Ричард Длинные Руки — ландлорд - Гай Орловский

— Да, Ваше Величество, а ваше посольство едва не закончилось весьма плачевно!

— Что стряслось?

— На обратной дороге, — пояснил я, — на меня совершили подлое нападение. Стреляли из кустов в спину.

Барбаросса нахмурился, ударил кулаком по столу.

— Сволочи! Поймать бы да повесить на ближайшем дереве...

— Что повесить, — возразил один из лордов, — таких нужно казнить прилюдно на площади, но сперва либо кожу содрать с живого, либо обрубывать руки и ноги медленно, по частям, чтобы другие ужасались и страшились таких дел!

Я развел руками.

— Должен сказать, что я поступил, как мудро заметил Его Величество. Поймал и повесил на ближайшем дереве.

Барбаросса сказал с удовлетворением:

— Прекрасно! Я рад, и что вы уцелели, и что мерзавец наказан. Хотя сэр Мюррей прав, с таких можно предварительно сдирать шкуры. Им-то все равно смерть, а вот чтоб другим неповадно было.

— Да, — подтвердил я. — Главная цель правосудия не в том, чтобы наказать именно виновного, а чтобы предостеречь остальных от дурных поступков. Но маркиз Плачид уже их явно не совершит...

Все насторожились, хоть и не до всех дошло быстро, наконец король спросил настороженно:

— А при чем здесь маркиз?

— Да это он стрелял из кустов в спину, — ответил я елейным голосом. — Подумать только, благородный человек унизился до того, что взял в руки простонародный лук! Нет, арбалет, что вообще-то одно и то же. Никогда бы не подумал...

Наступило ошарашенное молчание. Сэр Мюррей громко икнул, сконфузился, а сэр Уильям Маршалл спросил осевшим голосом:

— Вы повесили... маркиза?

— Я повесил мерзавца, — напомнил я, — как сказал Его Величество. Мерзавца, стрелявшего из кустов в спину.

— Но... это маркиз!

— Какой же это маркиз! — возразил я и обвел взглядом весь ошарашенный зал. — Разве маркиз может пойти на такое?.. Нет, это был мерзавец, а не маркиз.

Сэр Мюррей мрачнел, мрачнел, наконец проговорил медленно:

— Я не верю, что сэр Плачид мог пойти на такое. Я хочу обратить внимание Его Величества, что сэр Плачид служил вам верно, а то, что он занял нейтральную позицию при... гм... инциденте в прошлый раз, говорит лишь о его порядочности. Он не знал, кто победит: герцог Ланкастерский или вы, Ваше Величество...

Я сказал громко:

— Извините, что прерываю, я просто хочу сберечь ваше драгоценное время. Со мной было пятеро достойных рыцарей. Кроме того, мы захватили людей маркиза Плачида...

Сэр Мюррей фыркнул:

— Челядь какая-нибудь? Их слову нет веры.

— А моим рыцарям?

— Они... ваши.

— Хорошо, — уступил я. — Но мы благоразумно захватили и трех рыцарей, что были с тем мерзавцем, что стрелял... подумать только, маркиз!, стрелял... как простолюдин...

Король смотрел на меня злыми глазами, готовый разорвать на клочья, проревел:

— Сэр Стефан! Распорядитесь немедленно доставить сюда этих рыцарей!

Доставили троих, что сопровождали маркиза, те с достоинством назвались: сэр Симон де Монфор, сэр Раймон Гол арен и сэр Будакер.

Первые двое отказались говорить, а третий, Будакер, хмуро подтвердил, что да, маркиз до такой степени возненавидел сэра Ричарда, что потерял самообладание в гневе и выстрелил в него из-за кустов из арбалета. Сэр Ричард был сильно ранен в спину...

— Ранен? — вскинул кто-то негодующе. — Вранье!.. Он здоровехонек, как и был.

Я повернулся к залу.

— Кто желает, может посмотреть и пощупать дырку в моем панцире. И продырявленную одежду. Эти дыры Господь оставил как доказательство, а рану он мне зарастил, ибо я паладин, а если рана получена благородным человеком от руки злодея, то у нас, паладинов, раны заживают с помощью веры и благочестивой молитвы.

Я уловил взгляд Конгера, что-то он не слышал никакой молитвы, а слышал совсем другое, что молитвой никак не назовешь, но смолчал, все-таки человек из моей команды, а остальные смотрят ошарашенно, потом начали переговариваться друг с другом, а на меня смотрели с великой опаской.

Барбаросса прорычал:

— Так был ранен сэр Ричард или нет?

Снова двое отказались отвечать, что косвенно свидетельствовало в мою пользу, а третий, который сэр Будакер, угрюмо подтвердил:

— Стрела ударила сэра Ричарда под левую лопатку. Хоть маркиз не арбалетчик, но выстрелил точно. Ели бы не... гм... странное умение сэра Ричарда... не уверен, что оно от Всевышнего, а не от Князя Тьмы, то сэр Ричард был бы уже мертв.

Я покосился на Барбароссу, по лицу короля на миг мелькнула тень тревоги, но не слишком, что меня уязвило, мог бы испугаться, что самый надежный из его рыцарей умер бы, а король прорычал с высоты трона:

— Маркиз Плачид поступил весьма не по-рыцарски. Но и сэр Ричард не должен был с ним поступать так...

— А как? — спросил я. — Привезти сюда, где его быстро бы отмазала многочисленная родня?.. А вы ему всего лишь погрозили бы пальчиком?.. Ваше Величество, все-таки надо выбирать: был это маркиз или был это мерзавец, стрелявший в спину. Я сейчас просто защищаю репутацию всего рыцарства на свете, вы это понимаете?

В зале наступила тревожная тишина. Все замерли, смотрели то на меня, то на короля. Уильям Маршал кашлянул и сказал густым голосом:

— Можно мне?

— Говори, — буркнул Барбаросса.

Маршалл сказал тем же густым голосом, что когда-то перекрывал шум битвы:

— Маркиза вешать нельзя, а мерзавца, стрелявшего в спину, — надо. Потому я полагаю, что маркиза Плачида нужно было привезти сюда, снять с него рыцарское звание, отобрать золотые шпоры, перевернуть его щит, а затем повесить, ибо он уже будет простолюдином.

В зале оживленно заговорили, даже заулыбались, только лица трех вельмож оставались мрачнее грозовых туч. Родственники, понял я. Многовато у маркиза родни в королевском окружении, то-то он чувствовал себя так уверенно.

Однако на Барбароссу страшно смотреть, лицо становится то бледным, то красным, то лиловым, то вовсе синюшным, я некстати вспомнил, что маркиз доводится и ему каким-то дальним родственником по линии герцога Ланкастерского.

Сейчас он был жуток в гневе: высокий, худой, кожа да кости, но голос гремел с нечеловеческой силой:

— Сэр Ричард, вы совершили тяжкое преступление!.. Вы убили моего близкого родственника...

Я смиренно осмелился прервать:

— Ваше Величество, он стрелял мне в спину!

Он рявкнул:

— Молчать! Молчать, когда говорит король! Вы ко всему еще и сомневаетесь в моем королевском правосудии? Вы сомневаетесь, что, если бы подали жалобу, я не принял бы ее во внимание? Или не наказал бы маркиза по всей строгости королевского закона? Вы не считаете, что король стоит на защите справедливости?

Я смолчал, лишь склонил голову и развел руками. Это можно расценить как признание вины, но и как осознание, что с королями лучше не спорить, какую бы дурь ни пороли. Конечно же, король увидел только последний вариант и заорал люто: