Леннарт Фартовый (СИ) - Корн Владимир Алексеевич

- Так вот, - продолжил Бычья Кость, - в Стокгарде будет большой праздник, и на него соберутся люди со всех окрестностей. Карнавал, ярмарка, аттракционы и всяческие турниры. Среди них найдутся состязания и для настоящих мужчин. Например, на самую крепкую голову.

- В каком смысле крепкую – кто больше выпьет?

- Пить не возбраняется. Но цель в ином – кто выдержит по ней самый сильный удар.

«На нем точно без меня смогут обойтись. Пусть лучше Блез поучаствует: ему нужно набраться авторитета перед тем как мы объявимся в Гарданике. Мне незачем, я – всего лишь его помощник». Но на всякий случай поинтересовался.

- И чем по голове бьют?

- Ну, не совсем чтобы по ней… Правила там просты. Засовывают ее в колокол, который подвешен, а уж по нему кто чем пожелает, и так на выбывание. Пока не остается сильнейший.

- И в чем там может проявиться удача?

- Там ни в чем. Это я так, для примера. Будет и множество других состязаний. А говорю все это к тому, что на днях сам туда отправлюсь, и предлагаю поехать вместе со мной.

Я даже не сомневался.

- С удовольствием принимаю твое приглашение, Эйдвин Бычья Кость! – поднимая кубок с медом, где плескалось на самом донышке, благо что сосуд не был прозрачным.

Эйдвин, уж не знаю по какой причине, заметно повеселел.

- Тогда выпьем! Нет, ну надо же было такое придумать: «Чтоб ты сдох, Ульфрам Косматый, вместе со всем своим семейством!», - и следом заливистое – ха-ха-ха, разнесшееся на весь зал, и разбудившее в нем многочисленное эхо.

- Лео, я все сделала, - первым делом сообщила мне Рейчел, едва я только проснулся следующим утром.

- Что именно? – заинтригованный ее таинственным видом и непонятной фразой.

- Выковыряла нужные камешки из диадемы, и вставила их в перстень так, чтобы на нем получился исцеляющий от пьянства узор. А затем надела его на палец Головешке, пока тот спал. Проснется совсем другим человеком!

- Рейчел, какая же ты у меня молодец!

Вечером накануне Теодор в очередной раз напился, после чего Головешку понесло так, что за него было стыдно всем – и мне, и Рейчел, и Блезу и остальным. Ладно бы Тед действовал от своего имени, но ведь он приплел еще и меня. Напившись, Головешка начал орать, что, если к нему будут относится без должного уважения, от замка не останется и камня на камне, ибо Лео тут все разнесет. А в качестве примера приводил гигантский корабль «Нетопырь» - гордость королевского флота Виргуса, который я сжег дотла, в наказание за то, что с его борта Головешку оскорбили. Согласен, «Нетопыря» больше нет. Да, он сгорел действительно. Но в случае с его гибелью произошла целая цепочка трагических обстоятельств, и сам Теодор в ней – лишь маленькое звено.

Ну и каково нам было выслушивать угрозы Теодора в ответ на гостеприимство хозяина замка? Я бы и сам с удовольствием заткнул ему рот, но Головешка забрался под высоченные своды пиршественного зала, и сыпал угрозами оттуда. В какое положение он всех нас поставил? И я повторил еще раз, причем совершенно искренне.

- Ты потрясающая молодец, Рейчел!

Вчера мне едва хватило всего своего авторитета, чтобы спасти Головешку от порки вожжами на конюшне за его язык. Эйдвин так и сказал.

- Разве что из уважения к тебе, Леннарт. Но только в том случае, если ты избавишь меня от проклятой вороны.

Пришлось блеснуть мастерством стрельбы из арбалета. Ворона успела смертельно надоесть всем обитателям замка своим вечным карканьем. Она облюбовала себе место на крыше самой высокой башни, которую венчало нечто вроде еще одной башенки, тоже под крышей. Каркала ворона постоянно, занимая место на своем посту задолго до наступления рассвета, и покидая его уже после наступления темноты. Причем так противно, что после нескольких минут любой начнет скрипеть зубами от лютой ненависти ко всему вороньему племени. К тому карканье считается плохой приметой.

- Сделаю, Эйдвин, - твердо сказал я, даже частично не представляя, как будет сложно выполнить свое обещание.

Смеркалось. Ворона непременно была опытной, и потому, перед тем как в очередной раз каркнуть, вначале показывала в крохотное окошко башенки правый глаз, осматривая двор замка, готовая в любой момент отпрянуть. Затем высовывала голову полностью, чтобы издать свой мерзкий звук, и тут же скрыться.

- Чего она так себя ведет? – озадаченно спросил я.

- Думаешь ты первый? – усмехнулся Эйдвин. – Пытались мы уже. И стрелять, и отравленной приманкой. Тщетно. Должен буду! А заодно и вашего Головешку пороть не стану за его поганый язык.

Всего окошек в нашу сторону было два, выглядывала она в них без всякой системы, вскоре должна наступить ночь, а я все стоял с арбалетом, не решаясь на выстрел. Мне, с моим чудесным зрением, каждый раз отлично ее было видно, но толку-то? Время шло, внутри все кипело, но ворона не давала мне ни малейшего шанса.

- Ладно, - печально вздохнул Эйдвин, - может, сама когда-нибудь сдохнет. Скажу, чтобы Головешку на конюшню вели.

Его слова и помогли мне решиться. Арбалетный болт вошел точно в ее раскрытый для очередного карканья клюв, пробил голову, и улетел куда-то в небо. Ворона упала на землю, и никогда прежде мне не приходилось видеть, чтобы несколько человек что-то топтали с таким остервенением.

- Силен! – покрутил головой Бычья Кость. – Навскидку, в потемках, и на такой дистанции!..

Головешка был спасен. Но не было никакой уверенности в том, что буквально сегодняшним днем он не выкинет очередной фортель, и потому слова Рейчел настолько меня обрадовали.

- Пойдем, посмотрим на него, - сказал я, до конца еще не уверенный, что проблема с ним решена.

Несмотря на позднее утро, Головешка после вчерашних возлияний все еще дрых, свесив с лавки руку и ногу. За столом сидели Блез, Казимир, виконт дю Эскальзер и пили пиво. Единственное, что по-настоящему мне нравилось в Айсейнте, так это оно. Вкус у пива был таким замечательным, что только при воспоминании о нем начинаешь ощущать во рту сухость, и страстное желание от нее избавиться. Антуан поначалу пива всячески сторонился, а употреблять его под вяленую рыбу вообще называл занятием варварским.

- Пиво – напиток простолюдинов, - всякий раз от него отказываясь, с брезгливой гримаской заявлял он.

Затем незаметно для себя вошел во вкус. Справедливости ради, дю Эскальзер всегда снимал с себя перевязь. То ли шпага ему мешала, то ли по какой-то другой причине. Когда мы пришли, он тоже был без нее, но не менее азартно чем другие, колотил рыбиной об край стола, готовя к употреблению. Судя по горе костей, чешуи и обрывков шкуры, далеко не первую. Я судорожно сглотнул слюну, представив ее вкус. Даже на вид аппетитную, с янтарными капельками застывшего жира. Но мы пришли сюда по делу, и потому поприветствовав всех кивком, сразу прошел к Головешке. Спросив, проходя мимо.

- Не просыпался еще?

- Нет, - ответил за всех Блез, стирая ладонью с усов пивную пену. – Только все время что-то бормочет во сне.

- Теодор, – потряс я Головешку за плечо. – Теодор!

Головешка проснулся сразу же, и взгляд его был осмысленным. Не мутным, как обычно утром, когда накануне вечером он переберет, а взглядом человека, который ведет праведную жизнь, и употребляет только по великим праздникам, немного, и за компанию. Тед сел на лавку, зевнул, тактично прикрыв рот, обвел взглядом помещение и хмыкнул.

- Головешка, - позвал его Блез. – Присоединяйся, здоровье поправишь.

- Да что ему пиво? – не согласился с ним Казимир. – Как будто у нас чего покрепче нет.

Сейчас намахнет с полстакана, и сразу в себя придет. Головень, иди уже к нам.

Тед встал, и действительно подошел к столу. Но когда Казимир поставил перед ним до половины наполненный джином стакан, заодно придвинув блюдо с жареными перепелами, где на краю лежали соленые огурцы, неожиданно заявил.

- Пьянство – добровольное сумасшествие. И что-то я не до конца понял – вы кого во мне видите?