Между строк - Ирина Васильчикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Привет, солнце!
— Привет!
— Все нормально?
— Да.
— Ты есть будешь?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу.
— Перестань, тебе же опять весь день бегать.
— Ну и что? А сейчас я не хочу есть. Я вообще не ем по утрам.
— Как хочешь… О чем ты думаешь?
— Можно тебя попросить об одном одолжении? В следующий раз при общении со мной, когда тебе покажется, что глупая, нелепая пауза слишком затянулась, не задавай мне этого дурацкого вопроса! Просто так, для поддержания беседы. Ладно?
Ужаснее этого вопроса ничего нельзя придумать. Обычно его приписывают женщинам, но когда я его слышу, хочется взять что-нибудь потяжелее и ударить посильнее. Мой «прайд» тут же просыпается…
— Хорошо. И все-таки… Что-то случилось?
— Все нормально. Давай собираться. А то начальство опять будет мне мозги полоскать по поводу опозданий.
Мы вместе дошли до остановки. Артур посадил меня на автобус:
— Счастливо! Созвонимся. — И поцеловал в щеку.
— Пока! Удачи!
Ну вот и «сломался» «стойкий оловянный солдатик». Наверное, это должно было случиться. Говорят, в каждом новом романе женщина ищет лучшее, а мужчина новое. Может быть. Хотя вряд ли роман с Артуром всерьез и надолго.
После этой встречи мы еще созванивались пару раз. Он поздравил меня с днем рождения. А потом закрутили дела. Свободное время, правда, было, поскольку август — «мертвый сезон», период отпусков. Кого-то выловить в Москве — проблема. Зато появилась возможность потратить свободное время на себя, любимую. Артуру звонить не хотелось. Что-то треснуло в наших отношениях, сломалось. Словно и говорить было не о чем. Пустые, несодержательные разговоры выматывали еще больше, чем вечно галдящий телефон, нужная, но в невероятных объемах информация. Надо было остановиться, разобраться в себе и хоть что-то решить. Хотя все было ясно и так — «не срослось».
«Что ты мечешься? Замучила и себя, и других. В себе надо прежде всего разобраться. В том-то и дело: сама не знаешь, чего хочешь». Как же мне все это надоело! А может, просто устала. Оттого, что некогда вот так — сесть и подумать: куда ты бежишь? Зачем? Оттого, что не на кого опереться. «Хочешь, чтобы все было сделано хорошо, сделай сама». «Вот ты и тащишь все сама, хватаешься за все и сразу. И такое ощущение, что это не кончится никогда. Так и будешь всю жизнь бежать и спотыкаться. А может, это приближается пресловутый кризис среднего возраста? Хотя что-то рановато в двадцать восемь лет. Нет, просто устала».
— Здравствуйте, девушка!
— Привет, Рит!
— Куда же ты пропала?
— Долго рассказывать.
— Я звонила тебе вчера в час ночи — тебя дома нет. Звоню сегодня утром, около десяти, — опять нет. Ты дома-то ночуешь?
— Я всегда ночую дома. Правда, не всегда у себя.
— Не поняла.
— Не под забором же.
— Ты можешь нормально разговаривать?
— Не знаю, не пробовала.
— А ты попробуй, может, понравится. Короче. У меня для тебя дело есть.
— Другого я от тебя не ожидала.
— Значит, так. Ты ведь у нас среди киношно-театральной братии крутишься. Сваяй статью странички на две-три об актерах-бизнесменах. Они же сейчас все клубы-рестораны пооткрывали.
— Сроки?
— Неделя.
— Фигня дела.
— Ну, пока.
— Пока-пока!
Этот звонок вывел меня из желеобразного состояния. В конце концов, когда есть чем заняться, все неприятности воспринимаешь проще. Очевидно, потому, что некогда жалеть себя и сокрушаться по поводу того, что все не так, как хотелось бы.
В редакции — обычное летнее затишье. На планерке было даже скучно. Не было привычных запарок и нагоняев. Началось, правда, все, как всегда, — со взбучек за опоздание. Алина, выросшая на побережье Каспия, была женщиной вспыльчивой. Но отходчивой.
— Вот что, дорогие мои. Кто еще раз опоздает на планерку, увидит, как бушует кусочек Каспийского моря!
— Но оно мелеет, — послышалось откуда-то с «галерки».
Дальше все пошло своим путем. Все молча слушали монолог Алины о том, что надо собраться с мыслями и как-то оживить газету. Каждый раз приходилось ломать голову над тем, что ставить в номер, потому что большая часть, как теперь говорят, ньюсмейкеров нежилась под южным солнцем. Но одна фраза главного редактора потрясла всех. Редакция тут же проснулась, оживилась, а потом зашлась в дружном хохоте. В тот день у нашего начальника фотоотдела был двойной юбилей — день рождения и пятнадцать лет работы в редакции. Алина, конечно же, хотела сделать ему приятное, но получилось так, как получилось.
— Валерий Борисович — ветеран нашего коллектива. Он — один из старейшин, из тех, кто вбухивал здесь пятнадцать лет…
Дальше слушать никто не мог.
Очевидно, общий несерьезный настрой передался всем. Когда дошли до обсуждения номера, начали, как водится, с обложки, на которой красовался известный бразильский футболист по случаю его приезда в Москву. Но полголовы закрывал заголовок, отчего лица спортивной знаменитости почти не было видно.
— Да, надо было его немного опустить, — высказался завотделом спорта.
— И без тебя желающие найдутся, — парировал политический обозреватель.
То ли речи Алины так подействовали, то ли погода собиралась меняться, но завотделом новостей пришла в голову гениальная, на его взгляд, идея — сделать репортаж из «Кащенко»[3]. Причем его интересовали врачи, проработавшие там лет двадцать, которые могли поведать что-нибудь этакое. Маша Геллер, с которой мы часто бегали обедать и за этим нужным и приятным занятием делились новостями и впечатлениями, без особого энтузиазма встретила новость о том, какой материал ей придется писать.
— Если получится, поедем вместе? — спросила она меня, забежав после планерки.
— Почему бы и нет? — Мне, честно говоря, было все равно.
— Тогда через полчаса выходим.
— А фотограф будет? — машинально спросила я. Просто за эти годы я привыкла к тому, что, если мне не предоставляют материалы, я должна взять с собой фотографа.
— Да, Мишка Софиев.
Надо сказать, что Мишка не из тех фотографов, которых называют папарацци. Они с Максом чем-то похожи. Правда, для Мишки единственным желанием было, чтобы его не трогали. Не мешали есть и предаваться каким-то только ему ведомым размышлениям. Но ему мешали постоянно. Именно его, по невероятному стечению обстоятельств, отправляли то на место аварии, то на криминальный материал, то в лепрозорий, а теперь вот в «Кащенко». Похоже, он давно смирился со своей нелегкой судьбой, потому что менять что-либо было не в его характере.