Шведский стол (сборник) - Ася Лавруша

– Полинка, а меня замуж зовут. В Италию… – тихо произнесла Ксана Андреевна.

– Мамочка, может, тебе хватит замужеств, а? Или ты думаешь, что за границей мужчины другие? Так они везде одинаковые. И от такой милой, но – извини меня – рохли, как ты, они имеют обыкновение убегать без оглядки…

Больше всего на свете Ксана Андреевна не любила ситуации, когда она была вынуждена обижаться на дочь. Замолчав, она посмотрела в окно. К стеклу прильнул полинявший кленовый лист. Странно, но сейчас Полинины слова ее почти не задели. Полина же опомнилась:

– Мам, ты что, серьезно? Если так, тогда давай-ка рассказывай! Со всеми подробностями!

– Да нечего рассказывать, я просто пошутила, – спокойно ответила Ксана Андреевна.

– Ничего не пошутила, я же вижу! – отрабатывала провинность Полина. – Мам, я не имела в виду ничего такого… Не сердись! Лучше расскажи мне, кто он!

– Да нет же, Полинка! Рассказывать не о чем. Ну гуляла по бульвару с одним знойным итальянцем, ну говорил он мне комплименты – и все! А про замужество я просто так сказала – чтобы ты помнила, что мама у тебя еще очень даже ничего!.. Но это такие пустяки! Ты лучше скажи мне, как Анечка?

– Анечка хорошо, – ответила Полина и начала рассказывать. О празднике в бассейне, о спектакле в ТЮЗе и о чем-то еще. А Ксана Андреевна едва ли не впервые в жизни слушала новости о внучке, совершенно в них не вникая – смотрела сквозь плотно закрытое окно на серый асфальт дороги и не могла понять, откуда сыплется в машину этот невидимый мелкий муслиновый песок, от которого слезятся глаза…

Ей казалось, что это был самый долгий месяц в ее жизни. Стараясь обмануть неповоротливое время, она придумывала себе якобы важные и неотложные дела, но на обман поддавалось время плохо, а иногда и вовсе дразнилось. Скажем, затевала Ксана Андреевна генеральную уборку на своей и без того опрятной кухне, вынимала из шкафов все банки и пакеты, проверяла содержимое, выбрасывала, сортировала, мыла кафель, мебель и всевозможную кухонную мелочь. Потом украдкой бросала взгляд на часы и с радостью обнаруживала, что провела за этим занятием почти полдня! Включала телевизор, вспомнив, что приближается время вечернего сериала, но случайно попадала на какой-то мелкий местный канал, по которому показывали спектакль «Ромео и Джульетта» в исполнении учащихся театрального лицея:

– Что, слова «розмарин» и «Ромео» не на одну букву? – интересовалась на экране полненькая девчонка лет шестнадцати.

– На одну, нянюшка, – отвечал похожий на херувима Ромео.

– Какие вы насмешники! – восклицала в ответ кормилица и с неоправданным презрением добавляла – Это же собачья буква!..

Настроение у Ксаны Андреевны почему-то резко падало. Она присаживалась у окна, рассеянно смотрела во двор, где под крепкой березой и сутулой городской яблоней деловито вертелись две местные дворняги. Осень не скупилась на резкие краски – береза была желтой, яблоня все еще зеленой, росший чуть в стороне клен – красным, а кусты сирени – агонизирующе пестрыми. Ксана Андреевна вспоминала нежные цвета ранних итальянских рассветов – осторожный голубой и нежный розовый, которые, как шелковыми лентами, опоясывали новорожденное небо… Потом подробно – секунда за секундой, минута за минутой, час за часом – воспроизводила в памяти последний день на острове. Доходила до последней ночи, смущалась и возвращалась в день первый. Потом во второй, третий, четвертый и снова последний, пятый… Удивлялась тому, что событий как таковых не было – они просто смотрели друг на друга, молча гуляли или о чем-то неглавном разговаривали… А в это время, их связывая, крепли невидимые нити, случайно осыпавшиеся с краешка шелковой ленты рассвета… Ксане Андреевне казалось, что она просидела у окна часа два, – а выяснялось, что всего лишь пять минут.

Девичник ей устраивать не хотелось, два раза она ходила в библиотеку, один раз в кино. Как-то вдруг отправилась к самой близкой приятельнице Юле на Гражданку – хотела ей обо всем рассказать, да так и не нашла слов, с которых можно было начать.

Заглянув однажды в книжный магазин, случайно заметила там толстый дорогой справочник «Лекарственные и пряные растения». Купила его, и, придя домой, со странным волнением стала читать раздел, посвященный розмарину. Ей вдруг показалось, что каждое слово здесь имеет тайный смысл, позволяющий прочитать будущее.

Оказалось, что «… пестик у розмарина с верхней четырехраздельной завязью и двурасщепленным столбиком. Плод состоит из четырех гладких буроватых орешков, заключенных в особую чашечку. Цветет с февраля по май, иногда зацветает дважды – в сентябре-октябре, плодоносит в июле. Растет на сухих солнечных склонах Средиземноморья, культивируется в Крыму, Закавказье и Средней Азии. Засухоустойчивый и любит тепло… Растет в открытом грунте. Размножается черенками. Лучшее время сбора – цветение, один гектар дает пять – семь тонн зеленой массы. Эксплуатация участка начинается со второго года и длится пятнадцать-двадцать лет. Каждые семь-восемь лет кусты необходимо омолаживать. В высоту достигает двух метров. Зеленые части пахнут. Стволик прямой, древеснеющий. Ветви округлые, кора легко отслаиваемая. Листья супротивные, почти сидячие, слабокожистые, продолговато-линейные, суженные к основанию, с цельными, завернутыми вниз краями, сверху темно-зеленые, почти голые, блестящие, снизу беловойлочные, длиной до четырех сантиметров, с резко выступающей средней жилкой и эфирно-масличными желёзками. Цветы почти сидячие, собраны по пять – десять штук в ложные кисти на концах веточек. Чашечка колокольчатая, двугубая, снаружи опушенная, с многочисленными эфирно-масличными желёзками. Венчик бледно-фиолетовый или голубой, изредка белый, длиной до одного сантиметра, двугубый с выемчатой или двухлопастной верхней и трехлопастной нижней губами. Тычинки числом две превышают венчик…»

Еще в справочнике сообщалось, что эфирное масло розмарина состоит из пинена (до 30 %), камфена (20 %), цинеона (10 %), борнеола (10 %), камфары (7 %), кариофиллена (8 %) и борнилацетата (2 %), а в листьях кроме всего прочего содержатся алкалоиды – розмарицин и урсуловая кислота. Растение применяется для лечения нарушений менструального цикла у женщин, как тонизирующее средство при упадке сил, а также в качестве желчегонного и успокаивающего – особенно при нервных расстройствах в климактерический период…

Ксане Андреевне показалось, что последняя фраза звучит издевательски.

Молочным утром пятнадцатого октября в хозяйском доме на розмариновом острове за немолодым, но мощным дубовым столом сидели трое мужчин. В глазах отца мелкой и острой галактической пылью вспыхивали искры, обжигавшие сыновей.

– Она должна позвонить, – говорил Николо. – Я уверен в этом. Я мог бы попытаться как-то узнать ее телефон и позвонить ей сам, но в России сейчас четыре утра… Ваша задача – объяснить, что я ее жду, что ничего не изменилось. А еще – записать номер телефона и сказать, что я перезвоню ей сегодня же вечером, когда вернусь домой… Вот, я написал по-русски нашими буквами – нужно только прочесть. А вот на всякий случай словарь… Вы обязаны мне помочь! Для меня это очень важно. Гораздо важнее, чем что бы то ни было! Даже важнее, чем наше семейное дело. Рано или подзно, но вам придется брать бизнес в свои руки. У вас обоих уже достаточный опыт… А мне пора на отдых – буду путешествовать и читать книги на языке вашего деда… А еще я хочу, чтобы вы знали, что она – не просто случайная знакомая. Она мне действительно нужна! Очень нужна! Вашу мать это не рассердит, уверяю вас…

«Черные лебеди» робко кивали головами и смущенно отводили в сторону глаза. Когда же за отцом закрылась дубовая дверь, их тяжелые взгляды втретились и завязались в безнадежный морской узел, после чего раздался тихий и рваный лебединый клекот:

– Мы должны сделать это…

– Но…

– Преступно…

– Она сказала нам… три слова…

– Да… адвокат… дочь… внучка…

– Адвокат…

– Она отберет у нас все!..

– Безумие… сохранить… в семье…

– Обязаны…

– Долг…

– Но преступно…

– Предотвратить…

– Безумие…

– Будь проклят этот Чьехов………..

За несколько часов до этого в густо-синем с мокрыми желтыми всплесками пространстве петербургского вечера на ужин к матери пришла Полина с мужем и Анечкой. Семья сидела за красиво накрытым столом, в супнице дымился топазовой прозрачности бульон, на большом блюде вальяжно разваливались по-осеннему разноцветные перцы, фаршированные мясом и грибами. На улице моросил мелкокрапчатый дождь. Полина рассказывала об Анечкиных успехах в школе раннего развития.

– Ну вот, опять так темно, что звезд не видно! – воскликнула внучка, выглянув в окно. – Нам вчера задали найти на небе Большую Медведицу и какого-то барана, – и без паузы продолжила: – Ба, а мороженым ты меня кормить собираешься?