Варяги и Русь - Александр Лавров

— Кто вы и что вам нужно? — спросил Рюрик.

— Мы посланники родов, живущих на Ильмене, а с нами вместе старейшины кривичей, веси, мери, чуди и дреговичей, — заговорил старший из послов. — С великим важным делом присланы мы к тебе и твоим братьям, всем народом славянским; пришли мы и не уйдем, пока не согласишься ты исполнить нашей просьбы; хочешь, на коленях будем молить тебя?

— В чем ваша просьба? — спросил Рюрик.

— Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет… Восстал на Ильмене род на род, и не стало между нами правды… Придите вы, братья, к нам княжить и владеть нами!..

— Как, что вы говорите? — удивился Рюрик.

— Мы говорим то, что приказал нам сказать тебе весь народ славянский… Отец наш Гостомысл перед смертью взял с нас клятву, что призовем мы тебя и твоих братьев, отдадим тебе и власть и суд, добровольно покоримся тебе, только дай нам правду, прекрати зло и междоусобия между нами. Будь нам всем единым правителем и согласись княжить у нас… Молим тебя!

Послы опустились на колени.

Все бывшие около Рюрика и сам он поражены были их предложением —.так оно было неожиданно.

— Действительно, с важным делом явились вы, мужи славянские, — сказал наконец Рюрик. — Сразу такие дела не решаются… Пойдите в дом мой, отдохните с пути, утолите свой голод и жажду, а потом мы поговорим еще об этом.

Он отпустил послов.

— Привет тебе, конунг славянский! — радостно воскликнул Олоф, обнимая своего названого брата. — Я радуюсь за тебя! Никто из скандинавов не удостаивался подобной чести, все дрожали при одном имени норманнов, а тут нашлись люди, которые сами зовут нас к себе княжить и владеть ими. Еще раз приветствую тебя, славный конунг!

— Погоди, Олоф, я никак не могу собраться с мыслями, не могу прийти в себя, — отвечал Рюрик. — Прежде всего я должен уведомить Биорна.

Старому конунгу было известно, зачем явились к Рюрику послы славян.

Доброй, ласковой улыбкой встретил Он супруга своей любимой дочери.

— Скажу тебе прямо, о мой Рюрик, — заговорил старик, когда вождь варягов попросил его совета, — жаль мне расстаться с тобой и Эфандой, но ты должен принять предложение послов… Как ты ни храбр, как ни славно твое имя, а среди скандинавов ты все-таки чужой, пришелец, вспомни это… Никогда не стать тебе конунгом на суше, а жизнь на море вовсе не благоприятствует семейной жизни. Да и тесно стало в Скандинавии. Все чаще и чаще приходят неурожайные годы, и Ассы не принимают наших жертв… И теперь уже с большим неудовольствием поглядывают на пришельцев. Кто поручится, что не возьмутся они за оружие и не прогонят варяго-россов? Еще вот что. Второй поход готовился на Ильмень для того, чтобы завладеть началом и концом пути в Византию. То, что готовились взять мы мечом, через тебя возьмем мирно, имя твое дважды будет славно и как имя воина, и как имя правителя…

С волнением слушал Рюрик слова старого Биорна.

Он понимал, что они справедливы… Он решил принять предложение славянских послов…

V

С большим нетерпением ожидал весь Ильмень возвращения своих послов из далекой Скандинавии. Что они скажут, какой ответ принесут они. Спасение от неурядиц или еще более ожесточенные междоусобия? Родовые старейшины не выходили из Новгорода, ожидая там возвращения послов.

Новгород тоже волновался, но чувства, вызывавшие в нем эти волнения, были совсем не те, что в родах.

Понимал народ новгородский, что с прибытием единого правителя всех родов приильменских — конец его вольности. Должен будет он подчиниться иной воле, придется каждому в Новгороде склонять свою гордую голову пред властью пришельца…

Однако новгородцы видели, что не смогут они идти против всех, не охладить необычайное воодушевление, охватившее весь народ приильменский.

— Беда нам всем будет! — шушукались в Новгороде притихшие вечевики. — Ведь князь единый не то, что посадник выборный.

— Известное дело не то! Его, коли не люб, не ссадишь…

— Нажили мы на свою голову!

— Да, теперь уже ничего не поделаешь, призвали, так терпи…

Но недовольных все-таки было меньшинство.

Устали и новгородцы от постоянных кровопролитных распрей, да и у всех еще живы были в памяти слова Гостомысла. Он жил в сердцах народа, все наизусть знали его пророческие слова, помнили клятву, произнесенную у одра умирающего и не решались преступить ее…

В томительном ожидании прошло много дней. Неизвестность томила и новгородцев, и старейшин, и даже родичей, то и дело наведывавших в Новгород, ждавших вестей из далекой Скандинавии.

Наконец пришли эти желанные вести.

Громко звонил в Новгороде вечевой колокол, собирая на этот раз не одну новгородскую вольницу, а весь народ приильменский на совет о делах важных, касающихся избрания правителя над своей обширной страной.

Молчаливые, мрачные сошлись вокруг помоста вечевики. Всем казалось, что даже сам колокол звучал каким-то грусть наводящим заунывным звоном, а не прежним веселым, радостным…

После Гостомысла никого не хотели иметь новгородцы своим посадником, по крайней мере до тех пор, пока жива еще память об усопшем мудреце. Поэтому вечевой помост заняли находившиеся в Новгороде старшие и степенные бояре, посланные соседних племен — старейшины родов и концевые и пятинные старосты.

— О чем речь-то пойдет на вече? — послышались вопросы из толпы.

— Если послы вернулись, пусть рассказывают!

— Да, верно, пусть рассказывают, как на самом деле было.

— Мужи и люди новгородские, — громко заговорил старший из бояр. — действительно, пришел посланец от старейшин наших и будет вести речь к вам от имени тех, кого послали вы к варяго-россам.

— Слушаем! Слушаем! — раздалось со всех сторон.

Бояре и старейшины расступились, пропуская вперед величавого старика, одного из бывших в посольстве славян к варяго-росским князьям.

— Слушайте, мужи новгородские и людины, слушайте и запоминайте слова мои, — заговорил он зычным, твердым голосом: — По указанию мудрого посадника Гостомысла и по воле вече, пошли мы за Нево к племени варяго-росскому, к трем князьям, Рюрику, Синеусу и Трувору. Труден наш путь был по бурному Нево и опасным фиордам, но Перун хранил нас от всех бед в пути и напастей. Невредимыми достигли мы стран, откуда не раз приходили к нам «гости», и везде принимали нас с великою честью. Зла не видали мы ни на пути, ни в городах прибрежных, волос не упал с нашей головы!

Вече замерло в ожидании, что скажут дальше послы.

— И нашли мы по слову Гостомысла трех князей варяго-росских. Знаете вы их всех, были они здесь в наших местах, когда войною на нас шли. Нашли мы их и низко-низко поклонились им.

— Ну, зачем же низко! — крикнул один из вечевиков.

— Так повелело нам вече, — возразил ему посланец и продолжал: — Чувства, которые испытали мы тогда, словами нельзя передать. Грозным, могучим, но и милостивым показался нам этот великий воин. Нет у нас на Ильмене таких. Высок он ростом и строен станом. Белы, как первый снег, его одежды и, как солнечный луч, блестит рукоять его меча. Осанка Рюрика величественна, высоко он носит свою голову, и твердая воля видна в его взгляде. Счастлив будет народ приильменский под его рукой, получит он правду свою, и в правах сокрушены будут все виновники бед наших.

— Так говори же, согласились ли братья княжить и владеть нами! — загремело вече.

— Послы умолили Рюрика, он стал нашим князем и скоро будет среди нас со своими дружинами. Готовьтесь, роды ильменские, встретить своего повелителя — князя, носителя правды, защитника угнетенных и грозного судью всех.

Посланец замолчал, молчало и вече. Все были готовы выслушать это известие, все чувствовали, что так и должно быть, но вместе с тем каждому вдруг стало жалко утрачиваемой вольности. До этой минуты каждый и на Ильмене, и в соседних племенах, был сам себе господин и другой воли, кроме своей, и знать не хотел.

Теперь, с призванием князя, все это рушилось. Вечевики понимали, что воля, которой они так гордились, так дорожили, уходит от них. Князь ведь не то, что старейшина, выборный староста или посадник. Он шутить с собой, прекословить себе не позволит, чуть что, прикажет дружине своей расправиться с ослушником. Не послушались добром, силой заставят.

Но это продолжалось недолго. Помянули былую волю, пожалели ее, да поздно уже.

— Слушайте, люди новгородские и приильменские! — зычно закричал посланец, заглушая своим голосом гомон толпы. — Слушайте, что приказывает вам князь ваш, готовьтесь исполнить волю его. Будет отныне защита у вас надежная, если враг нападет на дома ваши, прогонит его княжеская дружина; да только вот что: нужно князю дружину свою, кровь за вас и за пожитки ваши пролить готовую, и поить, и кормить, и оружие давать ей, а потому должны вы от избытков ваших, от мехов, от улова рыбного, от сбора с полей, отделить десятую часть и принести князю вашему. Слушайте и исполняйте это.