хотел сказать, — и привести в порядок свой… свой туалет.

— Эдмунд!

— У нас мало времени, мисс Брокльбанк!

— И все же, если… если будут… досадные последствия…

— Но, дорогая моя! Вот дойдет до дела, тогда и действуй смело! А теперь ступайте, ступайте! Минутку, я проверю, что в коридоре… Да, путь свободен!

Я благосклонно попрощался с ней легким поклоном и тотчас вернулся в свою каюту. Поставив книги обратно на полку, я постарался, как сумел, выправить помятый обруч, придав ему прежнюю форму. Наконец-то я мог растянуться на койке! Меня охватила отнюдь не аристотелева грусть, а прежняя досада. Нет, эта женщина — непроходимая дура! Французы! Театральность — вот что выдавало ее с головой, театральность за мой счет, невольно думалось мне. Однако праздник на палубе шел к концу. Я решил, что появлюсь позднее — когда свет в коридоре будет не раскрывать, а скрывать. Выберу подходящий момент и пройду в пассажирский салон, где пропущу стаканчик с каким-нибудь джентльменом, засевшим там допоздна. Я не зажигал свечи и ждал — но ждал напрасно! С верхней палубы никто не спускался. Тогда я прокрался в пассажирский салон и, что несколько нарушило мои планы, обнаружил там Девереля, уже расположившегося у кормового окна. В одной руке он держал стакан, а в другой — надо же! — карнавальную маску! Сидел посмеиваясь сам с собой. Он сразу заметил меня и тотчас окликнул:

— Тальбот, друг мой любезный? Стакан для мистера Тальбота, стюард! Ну и зрелище нам преподнесли!

Деверель был в приподнятом настроении духа. Он говорил чуть запинаясь, а в его манере держаться проскальзывала какая-то бесшабашность. Он выпил за мое здоровье с утонченным, даже преувеличенным изяществом.

— Потеха! Позабавились на славу!

В первый момент я подумал, что он, возможно, имеет в виду то, что произошло между мною и мисс Зенни. Но его тон не совсем для этого подходил. Тут было что-то другое.

— Да, конечно, — поддакнул я. — Именно на славу, как вы изволили выразиться, сэр.

Минуту-другую он молчал. И вдруг:

— До чего же он ненавидит священников!

А, вот оно что! Я уже догадывался; как, бывало, мы говорили детьми, играя в «жарко-холодно», — «теплее».

— Вы это о нашем доблестном капитане?

— О нем, ворчуне-драчуне.

— Должен признаться, мистер Деверель, я сам не большой охотник до духовных лиц, но неприязнь к ним капитана переходит все границы. Мне говорили, что он запретил мистеру Колли появляться на мостике из-за какой-то ерундовой оплошности.

Деверель снова захохотал:

— На мостике… который, считает Колли, включает и шканцы. Так что теперь ему остается — более или менее — шкафут.

— В такой страстной нелюбви есть нечто мистическое. Мне и самому Колли показался существом… э… этаким… Но я не стал бы наказывать человека за то, что он есть от природы. Достаточно не обращать на него внимания.

Деверель катанул свой пустой стакан по столу:

— Бейтс! Еще бренди мистеру Деверелю! Вы сама доброта, Тальбот! Расскажу я вам…

Он, засмеявшись, умолк.

— Расскажете? Что, сэр?

Деверель, как я с опозданием увидел, был сильно во хмелю. Только ставшее для него второй натурой изящество в поведении и манерах скрыло от меня это обстоятельство.

— Наш капитан, — бормотал он. — Наш, черт бы его побрал, капитан…

Голова его опустилась на стол, стакан упал и разбился. Я попытался было расшевелить беднягу, но не сумел и позвал стюарда, для которого подобные ситуации были более чем привычны. Лишь сейчас публика стала наконец в самом деле покидать верхние палубы: до меня доходил топот спускавшихся по трапу ног. Я вышел из салона и встретил всю толпу в коридоре. Мисс Грэнхем прошла мимо меня. Впритык к ее плечу шел мистер Преттимен, о чем-то разглагольствуя. Чета Стоксов соглашалась с Пайками, pere et mere,[24] что дело зашло слишком далеко. Тут же была и мисс Зенобия, блиставшая среди офицеров, как если бы сидела на представлении с другими зрителями с самого начала!

