Богатый - Анатолий Величковский

— Хозяин заведения, — представился Богатому выбежавший навстречу человек, необычайно похожий на жердь. Представившись, этот хозяин засуетился и начал обметать салфеткой стулья у окна. Но Богатый не обратил вниманья на его старанье, он подался в правую сторону и стал пробовать крепость стула. На лице его было написано сомнение в том, что деревенский стул выдержит вес такого значительного как он лица.

— Садитесь, садитесь, — сказала женщина, имеющая, несмотря на улыбку, такое выражение лица, как будто бы она горько плачет и раскаивается в том, что говорит. — Стулья хотя и не модные, но крепкие, — добавила она и накинула на стол белоснежную скатерть.

Богатый уселся и все семейство уселось. Но суета улеглась ненадолго. Богатый взглянул на часы, откатив рукав, и сказал невесте: «Триста километров я в два часа отмахал!» Хозяин пошатнулся. Новость оказалась не только для него сногсшибательной. Все всполошились. Дама, уплетавшая кровавый бифштекс, остановила нож в тарелке, а вилку с куском мяса у самых своих губ, с которых половина красной краски уже была стерта жеваньем. Ее ножки, открытые выше колен, задергались. Они были, очевидно, у этой дамы чем-то вроде ручных животных — перерыв в кормежке им явно не понравился. Даже игроки в биллиард затуманились, усмиряя волнение сильными затяжками и клубами дыма.

Только один голос был здравым; кто-то тихо, но явно выговорил:

— Это чтобы пожрать и выпить ты так мчался!?

Но Богатый не придал ровно никакого значения одинокому голосу. Он как ни в чем не бывало начал заказывать обед и вино. Хозяйка удалилась выполнять заказ. Хозяин посчитал своим долгом остаться в распоряжении именитого клиента.

— Позвольте спросить, какой марки ваш автомобиль!? — начал хозяин любезно завязывать разговор.

— Дрин Дрон, — лаконически отчеканил Богатый.

— О! я слышал, это чудо техники, — сказал хозяин, почти столбенея, так, словно клиент напустил на него колдовскую силу очарования.

— Какой идиотизм! — опять кто-то воскликнул, все оглянулись и увидели человека выбритого, рыжего, с глазами, похожими на чайные ложечки. Он стоял, прислонившись к косяку двери, и в упор смотрел на Богатого. Богатый тоже посмотрел, пожал плечами. Что-то кого-то ему напоминало в этой личности.

— Хочу тут у вас завести культуру, буду санаторий строить, негров буду перекрашивать в белый цвет, и вообще построю вам институт красоты, — с этими словами он взглянул на даму, которая задумчиво изучала наряд и лицо невесты.

— О! нам культура нужна! Добро пожаловать! — обрадовался хозяин, хозяйка в это время ставила на стол приборы.

Вдруг человек, отделившись от двери, медленно приблизился к столу. Глаза его горели почти безумным блеском, дикой враждой.

— Встать! Сесть в Дрин Дрон! Убраться сию минуту! — вырвалось из дрожащих губ пришельца.

— Что-о-о-о? — Грозно прорычал Богатый, вздрагивая и прячась за хозяина.

— Всех предупреждаю! — кричал пришелец в зеленой бархатной куртке. — Он сатана! Он всех вас обворует! Не верьте ему! Это автомобилист! Он может убить, изнасиловать! У него ничего святого нет!

— Твоя выходка тебе дорого обойдется! — загремел Богатый.

Хозяин схватился за голову и взвыл. Хозяйка стояла, раскрыв рот, держа в руке поднос. Клиенты ресторана замерли, как бездыханные трупы. Богатый вскочил на ноги. Его враг подошел к нему вплотную. Так они постояли с минуту, пронизывая друг друга взорами.

Серебряные чайные ложечки стали ложечками столовыми, когда этот чужой человек заорал, взмахивая руками:

— Уберешься ты наконец или нет?

В это время произошло нечто неуловимое. Невеста схватилась за щеку и заголосила на весь ресторан.

— О люди! Люди! Как же вы терпите такое насилье! Он бьет мою беременную невесту! — провозгласил Богатый, отступая и загородив себя стулом.

— Сам ударил, а на меня сворачивает! — уже другим голосом, почти испуганно, вымолвил пришелец.

— Он врет! — солидно крикнул Богатый. — Бейте его, гоните!

Первыми двинулись извилистые личности. Они напали на нарушителя порядка с кулаками.

— Как, женщину бить!! — орали они. — Беременную!

К извилистым присоединились еще многие. Похожий на жердь хозяин возвышался над всеми, словно арбитр футбольной команды. Вырвавшись, скандалист выбежал на улицу. Плачущее лицо хозяйки теперь уже совершенно подходило к событиям. Она принесла лед и полотенце. Лед приложила к щеке невесты. Потом полотенцем начала перевязывать раненую девицу. Невеста плакала, разноцветные краски текли по ее лицу, смешиваясь со слезами.

Сестра невесты была в восторге. Она думала, что ей посчастливилось увидеть живого гангстера. А это не то что кинематограф. Такое не всякому выпадает в жизни удовольствие. Отец постукивал белой палкой, мать утешала дочку: «До свадьбы заживет», — говорила она, и рот у нее был как бублик. Богатый собирал подписи свидетелей. Дама, что ела бифштекс, первая подписала лист. Когда она подписывала, большой палец ее ноги с противным, накрашенным ногтем все время задирался вверх, и она все время укрощала его прыть нажимая на него пяткой другой ноги.

