Нива жизни Терентия Мальцева - Луиза Гладышева

Говорил о необходимости расширения посевов яровой пшеницы, защищал пары, которые за годы войны сильно потеснила рожь, дававшая из-за суровых и малоснежных зим скудные урожаи. И о большой нужде в технике.

— А сколько нужно тракторов, товарищ Мальцев? — спросил из президиума Сталин.

— Пятьсот!

— А еще что нужно?

— И за это спасибо, товарищ Сталин!

…Область получила пятьсот тракторов, причем половину — уже к весне. Ожили, загудели поля. Но борьба не закончилась, она продолжалась, и чем принципиальнее вопрос — тем яростнее схватка. Нет, не только капризы погоды и небогатые земли противостояли Мальцеву и его единомышленникам. Сталкивались мнения и точки зрения, характеры и авторитеты.

— Вы, товарищ Мальцев, не согласны с партийной установкой по срокам сева?

— Я против шаблона.

— А статья в газете «Не в ладах с агротехникой» вас не трогает?

— Журналист не разобрался, не понял.

— Может быть, вы возьмете небольшой участок, вырастите рекордный урожай и тогда — Звезда Героя.

— Не хочу незаслуженной славы.

— Что же вы хотите?

— Чтобы не мешали работать и с севом не торопили.

— Да глядя на вас, товарищ Мальцев, и другие выжидают!

— Верно делают. Только надо всей нашей агротехники придерживаться, иначе толку не будет. Особенно важны приемы обработки почвы.

…Нужны плуги без отвалов, дисковые лущильники, бороны лапчатые, кольчатые валки. Много ли намастеришь в кузнице? А заводам сельскохозяйственного машиностроения не планируют производство новых орудий: не признаны, не утверждены… В Челябинске, в Одессе, в других городах идут навстречу колхозному ученому. Что-то делают сверх плановых заказов, где-то идут на нарушения инструкций — а сколько времени, нервов…

Казалось, состоявшийся в феврале тысяча девятьсот сорок седьмого года Пленум ЦК, принявший постановление, во многом способствующее развитию инициативы на местах, поможет колхозным опытникам действовать смелее. Но велика была сила инерции, директивы сверху по-прежнему спускались без учета местных условий. Как это ни странно, но именно в сорок восьмом году мальцевские опыты на полях пережили трагические дни. Обвиняя колхоз «Заветы Ленина» в нарушении агротехнических правил и срыве весеннего сева, областные и местные руководители предписали немедленно посеять пшеницу — в указанные ими сроки. Мальцеву удалось отвоевать лишь поле в сто семьдесят гектаров.

Эти гектары ему дорого стоили. Твердо решил: под трактор лягу, а сеять по пару, пока сорняки не вылезут, не дам. А в самые напряженные дни сломался единственный мощный трактор.

— Ну, теперь нас голыми руками возьмут, — тяжело опираясь на стол, проговорил председатель. — Без трактора в наши сроки теперь не уложиться, а затянем — землю иссушим, без урожая останемся. И так плохо, и этак не лучше…

В ту же ночь Терентий Семенович выехал в Челябинск за деталью для трактора. По пути на вокзал зашел к другу, ответственному районному работнику Леготину.

— Василий Андронович. Прошу как коммунист коммуниста. Сохрани до моего приезда пары!

Вернувшись через несколько дней из Челябинска, Мальцев увидел паровое поле с проклюнувшейся щетиной овсюга, исхудавшего, с воспаленными глазами Леготина, который стерег поле, готовый прикрыть его своим телом. Они крепко обнялись.

— Успокойся, Терентий Семенович, теперь все в порядке будет.

— В порядке? — Мальцев поднял голову, и глаза его, в которых только что сквозила обычная человеческая слабость, потемнели от гнева. — А те триста восемьдесят гектаров, что без нашего ведома засеяны?! Как пойдут хлеба в рост, так и сгорят, не дождутся июльских дождей… Ну, вот что, — оборвал он себя. — Доказывать так доказывать!

Утром Терентий Семенович встал, как обычно, рано, попросил у Татьяны Ипполитовны чистую белую рубаху. Жена хотела спросить, что надумал, но не осмелилась, бросилась к сундуку.

— Ежели кто спросит, так в поле я.

Она молча кивнула. Стояла у раскрытой двери, пока за соседними домами не скрылась прямая, обтянутая холщовой рубахой спина мужа. «Знать, что-то надумал, на что-то такое решился», — поняла Татьяна Ипполитовна, терзаясь переживаниями мужа.

Терентий Семенович тем временем запряг пару лошадей в конный лущильник и выехал за село, к тому злополучному полю в триста восемьдесят гектаров, на котором изумрудные всходы пшеницы густо переплелись с овсюгом. Сердце его сжалось от боли, но как только лущильник пошел, оставляя за собой свежую полосу, его целиком захватила остервенелая радость настоящей работы: вот сейчас бы самое время сеять. К вечеру все поле было исполосовано крест-накрест. А утром он заново посеял по полосам ту же пшеницу — «лютесценс 956».

Уже к концу июня на поле было жалко смотреть: рано посеянная пшеница страдала от сорняков и недостатка влаги. Слабая, пожелтевшая, она стояла горьким укором рядом с той, что кустилась и наливалась соком на пересеянных полосах. Осенью подсчитали: урожай с полос более чем в четыре и семь десятых раза превысил собранный с основного поля. Урок был весьма нагляден. Последнюю точку в разборе принципиальных разногласий между колхозом и руководителями района и области поставил Центральный Комитет партии, который увидел в позиции руководителей тормоз в развитии науки и производства.

Два документа — постановление ЦК «О руководстве Шадринского райкома ВКП(б) Курганской области сельским хозяйством района» от 10 января 1949 года и решение Советского правительства о создании в колхозе опытной станции в 1950 году — открыли перед Мальцевым новые перспективы.

Суть философии земледелия Мальцев увидел в определении условий повышения плодородия почвы и улучшения ее структуры.

Начиная с 1938 года почти тысячу гектаров в полевых севооборотах колхоза занимали многолетние травы. Такова была основа травопольной системы земледелия. Многолетние травы давали скудный урожай — всего по десять — двенадцать центнеров сена с гектара, но считалось, что именно они обогащают почву плодородием и придают ей комковатую, зернистую структуру.

— Как же так, — не раз задумывался Мальцев, — между многолетними и однолетними растениями нет никакой принципиальной разницы: те и другие, отмирая, оставляют в почве органические вещества. Однако после однолетних растений пашня быстро «выпахивается». Не в том ли секрет, что поле, занятое многолетними травами, не тревожит ежегодно плуг? Вспоминалось, как крестьяне забрасывали выпаханные земли на отдых на несколько лет. И сеяли. В естественных условиях любые растения не только не истощают почву, но и обогащают ее: вон какие богатые буйные травы, цветы в лесах, на лугах, а там ведь человек не добавляет удобрений. Но одновременно он и не трогает, не зарывает, не хоронит под пластом земли накопленные питательные вещества, части и корни отмирающих растений. Так не сами ли люди виноваты в том, что однолетние растения по общепризнанным понятиям истощают почву? Значит, надо научиться так обрабатывать почву, чтобы и однолетние растения обогащали ее и улучшали структуру.