Правосудие в Миранже - Элизабет Мотш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выйдя из подвалов суда, судья Данвер выразил желание осмотреть камеры городской тюрьмы, и председатель Ла Барелль, превратившись в саму любезность, предложил отвезти его в замок на своей карете.
— Суд Миранжа подождет, — сказал он.
В сопровождении начальника тюрьмы и нескольких стражников они спустились в сырое подземелье. Тюремщик одну за другой открывал тяжелые двери камер и по требованию председателя суда освещал лица арестантов. Ла Барелль называл каждого по имени и вкратце излагал причины заключения. В тусклом колеблющемся свете факелов эти несчастные больше походили на плененных диких зверей, чем на людей. Тем не менее больных среди них не было: больные не доживали до утра…
В последнем каменном мешке находилась Жанна Бург. Свернувшись калачиком, как спящий ребенок, она лежала на полу, уткнувшись лицом в перепревшую солому. Жаспар Данвер неподвижно застыл на пороге камеры. Тюремщик хотел было растолкать старуху, но председатель жестом остановил его: в этом не было необходимости. Судья вспомнил сцену, разыгравшуюся в зале суда, когда иезуит помог старой женщине подняться на ноги. Но теперь прав был Ла Барелль.
Уходя, Данвер еще раз оглянулся. Жанна Бург чуть повернула голову в его сторону и приоткрыла веки. Она не спала. Взгляд ее черных глаз, похожих на маленькие тусклые шарики, был пуст и печален. Она не хотела, чтобы на нее смотрели, как на запертого в клетке зверя. Дверь камеры с лязгом захлопнулась, и Жаспар Данвер в сопровождении Ла Барелля направился к лестнице, ведущей из казематов. В тягостном молчании он шагал по каменным ступеням замка, стертым за века ногами бесчисленных узников и их тюремщиков.
В ожидании председателя члены суда бесцельно бродили по залу заседаний. Но с его возвращением судейская машина заработала снова.
Два стражника поддерживали Рену Бригетту, не давая ей упасть. Данвер сидел, сжав зубы. Караш д’Отан кипел, не скрывая своего возмущения. Ла Барелль потребовал, чтобы во время процесса иезуит соблюдал сдержанность, предписанную ему действующим законоположением. В противном случае как председатель суда он будет вынужден просить его покинуть зал заседаний. Священник поднял бровь.
— Вы выставите меня вон?
— Совершенно верно!
Иезуит и председатель обменялись убийственными взглядами. Ла Барелль взвесил возможные последствия своего демарша и, поразмыслив здраво, решил не обострять обстановку, и без того накаленную до крайности. Он откашлялся, прочищая горло, и распорядился начать процесс.
Он подождал, пока Рене Бригетте принесут кресло, и проследил за тем, чтобы ее усадили по возможности удобнее, после чего самолично приступил к допросу. Делая вид, будто не замечает ее плачевного состояния, Ла Барелль сделал хитрый ход: объявил, что ее помилуют, если она сама того захочет. От нее требуется только одно — помочь суду.
Веки женщины дрогнули, но не поднялись.
— Вы, кажется, имели дело с Анной Дюмулен еще в те времена, когда она не была вдовой. И тогда она… как бы это деликатнее сказать… оттолкнула вас от себя. Конечно, вы не обучались в университете и не могли тягаться на равных с ее мужем, человеком глубочайших познаний. Тем не менее вы, насколько я понял, обладаете определенными познаниями в области старинной медицины, которая иногда оказывается эффективнее современной…
Рена Бригетта зашевелилась в своем кресле.
— Анна Дюмулен, — вкрадчиво продолжал председатель, — считает, что традиционная медицина чаще всего бесполезна, если не сказать опасна. Иными словами, снадобье невежественной знахарки может оказаться отравой… А каково ваше мнение по этому поводу?.. Вдова Дюмулен утверждает также, что не является бородатой ведьмой. Она мотивирует это тем, что женщина ее положения никогда в жизни не станет заниматься подобными мерзостями. Тем самым она дает понять, что этой незаурядной ведьмой может быть выделяющаяся из толпы простолюдинка… Что вы об этом думаете, Рена Бригетта?
— Я не знаю, что хотела этим сказать вдова Дюмулен.
— Несомненно, она думает об этих ужасных создательницах злых духов — суккубов, что сводят людей с пути истинного и делают им всяческие пакости…
— Лучше бы она занималась своими делами.
— Рена Бригетта, вы известны в городе как повитуха, не так ли? Говорят, у вас хорошо подвешен язык и вы всегда готовы оказать свои услуги?
Лицо обвиняемой потемнело от гнева. Неужели вдова намекает, что это она — бородатая ведьма? Неужели она думает, что ей удастся так просто выкрутиться? Собрав все силы, Рена Бригетта срывающимся голосом выкрикнула:
— Уж если кто и знает, что такое отрава, так это она, такая ученая! Ах, она меня подозревает! Неужели? Она еще осмеливается меня подозревать!..
Рена Бригетта произнесла те слова, которые от нее хотели услышать. Председателю она была больше не нужна, и он дал это понять, устало взмахнув рукой.
Но повитуху словно прорвало: она хотела рассказать о своих бедах, защититься, объяснить, что стала жертвой злых слухов, тогда как ее не в чем было упрекнуть, что она всегда помогала людям. А что до той истории на кладбище, то она лишь проходила мимо в день похорон девицы Бернар. И в тот момент, когда процессия входила в ворота, лошадь задрала хвост и облегчилась с такой силой, что загадила всех, кто был рядом. Конечно, кладбище — не место для веселья, но смеялись даже родители усопшей, они не могли сдержаться, несмотря на тяжесть утраты. Что же касается порчи, то это вовсе не она, ее обвинили только по злобе! Если у Томб член мягкий, что бычья кишка, то при чем здесь она? Она никогда не занималась быками! Она ни разу в жизни к ним не прикасалась и ничего в них не понимает!
Однако ее излияния уже никого не интересовали.
11
— В делах, связанных с колдовством, у нас никогда не бывает недостатка в свидетелях, — объяснял Ла Барелль. — Лучший свидетель — это тот, который сам является подозреваемым. Он рассчитывает выкрутиться за счет активного сотрудничества с судом. И если сначала он испытывает угрызения совести, то очень быстро начинает понимать, что, выдав одного, уже легко способен выдать и других.
Теперь, в перерыве между слушаниями, он уделял особое внимание инспектору, излагая ему свои методы и предпочтения.
— Но все это, конечно, отойдет на второй план, как только я найду эту пресловутую бородатую женщину, или, по крайней мере, ту, которую так называют. Когда она будет в моих руках, мне останется только потянуть за кончик ниточки, чтобы взять всех остальных!
В зал ввели супругов-евреев. Их подозревали в переходе в христианство с единственной целью: избежать участи своих единоверцев. Выходя из церкви, они многократно осеняли себя крестным знамением, но, по слухам, продолжали отправлять свои собственные обряды в тайной синагоге, обнаружить которую пока не удалось. Однако был еще один признак, выдававший в них истинных евреев, — это занятие таким гнусным делом, как ростовщичество. Истинный христианин никогда не заставит должника возвращать помимо взятой взаймы суммы еще и проценты!.. За исключением разве что нескольких кальвинистов, живущих в районе швейцарских озер.