— Правда, это было забавно, мистер Тальбот? — со смехом обратилась она ко мне.

Я поклонился, улыбаясь:

— В жизни не получал такого удовольствия, мисс Брокльбанк.

Я вернулся к себе в каюту, где меня по-прежнему преследовали духи этой женщины. По правде говоря, раздражение еще жгло мне душу, когда я уселся, чтобы начать сию запись, но, по мере того как она разрасталась, раздражение становилось частью какой-то вселенской тоски. О Боже! Значит, прав Аристотель в своих суждениях о сношении полов, как прав касательно общественного устройства? Мне необходимо заставить себя отрешиться от чересчур закоснелого, тупого взгляда на сей обычный для скотного двора акт, с помощью которого и наш несчастный вид появляется на белый свет.

ДЗЭТА

Сейчас ночь, и я уже избавился от того, что, думаю, есть мизантропический взгляд на все вообще! По правде говоря, меня куда больше волнует, что вынюхал и разболтал своим приятелям Виллер, нежели соображения методистской, назовем ее так, морали. Прежде всего, мне никак не удается вернуть железному обручу его абсолютно круглую форму, а во-вторых, треклятые духи ни за что не выветриваются. Черт бы побрал эту патентованную дуру! Мысленно возвращаясь к происшедшему, я полагаю, что если что-то мне и запомнится из моего приключения, то не несколько лихорадочное и чересчур краткое удовольствие, а то, как благовременно и на редкость кстати моя дива возвращалась на Сцену всякий раз, как только ее чувства возбуждались чуть больше обычного — или, может быть, вернее сказать, когда они могли быть чуть более четче обычного определены. Может ли актриса передать эмоцию, которую невозможно определить? И не будет ли она благодарна за то, что оказалась в ситуации, в которой нужная ей для роли эмоция проявляется ясно и точно? И не следует ли объяснять этим сценическое поведение? Из моего крайне скудного участия в любительских спектаклях в университете мне помнится, что те, кого мы приглашали как профессиональных советчиков, познакомили нас с терминологией, принятой в этом искусстве, ремесле или занятии. Таким образом, мне следовало прежде сказать, что в ответ на мою реплику «Вот дойдет до дела» она не проронила ни слова, а, стоя вполоборота ко мне, повернулась полностью спиной и начала отодвигаться от меня — и, надо думать, отодвинулась бы намного дальше, если бы тому не мешала переборка, отделявшая мою каюту от соседней, — то есть произвела бы движение, которое, как нас учили, представляло собой проход по сцене в правую кулису. Вспомнив этот ее маневр, я рассмеялся и снова стал — более или менее — самим собой. Бог мой, с чем, без сомнения, согласился бы наш капитан, так с тем, что даже одного капеллана на борту слишком много и что театр является приятной альтернативой морализму! Впрочем, разве наш преподобный джентльмен не разыграл вместе с мисс Брокльбанк перед нами спектакль на богослужении, которое нам пришлось вытерпеть? И тут меня захватила одна воистину шекспировская идея. Он нашел ее привлекательной, а она выказала, как все женщины, готовность пасть на колени перед его преподобием — мужчиной, и вместе они составили пару! Почему бы не пособить им — сделать для них доброе дело — или, как шепчет мне какой-то бесенок, — доброе дело для нас троих? Не стоит ли разжечь в сей малоприглядной Беатриче и ее Бенедикте пожарче огонь страсти друг к другу? «Я охотно исполню любое скромное поручение, чтоб помочь кузине получить хорошего мужа».[25] Написав эту цитату, я рассмеялся слух — дай Бог, другие пассажиры, спящие теперь в своих койках, когда только-только пробило три склянки в третью вахту, решили, что, как и Беатриче, я расхохотался во сне! Впредь я буду всячески выделять мистера Колли, удостаивая его самым благоговейным, скажем так, вниманием, — по крайней мере пока мисс Брокльбанк не окажется в полной безопасности от нападения французов!

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 55
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Ритуалы плавания - Уильям Голдинг торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит