Диалоги – моя фишка. Черные заповеди Тарантино - Коллектив авторов

ГФ: Как вы делаете это в сценарии «Прирожденных убийц», где начальная мирная сцена в кафе неожиданно оборачивается кровавой резней.

КТ: Так же как и в эпизоде из «Настоящей любви», когда Алабама бьется насмерть с киллером. Одной из причин драматизма этой сцены является стечение обстоятельств в фильме, в силу которых Алабама могла бы быть убитой. Мы любим Алабаму, потому это и вызывает в нас бурю чувств и заставляет Кларенса действовать в последующие пятнадцать минут.

ГФ: Вы имеете в виду – месть за нее?

КТ: Да. Как-то я видел фильм по Стивену Кингу «Серебряная пуля» с Гэри Бьюзи, образ которого там очень занимателен. О маленьком мальчике (Кори Хэйм) в кресле-коляске и девочке (Меган Фоллоуз), которая и рассказывает историю. В конце есть страшная схватка с оборотнем, и я так переживал за Гэри Бьюзи! Я знал, что ни малыша в кресле-коляске, ни девочку, потому что она рассказчица, не убьют. Но Гэри Бьюзи могут! Драматизм в том, что его могут убить, потому это действительно страшно. Я сопереживаю ему, потому что он смертен. Весь смысл – в незнании того, что может произойти.

ГФ: В ваших сценариях вы склонны к жестокости. Сцена истязания Мобом отца Кларенса – настоящее зверство. Даже смерть двух полицейских, сыгранных Томом Сайзмором и Крисом Пенном, шокирует, так как за короткое время, которое они проводят на экране, они успевают нам понравиться.

КТ: На протяжении всего фильма Кларенс и Алабама постоянно встречают людей. И, когда это происходит, фильм превращается в историю про этих людей. Когда они встречаются с отцом Кларенса, я делаю его главным героем картины. Когда появляется Винченцо Коккоти – гангстер, роль которого исполняет Кристофер Уокен, – место главного героя занимает он. То же самое и с Дрекселом – персонажем Гэри Олдмена. Но особенно отец – вы просто уверены, что он займет центральное место в фильме. Что я не перевариваю в комедийных фильмах – так это комических злодеев. Они никогда не опасны, они всегда шуты. Злодеи в «Настоящей любви» убивают Дениса Хоппера. Это шок. Все правильно – теперь эти ребята по-настоящему жутки, и каждый раз, когда они появляются, вы думаете, что сейчас может произойти что-нибудь ужасное.

ГФ: В финале Кларенс лежит бездыханный в объятиях Алабамы, и все думают, что он мертв, но на самом деле он жив. Вы допускали возможность его смерти?

КТ: В первоначальном сценарии Кларенса убивали. Если бы я писал сценарий и продавал его сейчас, я застраховался бы от любых переделок. Я могу сделать это сейчас, но в то время, когда я продавал «Настоящую любовь», для того чтобы выручить денег на «Бешеных псов», мне и в голову не могло прийти, что в сценарии будет что-то изменено. Когда я прочел новый финал, в котором Кларенс остается жив, я допустил, что так тоже можно, только моя развязка показалась мне лучше. Мой финал гармонировал с целым. Поначалу я был сильно расстроен, я даже говорил о том, чтобы мою фамилию убрали из титров фильма. Я относился с большим доверием к Тони Скотту – я страстный поклонник его работ, особенно «Мести», – но в тех кругах, где я общался, не принято менять авторских окончаний, знаете ли.

Ну, как бы там ни было, мы встретились и поговорили, и Тони сказал, что он изменил финал не из коммерческих соображений, а потому, что ему понравились эти ребята и он хотел, чтобы они выкарабкались. «Квентин, – сказал он, – я считаюсь с твоим мнением, я сниму оба финала, потом отсмотрю их в монтажной и только тогда решу, на каком остановиться». И как бы я ни был против изменения финала, я понимал, что о большем в моем положении просить не приходится.

ГФ: Оливер Стоун существенно переработал ваш сценарий «Прирожденных убийц».

КТ: Да.

ГФ: По сравнению с этим сценарий «Настоящей любви» можно считать почти нетронутым.

КТ: Да. За исключением финала. Его сделал Тони. А в остальном я очень доволен этим фильмом. «Настоящая любовь», вероятно, мой самый автобиографичный сценарий. Кларенс – это почти я сам в то время, когда писал его. Он работает в книжном магазине – я работал в видеопрокате. На моих друзей той поры находит меланхолия после просмотров «Настоящей любви». Фильм переносит их в недавнее прошлое. Я испытал странное чувство, когда увидел этот фильм первый раз. Это было так, будто смотришь крупнобюджетную версию своего домашнего кино или мемуаров. С этим фильмом произошло именно то, чего я и хотел, – в нем я увидел свой мир глазами Тони Скотта. Я говорил, что я большой поклонник творчества Тони, и я понимал, что вряд ли мне представится случай написать еще что-нибудь для него, поэтому «Настоящая любовь» была единственным моим шансом. Как это ни странно, у нас похожие эстетические пристрастия. Тони старается снимать неприглядные вещи без прикрас, но потом под давлением студии ему приходится их править. Помнится, когда он монтировал «Последнего бойскаута», я показал ему «Бешеных псов». Он расстроился, потому что мне в малобюджетном фильме удалось сохранить все его острые грани, а ему в фильме с большим бюджетом приходилось оглядываться на студию.

Но хотя наши вкусы и схожи, его стиль съемок совершенно отличен от моего. Мне нравится, как он снимает, но это не мой стиль. Он использует много дыма, а я вообще не хочу дыма в своих фильмах. У меня много длинных планов, а у Тони самый длинный план не превышает двадцати секунд. Но мне нравится смотреть на мир его глазами.

ГФ: И все-таки, как вы относитесь к тому факту, что, продавая сценарий, вы практически теряете контроль над ним?

КТ: Думаю, это неблагодарная ситуация. Это одна из причин, по которым я не стану сценаристом, – это все равно что обзавестись язвой. Вы можете заработать больше денег, чем писатель, если только вы не Стивен Кинг, но конечный результат вашей работы от вас не зависит. Каждый думает, что все сценарии переписываются и что так оно и должно быть, но это неправильно. Вы могли бы написать сценарий и заключить договор, что все изменения без ведома автора запрещены. Можно сказать, что тогда никто не купил бы ваш сценарий, однако это не совсем правда. Если вы написали очень хороший сценарий и студия понимает, что она может заработать на нем деньги, его купят. Это была бы просто революция, если бы какой-нибудь неизвестный автор попытался сделать такое. Работая над «Криминальным чтивом» как сценарист и режиссер, я осознал, что студия не имеет права обратиться к другому автору для внесения правок в мой материал. Мой адвокат вставил такой пункт в договор и собирался отважно бороться за него, но этого не понадобилось.