Ереван. Мифология современного города - Светлана Лурье

– Я все пытаюсь эту песенку вспомнить: “В сутки свет дают только два часа, а вода течет иногда, если б знали вы, как мне дороги, эти самые два часа.” “Не слышны в саду даже шорохи, все порублено до конца (это были годы, когда рубили деревья), если б знали вы, как мне дороги ереванские вечера.” В Ереване все время были сады. Например, у нас в Масиве этот сад посадили сами студенты, в самый разгар семидесятых, их приводили сюда, чтобы сад посадить. А сейчас этого сада уже нет. Ни одного дерева нет. Те же самые студенты выросли и срубили деревья.

– Вы смотрели “Мер бакн”?[16] Вот это новый Ереван. Честно. Я не говорю, что фильм хороший, но там много материала как раз насчет Еревана.

– А “Ереван-блюз” смотрели? Он на много больше отражает.

– Господи, какая мысль у меня возникла. В последние годы все фильмы, которые снимались – они почему-то о Ереване. Причем отражают ностальгию по старому Еревану. “Ереван-блюз” – это просто о человеке, который тоскует по своему городу. И там песни Рубена Ахвердяна по всему фильму идут. И весь этот фильм отражает ностальгию по городу, по Еревана, какой он был.

– Там слов не очень много, но те, которые были вошли в обыденную жизнь. Ты спрашиваешь, как дела, а он отвечает тебе формулой из этого фильма. Но правда это немножко прошло. “Может я умер, не говорите мне, чтобы у меня настроение не упало.” Юмор специфический и его как раз сейчас много в обыденный лексикон вошло. Стиль фильмов по сравнению с теми, которые раньше снимались в Армении полностью изменился. Это любительские фильмы, но других не снимают. Но почему-то они все как раз про Ереван. Я никогда над этим не задумывалась.

– Эти фильмы очень жизненные. Они действительно отражают то, что есть. И фразы из этих фильмов… Они вошли в жизнь. Люди разговаривали этими фразами.

– Там постоянно идет эта параллель. Герой этого фильма (“Ереван-блюз”) ходит по Еревану, в ресторане “Москва” поют какую-то песню. Ему жутко не нравиться, почему певец изменил эту песню. Там та же самая мелодия, но он поет по-другому. И эта параллель постоянно идет. Вот например, надо петь так. То есть в старом Ереване эту песню пели так, а сейчас эта песня изменилась. Он всех как бы учит, доказывает, что не надо так. Надо вот так. Ностальгия самая прямая по Еревану. Человек скучает по своему городу. До этого в Армении таких ностальгических фильмов кроме как о Западной Армении не было. А теперь – ностальгия по Еревану, по живому городу, о котором уже говорят не как об этом городе.

– А вот “Наш двор” – наоборот. Это – о современном городе.

– О настоящем городе, но в юмористическом духе.

– Он должен был отражать эту новую реальность, высмеивать эту новую реальность. Но оказывается, что стереотипы поведения из фильма входят в жизнь. Люди смотрят этот фильмы и потом неосознанно начинают вести себя так, как его герои.

– Люди очень изменились. Одно дело это был таксист Авет, который над нами жил, а другое дело его сын Гого. Совершенно разные люди. Авет очень хороший был человек. Я все детство с ним провел в разговорах. Авет все время сидел на скамеечке, которую сам сделал и они с евреем Мовсесом говорили все время о политике. Ну я маленьким ребенок слушал это все. А другое дело их дети – это совершенно другое люди.

– Соседи тоже изменились. Я уже не говорю, что все время друг к другу ходили и дверь была открыта. А сейчас все запираются.

– В последнее время вокруг меня всё, куда я не иду, слышу – вот Ереван – такой провинциальный город. Тут взаимоотношения провинциальные. Так постоянно говорят и однокурсники. Есть какой-то такой стереотип. Я не думаю, что раньше, что взрослые говорили о Ереване как о провинциальном городе. Он был чем-то важным для армян, центром мира. Он действительно таким считался. Говорили о Ереване совершенно в другом тоне, совершенно другие слова употребляли. А сейчас самое такое распространенное как раз: “Ереван – это провинция. Что тут делать?” Долго я это слушала, слушала. Мой однокурсник Арсен – даже он это говорит. В тот день мы на концерте были, рядом со мной незнакомая девочка сидела, моего возраста примерно. И она сказала так: “Вот почему-то музыка в провинции всегда плохая, тут на фортепиано не умеют играть, на скрипке не умеют играть. А вот театры в провинции всегда были хорошие. И вот в Ереване сейчас тоже театры хорошие…” И вот это меня знаете на какую мысль навело? Ведь в советские времена Ереван теоретически как бы больше был провинцией. Независимого государства как такового не было. Ереван был центром Армении, но не центром страны. А сейчас он стал центром страны, но стал больше восприниматься как провинция.

– На самом деле на столицу он как бы и не тянет.

– Очень даже тянет.

– Это от людей зависит. В своих фантазиях я его вижу даже столицей империи, потому что у него очень имперская архитектура. Это не просто мои фантазии. Это подпольная воля армянского народа. И он станет столицей империи. И это мой город, я хочу в нем жить и работать.

– А почему он имперский город?

– Архитектура, во-первых имперская. Тбилисская архитектура, хотя грузины ей очень хвастаются, это провинциальная архитектура окраины России. А Ереванская архитектура действительно имперская. Он и по кругу к тому же построен, как имперские города. Это тоже какой-то смысл имеет, я думаю. И в принципе, это зависит уже от людей и от нас.

– Помимо людей которые в нем живут, сам город несет в себе какую-то такую идеологию. Архитектура ведь тоже идеологию несет. И эта идеология сохраняется вне зависимости от людей. Даже если бы здесь жили одни кяварцы[17], то по своему подпольному духу он остался бы имперским.

– У нас был преподаватель, который говорил, что Ереван какой-то фальшивый город. Я очень удивилась тогда. Город, говорит, это на самом деле центр, который сам организуется. Не берет кто-то, архитектор какой-то – нарисовал вот, начертил и вот построили этот город. А город – это когда кто-то прибыл откуда-то и решил здесь жить. Так исторически возникали все города. Он говорит, что поэтому у Еревана нету будущего.

– А вот наши неоязычники, как это не экстравагантно, считают, что Ереван был основан когда-то очень давно, основан еще как только человечество стало, так значит Ереван и был. Потом он, значит, во время потопа исчез, потом он снова возродился с помощью какого-то ритуала и что это вообще вечный город, который возрождается все время. Что-то вроде Рима. И есть даже представление о небесном Ереване. И что он так циклически возрождается. Какой-то там его прообраз там, на небесах.

– И многие в это верят?

– Не знаю. Это распространенная вещь вообще-то.

– И вот что играет важную роль в восприятии Еревана самими ереванцами – это то, что он играет роль наследника столиц Армении.

– Дело в том, что ни одна столица Армении в принципе никогда не выживала. Она всегда разрушалась. И вот я на счет имперского города задумалась как раз – почти все они планировались как столицы империй.

– Как бы несостоявшиеся столицы империй.

– Только Тигранокерт был запланирован…

– Арташат был…

– Это чистая легенда.

– Нет, Арташат тоже был запланирован.

– А Ани?

– А Ани когда был имперским городом?

– Ани тоже был запланирован.

– Там были маленькие армянские царства и Ани…

– Нет, у армян не было имперских амбиций.

– А как не было? Вот все города, все столицы, вот я как задумываюсь, строились с целью стать центром.

– Центром чего?

– Армян.

– Империя – это не центр армян. Империя – это центр чего-то большего должно быть, чем армян.

– Мне кажется, что Тигранокерт, как несостоявшаяся столица несостоявшейся империи, он как-то наложил свой отпечаток на Ереван.

– Сейчас Ереван стал столицей какого-то непонятного государства. Армяне отвыкли или и не привыкали действовать в столь малых масштабах. Это какое-то игрушечное государство. Непонятно, зачем им заниматься.

– Да, и поэтому собирают миллион подписей за присоединение к России и Белоруссии.

– Потому что Ереван не мыслит себя вне империи. И та империя, которая была, была своя для Еревана. В каком-то смысле он был ее столицей. Ну одной из столиц. Поэтому и архитектура имперская, и дух, и стиль.

– Я где-то читал даже про какую-то клаустрофобию национальную в масштабах этих 30 тыс. км. Потому что это непривычно.

– Еще сто лет назад в представлениях армян Армения была намного больше.

– И не только это. Ереван хоть куда ни шло. Это город армян. Армяне живут по всему миру и ощущение пространства совершенно другое.

– Сейчас ереванцы воспринимают Армению именно как Ереван. То есть не учитывают, что есть еще Ленинакан, есть еще районы какие-то.

– А в пошлом году я столкнулась с таким странным явлением. Я всегда считала, что Ереван и районы находятся в некоторой оппозиции. И вот я столкнулась, что зангезурцы называют себя Ереваном. Они относят себя к Еревану. То есть Ереван расширился. У них идет резкое противопоставление себя Карабаху и в этом противопоставлении они называют себя Ереваном.