Леннарт Фартовый (СИ) - Корн Владимир Алексеевич

Было жаль. Трусливый Головешка, который боится даже собственной тени – совсем не помощник в предстоящей нам миссии. Но и оставлять его в нынешнем состоянии категорически нельзя. Тед за полчаса успел уже столько раз огрестись, причем, находясь в дружественной среде, так что же с ним случится, что если он угодит во враждебную? И все-таки следовало посоветоваться с остальными.

- Значит так, други мои, - заявил я. Присаживаясь к ним за стол, получая заполненную до краев кружку и размягченную ударами виконта рыбу. – Разговор нам предстоит серьезный.

После чего кратко и по существу объяснил суть дела. Если разобраться, прежнего Головешку до его лечения перстнем, знал только Блез. Казимир, и виконт дю Эскальзер познакомились с ним позже. Но и они должны принять участие в обсуждении. Во всяком случае для того чтобы прежний Головешка не стал для них неожиданностью.

- Пусть Тед будет таким, как и раньше, - выслушав меня, не задумываясь, сказал Блез. – Да, когдатошную его трусость смело можно было брать эталоном в палату мер и весов. Но! – он поднял палец, к ногтю которого прилипла перламутровая рыбья чешуйка. – В этом есть и свои светлые стороны.

- Какие светлые стороны могут быть в трусости? – недоуменно спросил виконт Антуан.

– Трусость – это всегда низко, и недостойно мужчины! К тому же трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.

- Согласен, - Блез кивнул. – И все-таки она найдется, светлая сторона, Лео не даст соврать.

- Поясни, - приказал я.

Которому совсем не хотелось подтверждать его тезис о том, что трусость – это не всегда плохо.

Иначе, что обо мне подумает дю Эскальзер? Мнение Казимира тоже было немаловажно.

- Охотно. Вспомни, Лео, как все происходило в те времена, когда мы еще не излечили Головешку от трусости? Караул на ночь можно не выставлять: он, спящий, сразу же на ноги вскакивал, едва только в округе объявлялась опасность.

Мне только и оставалось, что кивнуть.

- Что это с ним?! – глядя на Головёшку, поразился Казимир.

Морда у Теда побагровела до свекольного цвета, и я прыжком оказался возле него, полагая – все дело в кляпе, который не дает ему возможность вздохнуть, когда он выплюнул его сам.

- Ну так что, навозные черви? Вы настолько боитесь услышать о себе слова правды, что заткнули мне рот?! – лицо его скривила презрительная усмешка.

Не надо и говорить, как быстро кляп вновь оказался на своем месте: кому доставит удовольствие выслушивать о себе правду в его разумении?

За спиной скрипнула дверь, пропуская Мэри. Лицо у нее немногим отличалось от того, каким не так давно оно было у Головешки.

- Что с тобой?! – переполошилась Рейчел. – Тебя кто-то обидел?

- Если мужчина обнаруживает девушку в своей спальне, это совсем не значит, что она пришла туда намеренно! – возмущенно заявила та. Затем поправилась. – Вернее, даже если девушка пришла туда намеренно, это совсем не значит того, что о ней сразу подумают!

После чего принялась торопливо рассказывать.

– Я ждала-ждала возле спальни, его все нет и нет, а вы же срочно меня послали! Ну и решила – возьму без спроса ненадолго, и сразу же назад принесу. Только в спальню зашла, а дверь сзади - стук, замок – щелк, а сам он руки ко мне тянет. В общем получилось так, что часы я ему разбила об голову.

Я набычился. Ничего не имею против того, чтобы Мэри оставалась в спальне Эйдвина до утра, или вообще из нее не выходила: ее нравственность – ее личное дело. Но когда своего желают добиться силой с человеком, который находится среди моих людей, прежде всего, оскорбляют меня! И я уже собрался пойти и высказать все что думаю хозяину замка, когда он заявился сам. Держа на лице виноватый вид, а в руках – клепсидры.

- Вот, - сказал он, прикладывая ладонь к здоровенной шишке на лбу. - Кроме водяных часов других в замке не нашлось. Но и с ними подождать нужно: они в кладовке хранились, в ней не отапливается, и вода замерзла. Кто же мог знать, что ты за часами? – обратился он к Мэри. – Я холост, ты девица видная, а женщины в мою спальню приходят только за единственным.

- Могли бы вначале спросить!

Эйдвин пожал плечами.

- Имя я всегда потом уже спрашиваю, если еще не знаю.

Пришлось их объяснения прервать, ведь они могли затянуться надолго. Головешка снова начал багроветь, того и гляди опять кляп языком изо рта вытолкнет, тогда достанется и Эйдвину. Тем более, лед в часах успел превратиться в воду.

- Рейчел, не будем откладывать!

- Лео, тут еще какое дело. Согласно книге, вначале нужно погрузить Головешку в летаргический сон. Или хотя бы обычный.

- Рейчел, тебе нужен летаргический сон? Ну, мы его сейчас мигом устроим! –широко улыбнулся Блез.

И, подойдя к Теодору спросил.

– Так кто назвал меня внебрачным сыном шакала, падшим настолько низко, что дальше уже и некуда? – после чего коротко ударил его кулаком в челюсть.

Головешка потерял сознание прежде чем Рейчел с Мэри успели ойкнуть.

- Рейчел, четверти часа хватит? Ты обращайся, если сон нужно продлить.

Рейчел повела себя неожиданно. Вместо того чтобы надеть на палец Теодора перстень, она выронила его из рук, и бросилась к Теду.

- Головешка! Головешечка! – плача навзрыд, кричала она.

Понять реакцию Рейчел, учитывая тонкость ее натуры, было легко. Если вдуматься, все лишения Теодора связаны с ее неудачными экспериментами с перстнем.

- Казимир, Блез, быстро отвязали его, и положили на лавку! Мэри, ветром за моей лекарской сумкой! Головешечка!

Теодор пришел в сознание прежде чем вернулась Мэри. Он посмотрел вокруг себя, ощупал вначале заплывший глаз, затем желвак на челюсти, который был заслугой Блеза.

- А перстень на пальце откуда у него взялся?! – пораженно спросила Рейчел. – Кто Головешке его надел? Ровно минуту нужно было держать, а он уже сколько?!

Ее голос был переполнен отчаянием.

- Я, - со смущением признался Эйдвин Бычья Кость. - Мне показалось, что он с руки у него слетел.

Мэри действительно была подобна ветру, ибо вернулась с лекарской сумкой Рейчел практически сразу. Посмотрев на Головешку, который к тому времени сидел на лавке, она спросила.

- Получается, сумка уже не нужна?

- Нужна, - ответила Рейчел. – Для успокоительных капель, и для меня.

Теодор меж тем выдал первую фразу.

- Господин виконт Антуан дю Эскальзер, отойдите, пожалуйста, от окна.

- А что с ним не так, Теодор? – полюбопытствовал тот.

- С ним все нормально, но через него может прилететь стрела или арбалетный болт.

Мы с Блезом, не сговариваясь, вздохнули – к Головешке вернулась его прежняя трусость: что с Антуаном может случиться внутри замка, под защитой высоких стен, и находясь на глазах у его хозяина?

Парни продолжали пить пиво, закусывая его покрытой янтарными капельками застывшего жира рыбой, даже на взгляд отменной, но теперь в компании с Головешкой и Эйдвином Бычья Кость. Мне к глубочайшему своему сожалению пришлось их покинуть, чтобы поговорить с Рейчел.

- Любимая, - сказал я, и голос мой был таким же мягким как послевкусие пива, которое сейчас пили без меня. – Эксперименты с перстнем придется прекратить. Нам вообще лучше о нем забыть на время.

И еще было жаль две раскуроченные диадемы.

- Понимаю, Лео, - вздохнула она. – Недаром же говорят, что благие намерения и глупость вечно идут рука об руку.

Замок мы покинули на следующий день в компании Эйдвина Бычья Кость и нескольких его воинов. Головешка свою вновь приобретенную трусость практически ничем не проявлял. Разве что частенько бросал по сторонам настороженные взгляды. Но его поведение легко было объяснить укоренившимися в нем повадками матерого лазутчика.

- Да уж, - поморщившись сказал Блез, когда полозья саней в очередной раз проскрежетали по оттаявшему от снега участку, которые то и дело нам попадались, - вскоре придется приобретать тележку,