Петр Столыпин. Революция сверху - Алексей Щербаков

…

Еще одно проклятье общины – пресловутая “общинность”, то есть необходимость каждому человеку “делать, как все”. Если бы речь шла только о накопленной веками мудрости и сельскохозяйственных приемах – так и слава Богу. Но кроме них существовали еще и накопленные веками суеверия, местные праздники, сопровождаемые пьянками, иной раз многодневными. И все это приходилось соблюдать, иначе прослывешь “не таким, как все”, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Какие тут передовые приемы, какие эффективные технологии».

(Е. Прудникова)

Как видим, община являлась отнюдь не «патриархальным раем», каковой её считали как революционеры народники, так и консерваторы. Но, тем не менее, это терпели. А почему?

«Общинное право запрещало продавать и даже закладывать землю – это, конечно, стеснение. Почему же крестьяне его поддерживали? Потому что знали, что в их тяжелой жизни чуть ли не каждый попадет в положение, когда отдать землю за долги или пропить ее будет казаться наилучшим выходом. И потерянное не вернешь. Не вполне распоряжаться своим урожаем, а сдавать в общину часть его для создания неприкосновенного запаса на случай недорода – стеснение. Но в каждой крестьянской семье была жива память о голодном годе, когда этот запас спасал жизнь (хотя бы память о страшном голоде 1891 г.). И это тоталитарное общинное правило, гарантирующее выживание, ценилось крестьянами выше глотка свободы. Как говорили сами крестьяне: “Если нарушить общину, нам и милостыню не у кого попросить будет”».

(С. Кара – Мурза)

Как уже говорилось, община сохраняла единство по отношению к окружающему миру. Но это не значит, что внутри была тишь да гладь. Наоборот – страсти там кипели нешуточные. И главным камнем преткновения были именно переделы земли. Разумеется, каждому хотелось получить получше и побольше. Так что конфликты и разные ухищрения были общим явлением.

Делили землю землемеры, которых приглашали из уезда. Угадайте с трех раз – давали ли им взятки?

Варианты несогласия были интересные. Так, филолог и писатель лев Успенский[15], работавший землемером в двадцатых годах, описывает бытовавший в Псковской губернии стародавний обычай – «встать на чеп».

«При размежевании крестьянских и помещичьих земель (ну, скажем, при освобождении крестьян в 60–х годах прошлого века) и велся такой обычай, когда несогласные с действиями землемера крестьяне наступали лаптями на тянущуюся по земле мерную цепь, как бы предупреждая, что еще немного – дело может кончиться бунтом. И землемеры предпочитали прекратить работы до вызова соответствующего “подкрепления”…»

Но это относительно мирный способ. Нередко передел переходил в перебранку, а та, в свою очередь – в мордобой. Недаром первый драчун на селе считался самым видным женихом. Дело не в любви девушек к удалым добрым молодцам. Тем более девушек при выдаче замуж чаще всего и не спрашивали. Просто было понятно – такой парень свои интересы, а стало быть и интересы семьи – отстоять сумеет.

Но ведь в драке лучше всего участвовать сплоченным коллективом. Так что в деревне стали создаваться, по сути, банды. Разумеется, свою «крутизну» они демонстрировали не только во время переделов, но и в прочее время. На рубеже веков пресса заговорила о росте «деревенского хулиганства». И чем дальше – тем эта тенденция всё более проявлялась.

Имелся и ещё один способ увеличить себе надел – «размножаться с опережением». Чем больше будет в семье мальчиков, тем больше тебе выделят земли. Что привело к стремительному росту населения. Согласно данным исследователя Б. Н. Миронова, за период с 1880 по 1913 год население России увеличилось в 1,9 раза (с 84 до 159 миллионов). Этот прирост с большим отрывом опережает все европейские страны. Причем рост населения очень четко соотносился с частотой переделов земли. В местностях, где делились чаще, – детей было больше. И наоборот.

«В Полтавской губернии, где 85 % крестьянских дворов не подвергаются переделам уже несколько десятилетий подряд, число рождений в 1913 г. по сравнению с числом рождений в 1882 г. дает увеличение всего на 3 %… В соседней Харьковской губернии, где, наоборот, 95 % дворов объединены в общины, число рождений за тот же период увеличилось на 52 %. В смежных Ковенской и Смоленской губерниях число рождений возросло на 3 % в первой и на 40 % во второй. В Ковенской губернии 100 % крестьян владеют землей подворно, а в Смоленской – 96 % общинно. В Прибалтийском крае, не знавшем общинных порядков и придерживающемся системы единонаследия крестьянских дворов, прирост рождений за 30–летний период составляет едва 1 % первоначальной цифры».

(Л. Лигошенко)

Принято считать, что увеличение рождаемости – признак процветания общества. Вообще-то это не совсем так. Практика показывает, что в благополучных странах рождаемость, наоборот, падает. Например, в современной Швеции. Но дело не в этом. Количество земли оставалось прежним! Вводить какие-то новые и прогрессивные технологии в условиях жуткой чересполосицы было очень непросто. Да и не на что было проводить какие-либо улучшения. Но об этом дальше.

Кстати, сегодня очень модно приводить данные Дмитрия Ивановича Менделеева о том, что к концу тридцатых годов население России должно было составить 500 миллионов жителей. В том, что столько не составило, винят, понятное дело, большевиков. Так вот Дмитрий Иванович, конечно, являлся гениальным химиком, но в других областях человеческого знания он разбирался куда хуже.

Можно для иллюстрации привести другой его прогноз, который стал просто классикой попадания пальцем в небо. Менделеев полагал, что к тому же концу тридцатых годов XX века главной проблемой городов станет… Ни за что не догадаетесь. Уборка и вывоз конского навоза! А как же! Ученый посчитал темпы роста количества лошадей в городах – и схватился за голову[16]. Ему в голову не пришло, что гужевой транспорт может быть вытеснен другим.

Вот и в случае с населением Дмитрий Иванович поступил точно так же. Он просто экстраполировал имевшиеся у него данные. Менделеев как-то не подумал о причинах – и о том, что при изменении условий ситуация тут же изменится. К примеру, казаки, у которых земли хватало, имели в семьях по два-три ребенка, а не по 8–10, как крестьяне. Да и рост промышленности, а следовательно, городского населения неизбежно ведет к падению рождаемости.

А в России возникал вопрос – а что делать, когда количество общинников увеличится настолько, что им просто будет «не поместиться» на своих наделах?

Будущие апологеты столыпинской реформы всё это прекрасно понимали. Как и то, что большинство крестьян для государства были… совершенно бесполезными.