Пять президентов - Павел Багряк

Президент умоляюще замахал кулачками:

– Не надо подробностей! Я полон уважения к людям, знающим, из чего состоит вода, но техника, как вам известно, нагоняет на меня сон.

– Как будет угодно, господин президент. Речь идет об установке, которая будет создана в Институте перспективных проблем и которая предназначена для дублирования людей.

– Что? – сказал президент. – Дублирования? Как вы прикажете вас понимать, генерал?

Секунду-другую Дорон наслаждался произведенным эффектом, хотя внешне это никак не проявлялось.

– Берут человека, господин президент, подробности опускаю, и дублируют его. Получаются новые люди, точно такие же. В неограниченном количестве.

Президент вскочил. Шаги то уносили его в темные углы зала, тогда оттуда белел лишь венчик его седых волос на затылке, то внезапно устремляли к огню, и тогда его заливал багровый отсвет скопившихся углей. Дорон холодно следил за стариком. Его раздражало шарканье шлепанцев президента.

Наконец президент сел, отхлебнул глинтвейна.

– Не так давно, помнится, вы приходили ко мне с идеей другой установки. Той, что не позволяет атомным бомбам взрываться. А потом выяснилось…

– Что аналогичную установку создал потенциальный противник.

– Не только противник, генерал… И другие… Даже во время визита в Этруссию мне преподнесли нечто подобное как сувенир. Пришлось подарить дюжину лошадей. Одной из них я очень дорожил.

– Я сожалею, мой президент.

– А бедные налогоплательщики? Эх, генерал, они не простили бы нам те кларки, которые вы выбросили на свои установки.

– Жертвы нужны не только на войне.

Президент поморщился.

– Не надо банальности, генерал, – сказал он. – Я не виню вас. К сожалению, ученые есть и в других странах.

– Я хочу, чтобы у нас их было больше! И поэтому предлагаю их производить, а не ждать, когда они появятся… – Дорон замялся. – Естественным путем, – наконец добавил он.

– Значит, двойники. И сейчас я должен взять на себя всю ответственность за этот шаг? Я должен разрешить дублирование людей, наделенных божественной душой, разумом, чувствами?

– Да, господин президент. И еще дать разрешение использовать некоторые суммы из государственного бюджета.

Президент пожал узенькими плечами.

– Но разве не тем же самым, господин президент, занимаются наши казармы? Разве там не стараются сделать людей одинаковыми?

– Уж не думаете ли вы…

– Почему бы и нет, если нужно?

– Генерал, давайте говорить серьезно. Я не хочу, чтобы вы забывали о таких понятиях, как общественное мнение и суд потомков. Для меня это, поверьте, не пустой звук.

– Господин президент, вы вольны сказать «нет». Смею, однако, предупредить, что рано или поздно установка будет создана в какой-нибудь другой стране. Это неизбежно. Найдутся ученые, которые придут к той же идее, и найдется правительство, которое скажет «да».

Президент задумался и посмотрел туда, где висели портреты великих деятелей прошлого. Отблеск огня совсем ослаб, портреты покрывала тень, лишь на ближнем портрете редкие вспышки пламени оживляли чей-то суровый лик.

– Так вы полагаете, что эта идея изготовления солдат-двойников может прельстить какое-нибудь правительство?

– Должен уточнить. Солдаты-двойники и армии неограниченной численности – это в перспективе. Пока что дублирование слишком дорого.

– Сколько?

– Двести тысяч кларков экземпляр.

– Уф! Если не ошибаюсь, рядовой солдат стоит сорок тысяч?

– Совершенно верно.

– Так кого же вы будете дублировать, генерал? Уж не себя ли?

– Нет. Талантливых ученых.

Президент удивленно посмотрел на Дорона.

– По-моему, их у нас и так слишком много, – сказал он.

– Согласен. Ученых много. Но речь идет о талантливых, по-настоящему талантливых людях.

– Это ужасный народ! Несносный! Их приходится терпеть, потому что они полезны, но…

– Разрешите возразить. В наши дни побеждает тот, на чьей стороне больше талантливых мозгов. Это аксиома, которую не поняли немцы. Этим они лишили себя атомной бомбы.

Из бокового кармана куртки президент, помедлив, извлек маленькую записную книжку.

– Сколько стоит ученый, господин генерал?

– Рядовой ученый – сто пятьдесят тысяч кларков, выдающийся… тут нет точной цены. Иногда его мозг может стоить сотни миллионов. Мозг гения – миллиарды.

Карандаш президента занес цифры в записную книжку. Минуты две он что-то подсчитывал, беззвучно шевеля губами, потом удовлетворенно сказал:

– Итого получается: чистая прибыль – два миллиона кларков. Неплохо, мой генерал!

– Простите, не совсем понял ваш баланс.

– Поясню. – Президент назидательно поднял палец – привычка с тех времен, когда он был судьей. – Принимаем ориентировочный доход от дублирования талантливого ученого равным… не миллиарду кларков, тут вы хватили через край, генерал, а десяти миллионам. Для гениев вполне достаточно. Теперь – расходы. Само дублирование – двести тысяч, создание материальных благ для «новорожденного», – президент улыбнулся, – ну, это мизер… Всякие там автомобили, виллы… Расходы на обработку общественного мнения страны в пересчете на одного дублируемого человека – два миллиона кларков. Впоследствии этот расход может быть снижен… Затраты на обработку мирового общественного мнения положим равными трем миллионам. Отчисления на амортизацию престижа страны – надеюсь, временную – два миллиона, престижа правительства внутри страны – около миллиона… В дальнейшем, особенно при массовом производстве, расходы могут быть значительно снижены. И это, конечно, черновой расчет. Вы с ним согласны?

– Не совсем. Зачеркните графу «расходы на обработку общественного мнения». Очень талантливых ученых, как я сказал, мало. Для начала мы сделаем не так уж много дублей. Вопрос их статуса можно урегулировать без оповещения общественности. Здесь есть свои трудности, но…

Его остановил жест президента.

– Я даю разрешение, генерал. Но только на проведение опытов. Во имя науки. Ясно?

– Вполне, господин президент. Я вас еще ни разу не подводил.

– Я знаю.

Некоторое время они молчали.

– А что, – неожиданно с интересом спросил президент, – эти ученые… Они согласятся?

Дорон улыбнулся впервые за весь вечер.

– Меня иногда интересует, – сказал он, – видит ли рыба крючок, перед тем как попасться. Лично я думаю, что видит.

– Значит, все дело в приманке?

– Конечно. Наша главная слабость в том – ведь некоторым образом и я ученый, господин президент, – что мы безумно хотим видеть конечный результат своих опытов. Разве мало было исследователей, которые пробовали на себе культуры всяких там зловредных микробов?