Встреча на далеком меридиане - Митчел Уилсон

- Это не возвращается. Ник, - медленно сказал Хэншел. - Не возвращается, и все. Однако, если вы так относитесь к тому, что я делаю, а как бы то ни было, в мире сейчас нет ничего важнее, - тем больше у вас оснований отдать свою кипучую энергию в распоряжение нашей делегации.

Ник посмотрел ему в глаза.

- Послушайте, Леонард, чего вы, собственно, хотите? Взять меня в помощники или обратить в свою веру? Неужели для вас будет победой, если я брошу научную работу? Вы меня так уговариваете, что мне кажется, вам просто не терпится услышать, как я скажу: "Я тоже сдаюсь".

Хэншел мучительно покраснел, но улыбнулся.

- Это уже зло сказано, - заметил он ровным голосом.

- Что бы я ни говорил, к каким бы доводам ни прибегал, - сказал Ник, вы неизменно соглашаетесь и добавляете, что это еще одна причина, чтобы я поехал с вами, - даже если все эти причины противоречат одна другой.

- Совершенно справедливо, - признал Хэншел.

- И получается полная бессмыслица - разве что слова, которыми вы пользуетесь, для вас ничего не значат...

- Ничего, - согласился Хэншел, - абсолютно ничего.

- ...и вы хотите только заставить меня отказаться от научной работы.

Глаза Хэншела блеснули, и он покраснел еще больше, но все-таки улыбнулся и обезоруживающе развел руками.

- Я назову вам еще одну причину: хотя бы используйте меня для того, чтобы на несколько месяцев уехать отсюда, ведь здесь вам приходится не слишком сладко, я у вас возникают всяческие осложнения. Я, знаете ли, не слепой, я вижу, что происходит.

Ник покачал головой.

- Я скажу вам правду, Леонард, - признался он наконец. - Я боюсь ехать.

Хэншел сочувственно вздохнул.

- Потому что это может вам понравиться? - спросил он вкрадчиво. К нему вернулась его невозмутимость, на губах снова появилась добродушная улыбка. - Потому что окажется, что именно это вам и нужно? Вот теперь мы добираемся до правды! Я знал это с самого начала! Но бояться не надо если это то, что вам нужно, зачем сопротивляться? Поразмыслите еще, Ник, и помните: только дураки живут, не имея запасного выхода.

3

Весна становилась все прекраснее, но он был так занят, что замечал ее урывками, словно мчался по длинным темным туннелям, лишь изредка оказываясь на свету. Он оглушал себя деятельностью: трижды в неделю семинар в университете по физике высоких энергий, в понедельник днем коллоквиум для младших сотрудников, в пятницу утром совещания с руководителями групп для анализа результатов за неделю - и все это помимо его основной работы, которой он упрямо продолжал заниматься, хотя и не мог на ней внутренне сосредоточиться. На самом же деле он ждал - словно раз и навсегда затаив дыхание.

И все это время любовь стучалась в двери его жизни, моля, чтобы ее впустили. Но он не мог искренне сказать, что отвечает на эту любовь, и потому не произносил слова "люблю", хотя Мэрион его мучительно ждала. Она мужественно пыталась обходиться теми заменителями, которые он предлагал ей - нежностью и привязанностью, - но не могла скрыть, до чего ей тяжело.

- Этого мало, - сказала она как-то ночью у него дома. - Я больше не хочу себя обманывать. Ты ко мне равнодушен, вот и все.

- Без тебя я сошел бы с ума, - сказал он, беря ее за руку. - Ты нужна мне.

- Я нужна тебе, но ты меня не любишь, а я тебя люблю. - Ее голос звучал сердито, но на самом деле это была всего лишь боль и беспомощность. - Так оно и идет. Я только и думаю о том, как нам встретиться. Я готова на что угодно, лишь бы выкроить час или даже полчаса, а для тебя, если я могу прийти - прекрасно, а если нет - тоже ничего. Я тебя не упрекаю, - сказала она с отчаянием. - Ты можешь чувствовать только то, что чувствуешь, но я устала, устала, устала биться головой об стену и притворяться, что в этом счастье. Мне этого просто мало.

В полумраке ее лицо белело, как будто озаренное лунным светом, который смягчил, почти стер все его черты, и только в глазах таилась глубокая жалость. Он обнял ее, стараясь утешить, но она оттолкнула его - теперь, когда ее страдание вырвалось наружу, ей все казалось невыносимым.

- Не надо меня гладить, точно я ребенок! - крикнула она. - Мне нужно гораздо больше, чем такая ласка.

- Мэрион... - начал он, но она снова его перебила.

- Каким тоном ты говоришь, - сказала она, прижимая руки к щекам. - Так спокойно, так невозмутимо!

- Ты просто не понимаешь, - сказал он мягко, - это совсем другое. Ты не знаешь, что это такое.

