Соперница с обложки - Галина Романова

– А телефоном губернатора вас тоже секретарша снабдила?

Все же не выдержал, все же спросил Дмитриев и тут же нарвался на такой неожиданный и холодный отпор, что опешил.

– А вот это не вашего ума дело, молодой человек! – высокомерно процедила Чалых Тамара Федоровна, пытаясь выгнуть широченную, как борцовский матрас, спинищу дугой. – Если вам так интересно, позвоните ему сами и спросите, откуда у меня номер его телефона!

И ушла-таки, не ответив, хотя Андрей, внутренне напрягшись, уже готовился поставить эту зарвавшуюся даму на место.

Не позволила! Ушла, хлопнув дверью! И ушла совершенно не так, как входила. Уже не горевала она, а негодовала, хотя будто бы и особой причины для гнева не было. Что он такого спросил-то, чтобы они так серчали? По какому больному месту провел бритвой?

Ох, и всколыхнула тут все исчезнувшая неизвестно куда Волина Марианна Степановна! Ох, и растормошила, и заставила шипеть и двигаться.

Сидит, может, сейчас где-нибудь в укромном уголке, поросшем тропической растительностью, любуется бирюзовым небосводом сквозь прорехи в тростниковой шляпе, тянет через тонкую соломинку вязкий освежающий коктейль из ананаса и гуавы, и нет ей абсолютно никакого дела до того, что происходит в ее доме. То есть на фирме, что, возможно, для нее одно и то же.

А он вместо того, чтобы доделать рутинную бумажную работу, запланированную на сегодня, которую он обычно разбавлял парой литров крепчайшего чая, упаковкой сушек с маком и тайным подглядыванием на часы, сидит в ее кабинете и пытается разговорить ее коллег. Тех самых коллег, которые были всегда рядом с ней. И которые не могли не видеть, не замечать, не подозревать и не предугадывать трагедии, если она, конечно же, произошла.

Все ведь врут! А если не все, то через одного точно! Никто не сказал чистой стопроцентной правды о себе и Волиной, и о тесной сцепке между собой и Волиной, и как ему бывало и жилось в этой самой сцепке: начальник – подчиненный. Одна секретарша позволила себе небольшую вольность, назвав Волину ужасной, а остальные…

Врали, как сивые мерины. Что-то теперь скажет господин Лозовский? Его-то Дмитриев оставил на потом. Мягко так подбирался к нему по тропе, вытоптанной чужим злословием. Много обо что споткнулся, много чему удивился. Роману молодого альфонса с дочерью его любовницы, к примеру. Но вот своего собственного мнения об этом человеке, пускай и поверхностного, Андрей пока не составил.

Очень хотелось ему его составить – мнение это…

– Да, мы были близки с Марианной, – сразу без излишних заминок признался Лозовский и поморщился недовольно: – Что за народ, а? Медом не корми, дай в чужом грязном белье покопаться! В том, что два свободных от обязательств человека заводят роман, им видится нечто ужасное. И это только потому, что разница в возрасте у них большая! А как самим заводить романы на стороне от жен и мужей, так это норма! Да, у нас с Марианной был роман.

– Был? Почему был?

Дмитриев сразу зацепился, сделав пометку в блокноте, что еще один человек говорит про Волину в прошедшем времени, будто вопрос о ее кончине уже освещен в прессе.

Но Лозовский неожиданно ответил ему совершенно не так, как ожидалось. Ожидалось, что он мямлить начнет, смущаться, ссылаться на сплетников, а он:

– Мы вчера расстались с Марианной.

– Вчера? Почему вчера?

Глупый вопрос, конечно. Но задал уже, не брать же слова обратно.

– А когда бы вас устроило? – Лозовский улыбнулся, но без колкости, скорее с грустью даже. – Сегодня?

– Нет, почему!

Дмитриев поерзал на стуле, неожиданно почувствовав себя крайне неуютно перед этим парнем, которому был почти ровесником.

Умный, гад! Умный, утонченный, хорошо воспитанный, держится с достоинством, ну и очень привлекательный, конечно. Подтянутый весь такой, высокий, физиономия смазливая, волосы густые. Неудивительно, что Волина была в него влюблена. И рукам этим, с аристократической небрежностью возлежащим теперь на коленях, наверняка позволяла вытворять с собой невесть что. Кстати, о руках!..

– Что у вас с рукой? – спросил Андрей, на время забыв о теме разговора.

– Поранился, – спокойно, ничуть не смутившись, ответил Ярослав, но руку все же от вездесущего милицейского ока убрал.

– Понятно… – пробормотал Дмитриев, сразу вспомнив и про гвоздь на той стороне окна, и про заляпанный кровью стол и сейф. – Понятно… А что вчера между вами произошло-то, Ярослав Всеволодович?

– Ничего. – Он небрежно подергал плечом и глянул на Дмитриева с застарелой усталостью. – Вот вчера-то как раз ничего между нами и не произошло и происходить не могло, потому что вчера как раз все закончилось.

– Кто был инициатором разрыва?

Он строчил в блокноте, еле успевая.

– Я, – признался Лозовский после неожиданной заминки. То все говорил, говорил как по написанному, а то вдруг пауза. – Я объявил Марианне о том, что ухожу.

– А она что? Ударила вас? Закатила истерику?

– Нет. – По лицу Лозовского пробежала тень. – Она удрала! Она не дала мне возможности расставить все точки над «i» и удрала.

– Как это?

– Понимаете, я даже не успел ей всего сказать!

– Так, я совсем запутался, – приостановил его речь Дмитриев, подняв ладонь кверху. – То вы говорите, что вчера порвали с ней, то утверждаете, что не успели ей всего сказать. А что успели?

– Да ничего не успел сказать, если честно! – в сердцах воскликнул Лозовский, забылся и снова выставил на обозрение пораненную руку. – То есть она догадалась, конечно, что я собираюсь с ней порвать. Начала эти свои вечные штучки… Я начал орать, а она взяла и удрала. Я к ней спиной стоял, слышу стук двери, поворачиваюсь, а ее уже нет. Она не дала мне возможности сделать это, понимаете! Вчера не дала возможности сказать ей все, хотя я и пытался, а сегодня не дала возможности договорить все до конца!

– Почему, как вы думаете?

– Решила, что я передумаю, почему же еще! – с неприязнью фыркнул Лозовский. – Это в ее духе!

– И вы вопреки мнению Чалых Тамары Федоровны считаете, что с Марианной Степановной все в порядке?

– Да, я так считаю. А что с ней может случиться?! Она же… Она же непотопляема. – Он глянул на Дмитриева с неприятным превосходством. – Вам наверняка никогда не попадались такие женщины, а то бы вы разделили со мной мою точку зрения.

– Итак, подведем итоги.

Андрей закрыл блокнотик, успев трижды подчеркнуть последнее предложение в столбце с названием «Лозовский».

– Вы уверены, что с Волиной все в порядке и оснований для беспокойства нет?

– Абсолютно уверен. Марианна очень сильная женщина. Во всем и всегда сильная! Она могла уехать куда-нибудь, никому не сказав. Может просто сидеть дома, напиваться и не открывать никому.

– И не отвечать на телефон… – эхом добавил Дмитриев.

– Именно. – Лозовский поднял кверху указательный палец. – И связано это стопроцентно со мной. Пусть мальчишка побесится, решила наверняка она. Пускай перегорит. Но останется моим.

– А вы не хотите оставаться ее? Почему? Разлюбили? Или не любили никогда?

– Не хочу. На остальные вопросы предпочел бы ответить ей лично. – Лозовский, безошибочно угадав, что разговор окончен, поднялся с места. – Как только она вернется, так и скажу.

– А если она никогда уже не вернется? – настиг его вопросом Дмитриев. – Что тогда?

И Лозовский ответил именно так, как и должен был ответить:

– Этого просто не может быть! С кем угодно, но только не с Волиной Марианной!..

… – Представляешь, Светка, я иду домой! – позвонил он после работы на свой же мобильный, который снова нечаянно схватила утром его жена. – Купил бутылочку неплохого вина, мармелад твой любимый, фруктов и иду домой! Посидим сегодня вечерком? Чего молчишь-то? Не слышишь, что ли?

– Да слышу, милый, слышу. – Светлана вздохнула. – Только посидеть нам с тобой сегодня не придется.

– С чего это? – Он так замотался, что не сразу понял.

– Тут звонили и на домашний, и на мобильный твой. Он ведь у меня, знаешь?

– Конечно, на него же звоню, – сразу сник Дмитриев, поняв, что вечер пятницы у них с женой снова украден каким-то выродком. – Кто звонил-то?

– Мексиканец этот твой, как его?..

– Санчес?

– Ага. Сказал, что кого-то нашли.

– А кого? Фамилию не сказал?

Тут же вспомнил он о Волиной и повеселел на мгновение. Потом опомнился: с чего тогда его вызывать, если она нашлась живой и невредимой? Что-то тут другое.

– Милый, ну ты чего?! – захныкала Светлана. – Мне до фамилий этих, да? Сказал, что труп чьей-то дочери найден, велел тебе снова в отделение возвращаться, если ты позвонишь. Домой не успеваешь?

Андрей как раз стоял на ступеньках магазина, из которого только что вышел. А напротив, через дорогу, высилось родное отделение милиции, которое он всего лишь минут двадцать как покинул.

И куда ему, спрашивается, ближе? Придется на работу идти, отложив на время возвращение домой. Вот тебе и пятница. Вот тебе и конец рабочей недели. Может, пятница и является днем шофера, тут же загрустил Дмитриев, но что не днем милиционера, это точно.