Собрав подписи, Богатый заявил, что хочет звонить по телефону. Посему он был пущен за стойку. Извилистые личности были тут как тут.

— Здорово мы его потузили, — сказала одна личность. В этом заявлении звучало: — Заплати по стаканчику винца своим защитникам. — Но Богатый намека не понял, хотя он и повторялся в различных варьянтах и даже дошел до прямого требованья:

— Что ж, братцы, выходит, мы даром свои кулаки в ход пускали?

Богатый делал номер, всовывая пальцы в перстнях в дырки диска, и накручивал диск по цифрам. Делал он это не хуже любого бюрократа. Взяв трубку телефона, он приложил ее к своему уху.

— А, маэстро! Как поживаете? Хорошо? тут у меня новое дельце. Что? Ха Ха Ха…

Вдруг трубка выпала из рук Богатого. Ресторан наполнился громким рыком Дрин Дрона. Богатый в своем красном плаще шариком выкатился на улицу. За Богатым рванули все, оставив на произвол судьбы недопитое и недоеденное.

«Дрин Дрон» в клубах пыли ревел и летел. Богатый сыпал мелкими быстрыми шагами. Дрин Дрон пропал за поворотом. Надутые воздухом подошвы мешали Богатому остановиться. Тормозя бег, он начал подскакивать, красный плащ взметался, парик съехал на бок. Остановился Богатый только тогда, когда, доскакав до церкви. уперся в стенку руками.

Взглянув на Богатого, все испугались, можно было подумать что его тут же хватит удар. Богатого обняли и бережно повели в ресторан, усадили его в кресло, подали ему стакан холодной воды. Стуча зубами о стекло, Богатый сделал несколько глотков.

— Это она виновата, что я забыл запереть! — вымолвил он, указывая пальцем на мать невесты. — Начала охать, ударилась. Даже выйти из Дрин Дрона не умеет! А ты что смотрела!? — спросил он невесту. — Все на мне! Все на мне! Ни один скот не поможет! Только на себя я и могу рассчитывать!

Вся индустрия, что была на Богатом, звенела от дрожи его тела в такт дрожащему его голосу.

Богатый страдал… Все семейство Богатого было чрезвычайно удручено. Все чувствовали свою вину. Белая палка перечеркивала отца невесты, она как бы исключала его из общего балагана жизни и снимала с него ответственность за кражу машины. Лишенный зрения старик, таким образом, при этих прискорбных семейных обстоятельствах, мог высоко держать свою невинную голову.

Но вместо этого и он поник головой. Богатый и его терроризировал. Страшные омертвляющие душу флюиды шли от будущего зятя, и слепой, быть может, их лучше, чем зрячие люди, чувствовал.

XI

В эту ночь была очередь Марка исполнять обязанности ночного сторожа. Он и серый пес, волчьей породы, по величине и силе не уступающий настоящему волку, таким образом были отделены от всего остального общества. А в замке еще не спали. Отец Илларион играл на рояле, а кавалеры и дамы то слушали музыку, то танцевали.

Такое препровождение времени Марка не интересовало, он музыки не понимал и не любил. Виною этому были радиопередачи. С детства наслушавшись безголосых певцов и новых композиторов, он начал плохо переносить и вообще всякую музыку. Звуки фабричных станков, воспроизводимые новой музыкой, навсегда убили в нем его музыкальный слух.

За темной громадой замка поднималась луна. Ночь была теплая, звездная. Думая, что следует навестить Машку, которая вот-вот должна ожеребиться, Марк зашел на черный двор. Тут стояло несколько телег. Задумавшись о чем-то, он прислонился к одной из них и поднял голову. Волчок (так назывался пес) присел у его ног. Глядя на звезды, Марк как-то особенно почувствовал свою любовь к Марте. Через эту любовь он как бы связывался со всем этим видимым, безграничным миром. Он прищурился на самую яркую звезду, от звезды к его глазам разбегающимся пучком протянулись лучики. И вдруг Марка поразило то, что он именно в этот момент находится именно в этом месте безграничного простора. Он открыл глаза, лучики вернулись на звезду и там растаяли. И все вокруг показалось ему не таким, как прежде. Обведенные тонкими полосами серебра, стояли телеги, изгородь как бы таяла, и вершины темных деревьев таяли, и замок среди звезд таял. Казалось ему, что все, что он видит, возникло по мановению волшебства, почти так же, как мог бы возникнуть загробный мир. Он чувствовал, что там был бы меньше удивлен, чем тут, этими звездами, этой ночью с ее чудодейственным дыханьем, тишиной, с этими вот телегами, замком. Чем сильнее, чем больше он хотел вернуться к прежней ясности, тем дальше отходил от реальности. То, что в нем бьется сердце, то, что он дышит и видит, и слышит, показалось ему неимоверным чудом. Он ясно почувствовал, что без воли свыше этого ничего не могло бы быть. Эта минута была словно духовным его перерождением. Прежде он верил в Бога лишь в пику общему безверью. Верил насильно. Он начал с того, что увидел в машинах (в особенности в автомобилях) дьявольский замысел. Этому развратному замыслу нужно было противопоставить другой, светлый, замысел. Явилась мысль: раз есть диавольское, должно быть и Божеское. Вера Марка до этой минуты была только теоретической. Но теперь он по-настоящему нашел Бога, как блудный сын вернулся к своему Отцу, и всеми силами своей души, всеми клеточками своего естества уверовал в Него.