Юность олигархов - Павел Генералов

По некоторым предварительным намёкам и, особенно по умолчаниям, Нур догадался, что нынешний приезд родителей будет необычным. Тем более, что недавно женился старший брат и родительские взоры и чаяния сосредоточились теперь исключительно на Нуре, брате среднем. Младший там, в Уфе, мог жить пока спокойно. Не обременённый излишней заботой о собственном будущем.

Помятые пассажиры рейса «Уфа — Москва», наконец, начали выходить из «рукава»

К дяде Надиру на Ленинский приехали до неприличия поздно. Но, как оказалось, никто из его семейства ещё не ложился. Даже дети. И стол был накрыт как на праздник. Несколько неожиданно для себя Нур вдруг обнаружил, что центром этого праздника является он. Всё это очень сильно смахивало на заговор.

Сначала в мельчайших подробностях вспоминали свадьбу брату. И это было еще одним настораживающим знаком. Тема брата потянула на закуски.

К фаршированной курице разговор закрутился вокруг нефтяных знакомых и родственников.

— А помнишь тех Сафиных, но не тех из «Лукойла», а со стороны Нурислама? — спросил старший Сафин, Нурмухамет, отец Нура.

— А-а! Молодой Ирек? — моментально вспомнил дядя Надир.

— Ну, когда это он был молодой!

— Когда–то все мы были молодыми, — вздохнул дядя Надир и молодцевато расправил плечи. — Да и сейчас не старые. А, Нурмухамет?

— Не старые, но и не молодые. Молодые — они вот, — Нурмухамет–старший обвел рукой Нура и трёх мелких Сафиных.

— Закрой рот! — Тихо шепнул Нур маленькому Артуру, — муха влетит.

Малыш послушно прикрыл рот, который, видно, помогал ему слушать умные взрослые разговоры.

— Так что Ирек? — вернулся к теме Сафиных дядя Надир.

— Он с семьёй в Уфу перебрался. В «Башнефти» работает. Директором. Это так называется, на самом деле Ирек — хозяин фирмы. К нему уже и Адамир, и Венера перешли работать. Венера–то сразу на должность главного бухгалтера, — рассказывал Нурмухамет. — Ильмира моя, — он кивнул на жену, — всё раздумывает, а он её начальником по кадрам зовёт.

Это было не по теме и Нур расслабился. И, конечно же, зевнул тот момент, которого ждал не раньше, чем к сладкому. Нападение было внезапным и оттого он слегка растерялся. Просто не ожидал подвоха именно с нефтяной стороны.

— У Ирека дочь — красавица, — как бы между прочим вставила Нурова мама, раскладывая курицу по тарелкам. — Артурчик, будешь ножку?

— А тётя Роза где? — вопросом на вопрос ответил Артур.

— Он у нас по крыльям специалист, — предупредил дядя Надир. — Так говоришь, красавица?

Нур поймал дядин быстрый взгляд и понял: вот оно! Атака началась. Да, подрастерял он тут в Москве квалификацию, чуть было не пропустил удар.

— Дядя Надир, можно позвонить? — невинно спросил он.

— Потом позвонишь, — приказал отец.

Нур вздохнул. Значит, так оно и есть — будут сватать ему дочку–красавицу этого самого Ирека, которого он смутно помнил. Кажется, те Сафины жили в Барнауле? И дёрнуло же их переехать в Уфу!

— А у меня же и фотографии их есть! — «вспомнила» мама. — Сейчас!

— И тёти Розы? — обрадовался Артур, но его никто не слушал.

Две ветви семейства Сафиных уже рассматривало снимки ветви третьей, дальней. Которую через Нура планировалось сделать ближней. Нур вздохнул — нет, его татарская родня неисправима! Если бы их воля, они бы не только решали, но и жили за него! Женитьба в его личные жизненные планы пока не входила.

— Вот она, Зера, — мама протянула цветную фотографию Нуру.

Послушный сын взял снимок: молоденькая, и вправду хорошенькая брюнетка смотрела в объектив широко раскрытыми глазами. Видно было, что она изо всех сил старается, чтобы не моргнуть.

— Симпатичная? — выпытывала мама.

— Как роза! — тонко улыбнулся Нур и чмокнул кончики сложенных в щепотку пальцев.

— Тётя Роза? — оживился Артурчик.

— Не паясничай! — одёрнула Нура мама и он покорно склонил голову.

