По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

Всех рассадили по машинам, причем Унго громко восхищался волшебными самодвижущимися повозками и требовал научить его управлению.

Я оставил командование домом на Сократа, подчинив ему гарнизон, и уже собрался усесться в машину, как вдруг мне показалось, что я забываю нечто весьма важное.

Не знаю, следуя какому наитию, я вернулся в дом, и, лишь собрав все вещи, что были на мне в момент утреннего пробуждения, почувствовал себя уверенее. Причем шинель в целях экономии места надел и с удивлением обнаружил, что в ней не только не жарко, но напротив, когда я накинул ее, мне стало значительно прохладнее. И знаете, как-то защищеннее. А мысль выпустить из рук меч вообще показалась мне кощунственной. Да собственно, в ножнах он казался излишне массивной тростью. Переложив из-за пояса в карманы шинели два ТТ, я почувствовал себя почти совсем уверенным в себе человеком.

Поехали!

Ехать было недалеко. Удобно. Но тревога колюче ворочалась в районе солнечного сплетения. Я коротко отвечал на вопросы супруги. Чересчур коротко. Она обиделась и замолчала.

Вокруг было красиво. Ранняя осень. Зелень. Коровы. Лепешек не видно. Дорога хорошая. Машины хорошие. Гаишники знакомые. Нас не останавливали. Как эти немцы делают машины, не понимаю. Вроде едешь, но абсолютно незаметно. В наших машинах дорога чувствуется. А в этих нет. Паришь.

ГЛАВА 5

Федеральную трассу мы пролетели быстро. А вот когда машины свернули на дорогу в ущелье, где располагался дом дяди Миши, на нас напали. Причем в лучших традициях фильмов о Робин Гуде. Большое дерево обрушилось на дорогу, конвой остановится, машины заворочались рассерженными жуками, пытаясь развернуться, но рухнуло другое дерево в конце колонны. Блокировали нас.

По машине как градом сыпануло. Однако дырок не обнаружилось. Прилепив физиономию к стеклу и скосив глаза, я углядел на асфальте несколько толстых железных стрел.

«Совсем плохие», — ворохнулась мысль.

На переднем «галенвагене» отъехала крышка люка, и на свет божий явился инопланетянин в тяжелом пулезащитном костюме. Принял снизу гранатомет, злым змеем прошипела граната, и дерево, подброшенное взрывом, развалилось на две части.

А из грязи кювета показались заляпанные фигуры. Одна из которых тут же шарахнула секирой по лобовому стеклу нашей машины. Крепкое броневое стекло выдержало, и оружие, возмущенно зазвенев, отлетело, вызвав у владельца взрыв негодования. Агрессор развернул секиру и вторично врезал по стеклу длинным острым шипом, приваренным к обуху вверенного ему боевого оружия. На этот раз гораздо успешнее, потому что острие пробило стекло и застряло в нем.

Дети заплакали, а жена щелкнула затвором подаренной на день рождения «Беретты».

У меня произошло кратковременное раздвоение личности. Одна часть возбужденно заорала:

— Барласы Отца Коней.

А вторая истерично пыталась выяснить, кто такие эти барласы и что они здесь делают, потому как единственно известные мне барласы были бодигардами то ли Чингисхана, то ли его внука, небезызвестного Бату.

Но тут первый как-то так спокойно повернулся к супруге и попросил:

— Солнышко, там на задней панели жилетка лежит. Брось ее, пожалуйста.

— На, дорогой, — передала она мне искомое, прикрывая орущих детей.

Какой-то козел уже вовсю колотил и по заднему стеклу.

Я ссыпал ножи в карман, почему-то абсолютно забыв о ТТ.

— Ильхан, Толик говорит, чтобы из машин не выходили. Тачки бронированы.

— Да? А вот этого ты не видел? — указал я на злодея, истерично пытающегося вырвать оружие из цепкого стекла.

А на переднюю машину уже взлетел измазанный грязью тип, ударом какой-то жуткой на вид штуковины вбил инопланетянина в салон и попытался проникнуть туда сам, но облачко из крови и мозгов, взвившееся над его головой, показало, что идея эта обитателям машины пришлась не по душе. И на своей точке зрения они настаивали. Ударенный по голове инопланетянин вновь появился из люка, но уже с пулеметом, и одной очередью срубил обступивших машину агрессоров. Его выступление энтузиазма у нападавших не вызвало, и свое недовольство они выразили путем запускания в пулеметчика секиры, удар которой в очередной раз обрушил его в глубь салона.

У третьего автомобиля уже вовсю шла жизнерадостная рубка, в которой агрессорам явно не везло, хотя к ним и присоединились те, что пытались атаковать замыкающий автомобиль. Но экипаж его, очевидно, взбодренный командой Толика, в мясорубке участвовать не спешил, и автомобиль, настороженно поблескивая тонированными окнами, изображал из себя засадный полк.

Блондин каждым ударом какого-то жуткого оружия из эпопеи о Конане, этакой палицы, комбинированной с секирой и украшенной длинным штырем, отправлял на встречу с предками очередного диверсанта. Коренастый лениво отмахивался небольшой секирой, а синие рубили в песи все, до чего дотягивались их изогнугые клинки.

Злобный грязнуля выдрал наконец свою секиру из дорогостоящего стекла и, очевидно, возмущенный задержкой, так активно треснул по плоду деятельности немецких стекольщиков, что хваленый броневой материал дал многочисленные трещины. Это безобразие требовало немедленного пресечения, и я вышел из автомобиля, дабы поучаствовать в мордобое. Появление мое вызвало здоровый энтузиазм у поломателя дорогостоящего стекла, и он с радостным воплем прыгнул с капота, намереваясь своей секирой проверить теперь уже крепость моей головы. Однако по дороге столкнулся глазом с метательным ножом, выданным мне супругой. Сталь в столкновении победила. Авантюрист упал наземь и засучил ножками, как подсказывал мне опыт, умирая. Его товарищ, до этого проверявший прочность заднего стекла, решил насладиться местью, забыв, очевидно, что ближнего своего надлежит возлюбить. Демонстрируя предусмотрительность, оказавшуюся чуждой его соратнику, он мягко, как кот, спрыгнул на землю и, движимый человеконенавистническими намерениями, принялся пластать воздух секирой, осторожно приближаясь ко мне.

Меч дернул мою руку и, выгадав мгновение между взмахами, мягко, почти без сопротивления, проткнул его глотку, провернулся и отлетел в исходную позицию. Злодей задумчиво посмотрел на толстую струю крови, бьющую из его организма, заметно, даже под слоем грязи, побледнел, упал и умер.

А от леса к нам уже бежало человек двадцать энтузиастов, не испачканных грязью, но решительных и топороносных. Несколько человек присели на колено, вскинув арбалеты. Мне, честно говоря, показалось, что все целились в меня. Гордыня.

— Господин, пригнись.

И, подчиняясь команде, я зачем-то повернулся к атакующим спиной, упал на одно колено и успел натянуть на голову воротник. По спине хорошенько треснуло, но стрелы, к моему удивлению, не пробили шинель, а вжикнув умчались в небо.