Последний ангел - Константин Брендючков

Селена сделалась луной Терры, — успела догадаться Лия и только принялась вычислять расстояния, как раздался возглас, прервавший все:

— По-одъем!

Этот сигнал всегда доходил до Олега Петровича безотказно, подействовал он и на этот раз.

10

Ни гимнастика, ни умывание не смогли окончательно развеять впечатления сна. На самом деле: разве бывает такое, чтобы сон повторился, да еще с продолжением, как вторая серия кинокартины? Правда, особенно отчетливо ему виделись только Зор и Фала, а остальные члены экипажа почти не запомнились, да и подробности обстановки, кроме Большого Экрана, воспринимались смутно, но уж зато история Фаэтона прошла, как наяву. А крепче всего запомнилось лицо Лии и ее глаза.

Усевшись перед зеркальцем бриться, Олег Петрович, как всегда, увидел над ним лицо Ангела, и тут вдруг лицо это напомнило ему кого-то знакомого. Впрочем, разглядывать было некогда, бритва в руке жужжала, на кухне грелся чайник, пора было идти в бюро. Но вернувшись с работы, Олег Петрович вспомнил о замеченном сходстве. Он долго вглядывался в ангела, повертывая его на столе и так и эдак, пока не понял, что его лицо напоминает Фаду — у нее были такие же громадные раскосые глаза. А если бы они были пропорциональные?

Он взял лист ватмана и попробовал нарисовать это же лицо, но с глазами обычной величины. И когда он наносил последние штрихи, на него глянула… Афина Павловна! Что это, действительно сходство или он просто такой плохой рисовальщик, что вместо одного лица сделал совсем другое!

Это настолько его заинтересовало, что он взял фотоаппарат, заснял лицо ангела с разных точек, прошел в чуланчик, где у него был фотоувеличитель, проделал необходимые процедуры и получил снимки различного увеличения. Потом он безжалостно вырезал у ангелов глаза вместе с бровями на большой карточке и на меньшей, приклеил карточки на ватман и в вырезы большой карточки вклеил глаза с меньшей. Конечно, остались просветы, но отойдя от фотографии подальше, он перестал их различать и убедился, что снимок и впрямь смахивает на Афину Павловну. А когда он проделал то же самое с меньшей фотографией, то стало еще разительнее сходство уже с Фадой.

Открытие настолько поразило Олега Петровича, что он остолбенел. Предположить, что много лет назад кто-то вылепил существо, которое он видел на днях во сне, казалось сплошным абсурдом. Но через минуту он подумал, что все могло быть как раз наоборот: он так привык к статуэтке, что она и приснилась ему.

Олег Петрович продолжал внимательно рассматривать статуэтку. Крылья ангела были небольшие, несколько отведены назад и немного развернуты, словно ангел или только готовился взлететь, или не закончил их складывать после полета. Да, они определенно были малы для Земли, с такими у нас не взлетишь. Для Земли их поверхность, по инженерной оценке Олега Петровича, пришлось бы увеличить раза в два или в три. Но тогда они никак не уместились бы в сложенном виде за спиной, получится громоздко. Значит, планета, с которой прилетела Фада, была значительно меньше Земли, а из того, что все пришельцы снились без крыльев, следовало, что крылья были не частью их организма, а механизмом, вроде нашего велосипеда.

Внутренне рассмеявшись над тем, что стал придавать сну значение действительности, Олег Петрович поставил ангела на обычное место и занялся приготовлением запоздавшего ужина…

На другой день Олега Петровича снова с утра вызвали в заводоуправление.

— В главке интересуются подробностями уфимского испытания, — огорошил директор, едва успев поздороваться. — Придется вам съездить.

— Представил же я отчет, разве не читали? — удивился Олег Петрович.

— Отчет прочитали, утвердили, остались довольны, теперь пожелали говорить лично с вами. Насколько я понял из телефонного разговора, речь пойдет о дальнейшем усовершенствовании.

— Но почему именно со мной?

— Это Лев Васильевич их ориентировал на вас, ему виднее, я полагаю. Кстати, он просил вас зайти перед отъездом. Командировка ваша — у секретаря, получайте аванс и — в добрый путь. Или вы не согласны?

Олег Петрович не возразил, а директор достал из стола какую-то бумагу и протянул ему:

— Ознакомьтесь, между прочим.

К удивлению Олега Петровича, это оказалась бумага с грифом министерства, в которой некто Лаптевников — чин, должно быть, немалый, довольно сердито указывал руководству завода на недопустимость «разбазаривания средств и энергии на махинации», связанные с обменами сортов металла. В конце письма товарищ Лаптевников даже предупреждал о том, что «при обнаружении повторных действий такого рода, он вынужден будет прибегнуть к административным мерам».

— Вот так удружил я вам своим сочинительством! — потерянно пробормотал Олег Петрович.

— Не огорчайтесь. Мы не очень-то и рассчитывали на лучшее, а дело будем продолжать по-своему, невзирая на угрозы. Нам нужно план выполнять, и покуда мы с этим справляемся, ничего с нами не сделают. А в министерстве все таки сколько-то почешутся после нашего щипка. Возможно, что-нибудь и улучшат…

У Льва Васильевича оказалось попутное поручение. Когда-то он подал заявку на изобретенный им электрод, но ему пришел полуотказ. Поэтому он попросил Олега Петровича зайти во ВНИИГПЭ и попытаться отстоять заявку. Удивляться было нечему, командированному всегда навязывали разные «попутные» дела, так что Олег Петрович сгреб документы в портфель и пошел получать аванс…

В Москве он всегда чувствовал себя захолустным провинциалом. И с каждым новым приездом столица представлялась все более негостеприимной, терпящей его как инородное тело, которое следует измотать и скорее отбросить. Суета и грохот улиц подавляли.

В главке дело разрешилось, как говорится, «к взаимному удовлетворению сторон», однако время ушло, ехать во ВНИИГПЭ было поздно и следовало позаботиться о ночлеге.

Ох уж эти московские гостиницы, — до чего же трудно рассчитывать устроиться в них простому командированному. Олег Петрович сразу же поехал в Останкинскую, но и там висела табличка «мест нет». Значит, запишись в очередь и проводи томительные часы ожидания в вестибюле, если не хочешь ночевать на вокзале.

Тут Олег Петрович вспомнил о Погорельском, который находился в «Заре», и быстро отыскал его в одном из номеров, занятых курсантами. Сначала он даже не узнал Погорельского в представительном военном, открывшем ему дверь номера. Волосы у Погорельского отросли ежиком и придавали ему чуть ли не генеральский вид. Форма сидела на нем привычно, ловко и была к лицу.

«Должно быть, решил износить на стороне свою капитанскую форму, оставшуюся от службы, пока моль не съела», — подумал Олег Петрович и с ходу рассказал о своем затруднении с ночлегом. На его счастье Погорельский довольно легко уговорил своего товарища, такого же курсанта, как и он, переночевать у родных, и у Олега Петровича оказалось, таким образом, пристанище, можно сказать, «подпольного» образца, помещавшегося, правда, на четвертом этаже.