К чаю засыпающих маленьких Сафиных отправили в кровать, скормив предварительно по горсти чак–чака от группы уфимских товарищей и киндер–сюрпризу от Нура. Тут уж тема прекрасной Зеры расцвела пышным цветом. Оказалось, что ей скоро девятнадцать, она учится в Уфимском нефтяном университете, а Ирек совсем не против принять в семью перспективного молодого специалиста…

Участь моя решена, я женюсь, — вспомнил Нур из Пушкина. Но от прямого ответа на почти прямо поставленный вопрос он ухитрился уйти. Он твёрдо знал две вещи, и это было принципиально. Первое — он женится только на татарке. И второе — сам себе выберет жену. Притом такую, чтобы именно она зависела от него. А вовсе не он от её родственных связей. Ему нужна была — в отдалённой перспективе, конечно, — послушная, управляемая жена, а не избалованная «дочка», пусть и с солидным приданым. И уж тем более — не локомотив для бизнеса. Он — мужчина, а, значит, ему и только ему решать.

А вообще–то больше всего на свете Нуру сейчас хотелось спать, а вовсе не выстраивать свою судьбу на годы вперед.

13 февраля 1997 года,

08.20

Нюша будет злиться, но что делать? Не торчать же на улице! Подруга Леночка выставила его в начале восьмого утра — и это после практически бессонной ночи! Родители, видишь ли, приехать должны были. Да что ей, восемнадцать лет, что ли? Тоже мне, кисейная барышня.

Но вообще–то надо срочно сделать новые ключи. Сегодня же. И где он их умудрился посеять? Обычно это сестрица всё теряла, за ним таких подвигов не водилось.

Звонить пришлось трижды. У Нюши сон человека с очень, ну очень крепкими нервами!

Наконец, она открыла. Заспанная, всклокоченная, в рубашке до пят.

— Кот–торый час? — зевая, спросила Нюша. — Мне такой фонтан снился!

Она потянулась и растопыренной пятернёй откинула со лба чёлку. На лбу её что–то было нарисовано.

— Ты что, в индейцев играла? — спросил Гоша, отодвигая сонную сестру с порога. И замер, разглядывая надпись на лбу сестрицы. Там чёрным, похоже, фломастером, было написано: «к.11–13». Причём написано перевёрнуто. Так, чтобы человек правильно прочёл послание, смотрясь в зеркало.

— Что там? — испугалась Нюша и подошла к зеркалу в прихожей. — Твои штучки, Гошка? — беззлобно спросила она, разглядывая непонятные ей цифры. — Это хоть отмоется?

— Легко, — пообещал Гоша, мрачнея.

Любитель стрекоз уже пробрался в дом. Надо срочно сменить замки. Смысл же послания Гоше был понятен: место встречи изменить нельзя. Непонятно было одно: к чему такие прыжки и ужимки?

Сегодня впервые запустили одноруких бандитов. И они тут же сошли с ума. Это был просто какой–то бред. Самая настоящая подстава!

Слух об этом очень быстро распространился по всей Луже. И к ярко раскрашенному павильону «Царь–игры» потянулись тонкие людские ручейки, вскоре превратившиеся в бурный, человеческий же, поток. Уже через час после открытия вокруг «Царь–игры» образовалась вполне приличная гомонящая толпа, жаждавшая выигрыша.

Повезло, конечно же, тем, кто клюнул на еще вчера развешенные объявления, и появился к самому открытию. Никакими торжественными акциями открытие обставлено не было. Разве что те, кто первыми заняли места у «одноруких бандитов», получили по два бесплатных жетона. В плане благотворительности. И потому, что это было обещано в объявлениях. Рекламная акция «Халява».

К автоматам плотно, чуть ли не намертво, прилипли несколько подростков и пара взрослых мужиков неопределённого возраста и рода деятельности.

— Чтобы завлечь клиента, нужна морковка, — разглагольствовал Лёвка, печалившийся лишь о том, что в «Царь–игре» не нашлось места для девушек–официанток с открытой грудью. Гоша эту фантазию пресёк на корню:

— Баловство это. Человек или уж играет, или на баб смотрит. Эти вещи — несовместные.

— А ты почём знаешь? — упрямился Лёвка.

— Вау, ну я же игрок! По жизни, — уточнил Гоша. — Ну, ещё немного в преферанс.

Павильон был отделан на славу. Вдоль кроваво–красных стен расположилось десять автоматов. Перед каждым — крутящееся кресло. Потолок — тёмно–жёлтый, пол — голубой.

— Это чтобы у игроков крыша ехала и кошельки сами собой расстёгивались, — так объяснял Лёвка свой высокохудожественный замысел.

— Прикольно. Мне нравится, — одобрила Нюша.

Гоша, Нур и Катя сомневались насчёт столь авангардистских интерьерных решений.

— Пол сразу грязным будет, — заметил практичный Нур.

— Жёлтый потолок бывает только в жёлтых домах, — веско заявила Катя.

— Давно оттуда? — ощетинился Лёвка.

Гошу смущала кровожадность стен.

— Я ж психиатрию на отлично сдал! — против такого Лёвкиного довода серьезных аргументов уже не нашлось.

В первый день Лёвка сам решил посидеть за кассой, предвкушая барыши. Что–что, а деньги считать он любил: