Будни Снежной бабы - Евгения Вадимовна Галкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она проснулась от болей в подмышке и боку, долго металась, пока бесшумная медсестра со шприцем не погрузила ее в новый сон – без сновидений, тяжелый, как мокрая вата.
Всего лишь за год жизнь отвернулась от нее дважды.
Если бы не теплые Розины руки, похожие на мамины, если бы не ее гудящее над ухом «Ну-ну», Любава бы просто умерла на месте.
Но не умерла. И никто не умирает. Пустеют, чернеют, разламываются, но не умирают.
– Пойдем в палату, что ли, – сказала Роза, поняв, что Любава потихоньку приходит в себя. – Обед скоро.
Утешать она не умела.
2
От Розы жизнь тоже отворачивалась не раз и не два и научила многому, а утешать – не научила. Она и себя не умела утешать, потому что не умела себя жалеть.
Подумаешь, мать любила водку больше, чем дочку, и трехлетнюю Розку забрали в детдом!
Такое случается, особенно часто – в Магадане.
Подумаешь, умер горячо любимый приемный, но самый родной отец, а мать через год переехала к оказавшемуся неподалеку любовнику, с которым, оказывается, мечтала сойтись уже десять лет!
Такое тоже не редкость, и спасибо маме, что не бросила отца при жизни, дошла с ним до конца…
Подумаешь, Розка Фальковская вышла замуж в восемнадцать лет!
Это, наверное, по залету, да?
Ну да, по залету.
Роза Фальковская вышла замуж в восемнадцать лет. Ей очень хотелось, чтобы родился тот ребенок, которого она носила уже несколько месяцев – свадебное шелковое платье пришлось взять на размер больше, потому что Эльвира Романовна считала неприличным показывать на весь свет пузатую невесту.
Роза и не спорила. У ее мамы было множество недостатков, среди которых – излишнее внимание к тому, «что люди скажут», но все перекрывала ее неистовая любовь к приемной дочери. За Розу степенная и широкая Эльвира Романовна способна даже была подраться.
Если бы Розе захотелось русалочье платье в обтяжку, Эльвира Романовна согласилась бы непременно, но Розе не хотелось ее расстраивать.
И платье было огромным, как торт с взбитыми сливками. Под его многослойными юбками билось маленькое сердечко. Розу за руку держал немного смущенный виновник торжества по имени Тарас. Высокий, тощий, в костюме с бабочкой, он был очень похож на черную раскладушку, вставшую на дыбы.
Эльвира Романовна в загсе утирала слезы: ей казалось, что Тарас – ничтожество, недостойное руки ее дочери. С другой стороны стола утирала слезы мать Тараса – ей казалось, что карячка-приемыш из еврейской семьи испортит ее Тарасику жизнь.
Обе они выглядели очень растроганными.
Отцы пригляделись друг к другу и решили: сойдет. Яков Михайлович Фальковский первым поднял тост за молодых, второй тост за красавицу-невесту предложил Аврелий Семенович Юрко, и на этом они как-то сразу сошлись и засимпатизировали друг другу.
Все произошло так спешно и странно, что никто не успел познакомиться заранее. Жених и невеста, впрочем, тоже не были особо знакомы.
История их любви насчитывала всего полгода. Встретились у ларька с мороженым – Роза стояла в очереди за шоколадным стаканчиком, Тарас – за эскимо. Очередь была длинная и томная, разморенная жарой, и в ней молодые люди перекинулись парой слов, мол, ах, какое интересное лето, и когда же наконец будет дождь?
Купив мороженое, направились в одну сторону и почему-то рядом, обсудили по пути, что вкуснее: когда шоколад снаружи мороженого или когда внутри?
Дошли до пруда, там плавали смешные уточки, вокруг на лавочках целовались влюбленные пары, и Роза вдруг подумала: а вдруг?..
И Тарасик, как выяснилось, тоже подумал: а вдруг?..
И пригласил Розу в кино. В тот же вечер, в тот же миг. Так была решена судьба маленького человека, которому суждено было родиться, но не суждено было жить.
Роза, собираясь в кино, надела мамины туфли на квадратном каблуке и накрасила губы ее же помадой. Тарасик позаимствовал у отца галстук. Фильм был так себе, даже скучный, но досмотрели и отправились по темному парку к Розиному дому – провожать. Шли медленно, полностью пропадая во тьме и снова выплывая под желтые глаза фонарей, шаркая ногами и спотыкаясь на выбоинах. Там, где-то в очередной черной прогалине, поцеловались.
И тогда Роза вспыхнула, и Тарас вспыхнул, оба они, словно факелы в руках шамана, закружились в воинственном любовном танце, сходились и расходились, объединяя свой жар в костер, разгоняющий призраки, богов, демонов и людей.
Почему так получилось?
Никто не знал. Роза не была легкомысленной, Тарас тоже не стремился становиться отцом. Просто их обоих победила молодость.
Они встретились на следующий день и еще через день, и начали видеться так часто, что родители принялись задавать вопросы. Роза отвечала уклончиво: да, парень, да, хороший… Тарасик отвечал маме скомканно: есть девушка… но не красавица… просто милая…
Они гуляли вместе, ходили в кафе и кино, один раз съездили в парк аттракционов, и оба напряженно искали внутри себя интерес друг к другу. Они были уверены, что после случившегося интерес должен, обязан появиться, ведь не бывает же страстного секса без страстной любви?
Поэтому Роза внимательно слушала Тарасиковы рассказы о материалах, используемых в современном ракетостроении, а он почтительно внимал ее рассуждениям о токарном деле и обновлении станочного фонда на городских предприятиях…
Почему-то о другом не говорилось: о чувствах или о чем-то внутреннем, заключенном в обеих молодых душах, говорить было так же неловко, как с родителями об этих странных отношениях.
И также неловко было Розе сообщить Тарасу, что ее женские дни, ее тайные дела, посещавшие ее регулярно, вдруг не пришли.
Она мямлила, закрывала живот сумочкой, тщательно подбирала слова, и в конце концов рапортовала, словно врачу:
– У меня нарушился менструальный цикл. Это может означать беременность.
И на последнем слове заволновалась и словно не сообщила, а спросила у него, – может ли?
Может ли это означать, что дальше она и этот длинный нескладный парень объединят свои сердца в загсе и что дальше они станут семьей, будут просыпаться на одной подушке, она будет варить утренний кофе, а он – дарить ей цветы? Может ли это значить, что у них будет ребенок? У нее, студентки Розы, и у него, студента Тараса?
У них, детей, может ли быть ребенок?
Тарас был уверен, что да – и что так оно и будет. Он сделал ей предложение руки и сердца, сев на колено в пересохшую
