К морю марш вперед! - Александр Петрович Харников

– Извините, Василий Васильевич, – сказал он, справившись с приступом бешенства. – Я благодарен вашим людям, которые сумели дать отпор негодяям, посмевшим поднять руку на императрицу. Все те, кто вел себя достойно, будут мною награждены. Так им и передайте.

– Ваше величество, – я поймал благодарный взгляд Аракчеева и постарался переключить внимание царя на себя, – старший лейтенант Совиных захватил двух относительно целых злоумышленников и тщательно их допросил.

– И что они сказали? – Павел повернулся ко мне и, словно охотничья собака, сделал стойку. – Кем они оказались, и кто велел им напасть на императрицу и сопровождавших ее людей?

– Они долго не хотели ни в чем сознаваться. Пришлось применить к ним… Гм… Особые методы допроса, – я осторожно взглянул на самодержца, который недолюбливал эти самые «особые методы». Но Павел лишь слегка поморщился.

– В общем, выяснилось, что эти двое – поляки, участники мятежа Костюшко. Они были прощены вами, государь, но тем не менее не прекратили гадить России и русским где только можно. А вот кто их послал… Тут все гораздо сложнее. С их слов, они точно не знают, от кого именно поступил приказ напасть на кортеж императрицы. Главарь, который знал намного больше, чем они, был убит Сычом, простите, старшим лейтенантом Совиных.

– Что это за чин у вас такой – старший лейтенант?! – неожиданно снова взвился Павел. – Это что-то вроде поручика? Да такой молодец достоин более высокого чина! Передайте, что я поздравляю его капитаном гвардии. Это, как-никак, чин седьмого класса согласно Табели о рангах. Хотя нет, не надо… Я сам лично поздравлю вашего храбреца. Надо наградить и уважаемого господина Иванова. Да и дочка его, прекрасная амазонка, как я слышал, тоже отличилась, защищая мою супругу. Не знаю даже, как ее отметить. Ладно, что-нибудь придумаю… А вы, Василий Васильевич, продолжайте. Так что вам еще поведали эти мерзавцы?

– Из всего ими сказанного можно предположить, что нападение это – скорее частная инициатива одного из заговорщиков. Уж больно некстати для них оно произошло. Да и организовано оно было из рук вон плохо. Полагаю, что кто-то, не входивший в ближний круг заговорщиков, но достаточно авторитетный, чтобы найти исполнителей своего замысла, решил напасть на императорский кортеж. Цель – захват императрицы и «новых людей», появившихся в вашем окружении, то есть кого-то из нас. Герман считает, что это была инициатива англичан, которым не дает покоя поражение британского флота у Ревеля.

– Да, но зачем? – изумленно воскликнул Павел. – Ну, захватили, а дальше что? Неужели у них хватило бы наглости потребовать за них выкуп?

– От этих бандитов можно было ожидать чего угодно. Только, как я понял, интересовали организатора нападения в основном господин Иванов и его дочь. О присутствии Совиных они могли и не знать – решение отправить его вместе с Алексеем Алексеевичем и Дарьей было принято в последний момент. Знай они о нем, то, возможно, злодеи побоялись бы напасть на кортеж.

– Поляки говорите, британцы… – Павел на мгновение задумался. – А ведь там была польская девица, как там ее звали, кажется, Барбара? Может быть, она была лазутчицей, которая сообщила своим соплеменникам о намерении императрицы посетить Павловск?

– Не думаю, ваше величество. Она тоже получила разрешение отправиться в Павловск в самый последний момент и просто не успела бы ничего сообщить своим соплеменникам. К тому же она была ранена во время нападения. А ведь ее могли и убить. Кроме того, эта полька по уши влюблена в Германа Совиных, – тут я покосился на Павла, который услышав мои слова, удивленно причмокнул губами и покачал головой, – а потому она не стала бы желать ему смерти, да и сама вряд ли полезла бы под пули.

– Пожалуй, вы правы, – немного подумав, произнес Павел. – Наверное, эта девица ничего не знала о гнусных замыслах бандитов. Кстати, как она себя чувствует? Она не тяжело ранена? Может быть, есть необходимость послать к ней моего лейб-медика?

– Ее жизнь вне опасности. Наш врач осмотрел Барбару и сообщил, что через недельку-другую она будет в полном порядке.

– Вы сказали, что она влюблена в капитана Совиных? А как он – любит ли ее?

– Как я понял, ваше величество, их чувства взаимны. Капитан Совиных хотел даже жениться на Барбаре.

– Так в чем же дело? – улыбнулся Павел. – Пусть женится. Правда, она, как я слышал, бедна, как церковная мышь. Но я помогу ей и дам за нее вашему добру молодцу богатое приданое.

– Ваше величество, пока заговор не искоренен, о свадьбах думать, пожалуй, рановато. Мы тут с генералом Бариновым выявили ядро заговорщиков, теперь ждем вашего приказа арестовать всех, кто причастен к заговору.

– Так в чем же дело, Василий Васильевич? Немедленно предоставьте мне список заговорщиков, и я тут же отдам распоряжение взять под стражу тех, кто замыслил насильственно свергнуть с трона помазанника Божьего.

Павел гордо вскинул голову, показывая мне, что он, этот самый «помазанник», готов железной рукой покарать злодеев, намеревавшихся покуситься на его священную особу.

– Я вас понял, государь, – кивнул я. – позвольте мне отправиться к себе, чтобы подготовить сей список. Завтра утром я вам его вручу.

– Ступайте, мой друг, – император подошел ко мне вплотную и взял за рукав. – Я стольким вам всем обязан. Могу ли я попросить вас прислать ко мне господина Иванова и его дочь? Я хотел бы лично поблагодарить их за то, что они, не щадя своей жизни, защищали мою супругу от головорезов, посмевших напасть на нее…

– Вас, граф, я тоже не задерживаю, – сказал Павел Аракчееву. – Я не вижу вашей вины в случившемся. И на вас не сержусь.

9 (21) июня 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Валерий Петрович Коновалов, водитель «скорой», а ныне просто механик

Сегодня на дворе ясный и погожий денек. Самое то, что нам сейчас нужно. Кому нам? Мне, Алексеичу и Кулибину. Для чего? А вот для чего.

Дело в том, что мы сегодня собрались испытать гелиограф. Ну, или если сказать проще – оптический телеграф. Вещь простая, но как средство связи на сравнительно небольшие расстояния – довольно надежная. При хорошей погоде с помощью гелиографа можно передавать информацию на расстояние до пятидесяти километров. Даже горы для него не помехи, скорее, наоборот.

Я где-то вычитал, что в конце XIX века был установлен рекорд – два гелиографа обменивались сигналами, находясь на вершинах гор, причем расстояние между ними было чуть ли не три сотни верст[11]. Я вспомнил об этом нехитром приборе,