- Нет, знаю. Я знаю, что ты где-то далеко-далеко. Мне ли не знать, как ты поглощен своей работой?!

- Поглощен? - спросил он и улыбнулся. - Поглощен? Работой?.. Я мучаюсь именно потому, что работа меня не поглощает. Да, я работаю. Но я просто занимаюсь ею - и только, а этого недостаточно.

Она поглядела на него, не понимая, но он нежно взял ее за руки.

- Ну как я могу объяснить тебе, - тихо продолжал он, искренне желая облечь все это в понятные для нее слова, потому что был ей стольким обязан. Пусть она будет единственным человеком, с которым он может говорить откровенно. - Ну, как будто ты идешь, и вдруг в тебе что-то сломалось. Никакой боли, только ужас сжимает сердце, и ты чувствуешь, что в тебе умерло самое главное. Но ты идешь дальше и мало-помалу убеждаешь себя, что все пустяки. А на следующий день обнаруживаешь, что не можешь сделать каких-то самых простых, обыкновенных вещей, потом оказывается, что тебе не по силам еще что-то. И вот через некоторое время приходится признать, что твоя первая реакция была правильна: сломалась основа. Это и случилось со мной. Я могу работать, но ужас в сердце говорит мне, что пройдет немного времени - и я сумею сохранять только внешнее подобие жизни, а потом не буду способен даже на это.

Она глядела на него широко открытыми глазами, ожидая, что он скажет дальше.

- Это пройдет, - шепнула она, когда поняла, что он кончил. То же когда-то сказала Руфь, и ему стало ясно, что и Мэрион не понимает, о чем он говорит. - Через несколько дней или через несколько недель...

- Нет, - он решительно покачал головой, - так не будет. Я знаю. Сам собой этот процесс не остановится. Он будет продолжаться до тех пор, пока я либо не отыщу средство, чтобы его остановить, либо не увижу, что ничего сделать нельзя.

- Я люблю тебя, - сказала она.

Он вскочил и отошел в другой конец комнаты.

- Я буду любить тебя всю свою жизнь, - сказала она ему вслед. - Я поняла это с самого начала. Когда мы встретились в первый раз, я пробыла с тобой не больше пятнадцати минут и в присутствии еще пяти человек, и все-таки я тут же отказалась от своего места и перешла работать в институт только для того, чтобы быть около тебя. Но даже сейчас между нами все та же стена, и ты не пускаешь меня к себе.

- Но ведь я только что пытался объяснить тебе, - сказал он тоскливо, почему я не способен на такое прямое и непосредственное чувство, какого ты от меня ждешь. О черт, к чему все это? Мы так усердно описываем наши собственные переживания, что даже не слышим друг друга. Ради бога, прекратим эти разговоры. Мы получаем друг от друга что-то важное, так будем довольны и этим.

- Не могу, - сказала она. - Слишком больно. И мне надо решать, как быть с моей жизнью. Если бы нам хоть было легко вместе. Но и этого нет. Я не приношу тебе счастья. Ты редко смеешься. Ты почти не улыбаешься. Печальнее тебя я никого не встречала.

- Правда? - засмеялся он, внезапно почувствовав, как верен этот портрет. - Неужели я так плох?

- Да, - сказала она. - Ты ужасен!

Не прошло и месяца, как они снова оказались в тупике. Они поехали за сорок миль в ресторан, где некому было их узнать: им хотелось создать иллюзию, что они имеют законное право быть вместе. Они танцевали, и она с удовольствием слушала музыку, но вдруг ее лицо побелело. Она стала похожа на испуганную одиннадцатилетнюю девочку.

- Не делай поворота, - прошептала она, почти не шевеля губами, - веди меня в конец зала, так, чтобы мы могли сесть.

- Что случилось? - спросил он, прекрасно понимая, что их узнали.

- Сослуживец моего, мужа, - сказала она, притворяясь, что читает меню, но на лице ее были стыд и презрение к себе. - Ник, - вдруг добавила она, как насчет этого приглашения в Женеву?

- Ты же знаешь, что я отказался.

- Еще не поздно переменить решение.

- Я не знаю, взяли ли они кого-нибудь другого. Кажется, нет, если ты это имеешь в виду.

- Ник, место еще не занято. Так согласись же, милый! Пожалуйста! - Она по-прежнему не отводила глаз от меню, но в голосе ее слышалась страстная мольба. - Если ты поедешь в Женеву, я поеду с тобой. Я разведусь с мужем. Но тебе не надо будет жениться на мне, - добавила она. - Только, пожалуйста, поедем куда-нибудь, где мы сможем быть вместе без этой отвратительной комедии. Я ненавижу притворство, я ненавижу ложь. Мне тяжело жить с человеком, которого я больше не люблю, чье сердце я должна разбить, хотя не хочу причинять ему боль. Я хочу быть с тобой, Ник, все время, всегда. Пожалуйста, дай мне эту возможность.

Он долго ничего не отвечал, рассматривая свои руки.