Американские девочки - Элисон Аммингер

– Конечно нет, но подход правильный, согласись. Думаю, необходимо произвести ребрендинг герпеса, вместо того чтобы бесконечно снимать все более и более слащавые рекламы разных лекарств. Это же просто язвочки во рту и на губах, ну иногда в потайных местах, верно? На свете бывают вещи и пострашнее. И надо подобрать название получше. Вот ты у нас писатель. Какие будут предложения?

– Жопянка? Типа как ветрянка.

– По крайней мере, оригинально, – одобрила Делия. – А «герпес» звучит как-то даже неприлично. Как болезнь для грязных тупиц.

В присутствии Декса моя сестра стала немного менее фальшивой, немного более похожей на ту Делию, с которой я росла, и даже слегка чокнутой. Она рассказала мне, что они с Дексом познакомились в бесконечной очереди на премьеру «Трех девушек слева» – романтичной и довольно смешной комедии про спортивного комментатора и мечтающую стать чирлидером девушку, которые все время случайно встречаются на баскетбольных матчах. И я, заметьте, не шучу. У Делии в фильме была крошечная роль сволочной чирлидерши, а Декс писал один из вариантов сценария. Им обоим было страшно стыдно, что они вообще пошли смотреть этот фильм, потому что в Лос-Анджелесе считается политически некорректным ходить на собственные фильмы. Я представила их в виде двух мартышек, которые застукали друг друга смотрящимися в зеркало и решили, что это круто. Во всяком случае, в кино Декс купил Делии жевательные конфеты «Твизлерз», и она уже на середине упаковки поняла, что он ей нравится. Впрочем, она и тут не преминула поставить меня в известность, что от конфет к ночи у нее страшно скрутило живот. Все это я узнала, пока мы поднимались к Дексу в лифте, хоть сестра и клялась, что рассказывала мне об этом раньше.

– А нам можно общаться в таком духе в присутствии твоей маленькой сестрички?

– Я тебя умоляю, – отмахнулась Делия. – Ей пятнадцать лет. Если ты отстал от жизни, то сообщаю: это как раньше тридцать семь.

– Я слышала о герпесе, – сказала я, сделав каменное лицо, и получила от Декса искреннюю улыбку.

– Кстати о детях, – заметила Делия. – Маленькой сестричке пора домой.

– Я не хочу-у-у, – заныла я. – Пожалуйста, ну ребята, можно мне остаться с вами? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Я соврала. Пятнадцать – это как раньше два с половиной. Слушай, я не виделась с любимым целый месяц. А ну-ка, ангелочек, отправляйся домой. – Она указала на дверь, и Декс не стал возражать.

– Увидимся завтра, – сказал он. – Этим летом мы с тобой закорешимся не по-детски.

– Но… – протянула я.

Делия уже было распахнула дверь, но тут притормозила на минутку:

– Что «но»?

Мне хотелось сказать: «Но как насчет того письма?» Как насчет того простого факта, что ты собираешься оставить меня одну в доме, где некто с неровным почерком серийного убийцы вешает на тебя ярлык с надписью «шлюха»? Приклеивает по ночам конверты тебе дверь? Я не шлюха, и мне бы не хотелось, чтобы этот некто принял меня за нее в твое отсутствие. Я не сумею сказать сексуальному маньяку: «Простите, зайдите, пожалуйста, попозже», поскольку я уверена, что сексуальные маньяки – ребята весьма импульсивные, как шопоголики, которые в угаре хватают все, что подвернется под руку.

Но я же якобы не видела той записки, а Декс, и я могла бы побиться об заклад на конкретную сумму, и не должен был о ней узнать. Поэтому сегодня вечером мне предстояло запереть дверь на все замки, спать с телефоном на подушке и спокойно принять то, что уготовано мне судьбой.

– Но – ничего, – ответила я.

5

Когда мы вернулись домой к Делии, позвонила мама. Она по-прежнему звонила мне каждый вечер. В основном для того, чтобы освежить в моей памяти очередной пункт из длинного списка жалоб и претензий: сказать, что папа оторвет мне голову, когда вернется из Мексики; спросить, нашла ли я уже работу; помучить меня очередной тягомотиной с тех интернет-сайтов, где разъясняют, как важно научиться нести ответственность за собственные действия. Сеанс связи неизменно заканчивался напоминанием о двух вещах: что я не на каникулах и что, как она надеется, я не забыла об эссе для школы. Я уже была морально готова сообщить маме, что все лето буду работать над проектом по изучению содеянных шайкой Мэнсона убийств, поэтому на школьные глупости у меня не хватит времени. Интересно будет проверить, долетит ли до меня жар ее гнева из Атланты. Однако сегодня, когда Делия протянула мне трубку, голос у мамы был усталый.

– Твоя сестра дома? Ты не могла бы включить громкую связь?

Сестра ходила по дому, запихивая одежду, косметику и хранившееся в отдельном ящике сексуальное белье в большую спортивную сумку.

– Ты хочешь послушать, как Делия собирается пойти потрахаться со своим парнем?

Делия бросила пару трусов мне на голову. Боже, как неприлично.

– Анна, прошу тебя. Сейчас действительно неподходящее время для шуток.

– Да, у меня тоже.

Я протянула телефон Делии и после краткого обмена приветствиями поняла по звукам, что мама в спальне, и услышала ее тяжелый вздох. На заднем плане пыхтел очиститель воздуха, а Бёрч все повторял и повторял «дыщ, дыщ, дыщ». Наверное, копается в шкатулке с драгоценностями или сбрасывает с полок книги.

– Ну ладно, – сказал мама. – Начну с того, что мне бы не хотелось, чтоб вы паниковали. Мои слова могут прозвучать как плохие новости, но в итоге все будет хорошо. Около месяца назад мне делали маммограмму, и врачи разглядели там что-то нехорошее. По идее, мне тоже стоило тогда забеспокоиться, но у меня на тот момент были другие поводы для переживаний.

Сестра посмотрела на меня. Я не сводила глаз с телефона. А мама продолжала:

– Я действительно совершенно не придала этому значения, ведь я же кормлю грудью, а узелки у меня были и раньше, но врачи настояли на биопсии.

Пока мы слушали, я наблюдала за сестрой. Она стояла, обхватив себя руками, и медленно раскачивалась взад-вперед.

– И это рак. Приходится вот так вот прямо говорить, а по-другому и не скажешь. Но его поймали на ранней стадии, и он вполне поддается лечению. Пока неизвестно, как действовать дальше, пока не удалят то, что обнаружили. Но меня заверили, что мы застали раннюю стадию, и что лечение… – Голос у нее дрогнул. – Лечение сработает. На следующей неделе у меня будет операция, а потом химия, и к концу лета все уже окажется позади.

После слова «рак» я словно бы перестала слышать. Где-то в затылке у меня нарастало