Знак Огня - Роберт Говард

— И как он оказался в Шализаре без приглашения? — последовал вопрос правителя.

— Эти курдские шакалы, которым была доверена охрана лестницы, утверждают, что он подошел к ним и заверил их в том, что за ним был послан гонец шейха Аль-Джебаля, пригласивший его в славный Шализар.

Гордон даже вздрогнул, услышав названный капитаном стражи титул. Все разрозненные подозрения теперь выстроились в единую схему. Да, это выглядело фантастично, даже невероятно, но все это оказалось чистейшей правдой. Глаза американца цепко впились взглядом в овал лица под розовым тюрбаном.

Американец молчал, выжидая, что скажет в ответ шейх. Теперь все было поставлено на карту — на то, какой увидится ситуация правителю Шализара. Одно неверное слово со стороны нежданного гостя или просто всплеск дурного настроения шейха — и на Гордона тотчас же набросилась бы вся стража. Тонкий знаток Востока, Гордон делал ставку на два козыря: во-первых, ни один местный вельможа не стал бы казнить Аль-Борака, не попытавшись предварительно выудить из него цель его визита, а заодно и кое-какую другую важную информацию. А во-вторых, ни один правитель Востока не может искренне похвастаться абсолютным доверием к своим подданным и, в свою очередь, их стопроцентной преданностью, а значит — очень и очень нуждается в дополнительных источниках информации.

Человек на троне некоторое время молча рассматривал американца, а затем заговорил, обращаясь, однако, не к нему, а к старшему из караульных курдов.

— Закон Шализара гласит, — важно и поучительно произнес он, — что Стражи Ступеней не должны позволить никому, повторяю — никому подняться по Ступеням, пока он ясно и четко не произнесет пароль и не сделает руками знак принадлежности к нашему братству. Если же это чужеземец, который не знает пароля или знака, то страже надлежит вызвать Стража Ворот, чтобы уже он поговорил с незнакомцем и решил, допускать ли его к Ступеням или нет. Сообщения о появлении Аль-Борака в дворцовую стражу не поступало. Страж Ворот вызван не был. Назвал ли Аль-Борак пароль, сделал ли он знак, подойдя к подножию Ступеней?

Юсуф ибн Сулейман — побледневший и вспотевший одновременно — явно колебался между опасной правдой и еще более опасной, но соблазнительной ложью, дающей слабый, но манящий шанс на спасение. Бросив косой взгляд на Гордона, он хрипло заговорил:

— Часовой в ущелье не подал нам сигнала. Аль-Борак… он появился на верхней Ступени совершенно неожиданно для нас, хотя мы стояли на самом краю обрыва и бдительно следили за подступами к лестнице, зорко всматриваясь в каньон и Ступени, как охотящиеся орлы… Вот… Он это… он ведь известный колдун… и, видимо, умеет становиться невидимым, когда ему это нужно. Мы решили, что он говорит правду, утверждая, что ты послал за ним. Ведь если бы это было не так — то ему бы не был известен путь через потайной туннель…

Человек на троне со скучающим видом смотрел в потолок, давая понять, что лепет курда его мало интересует. Капитан дворцовой стражи, почувствовав, что Юсуф ибн Сулейман впал в немилость, подскочил к нему и с размаху ударил кулаком по зубам.

— Жалкий пес! Молчи, пока Его Величество не прикажет тебе говорить!

Юсуф покачнулся от удара, облизнул разбитые в кровь губы, с ненавистью посмотрел в глаза арабу, но промолчал и не попытался ответить ему ни словом, ни оружием.

Лениво, но требовательно перс взмахнул рукой.

— Уведите курдов, — бросил он страже. — В темницу их — до выяснения. Я подумаю, что с ними сделать. Даже если я кого-то жду, чужестранец не должен застать Стражей Ступеней врасплох. Будь они бдительны, даже Аль-Бораку не удалось бы подняться на плато незамеченным. Никакой он не колдун, а просто хитер, как лиса. Капитан, отправьте к Ступеням другой караул. Можете идти — все. Я поговорю с Аль-Бораком один на один.

Махмуд ибн Ахмед отдал честь, произнес несколько коротких команд, и через секунду его подчиненные в сверкающих доспехах уже покинули тронный зал, энергично вытолкав за двери сбившихся в плотную толпу, дрожащих от страха курдов. Проходя мимо Гордона, каждый из арестованных наградил его взглядом, полным бессильной ненависти.

Последним, закрывая за собой бронзовые двери, покинул зал Махмуд ибн Ахмед. Проводив его взглядом, перс вздохнул и обратился к Гордону по-английски:

— Можешь говорить начистоту. Рабы не понимают твоего языка.

Прежде чем ответить, Гордон небрежным движением передвинул один из невысоких диванчиков, стоявших вдоль стен, поближе к пьедесталу трона и сел на него, положив ноги на обитую бархатом специальную подушечку.

Да, престиж и уважение, которыми он пользовался при дворах Востока, были заработаны отнюдь не смиренным или униженно-просительным поведением. Там, где другие ходили на цыпочках, прижимая к груди шляпу и ощущая сердце в пятках, он вламывался в сапогах, открывая двери пинком и тяжелой рукой отшвыривая тех, кто стоял у него на дороге. И, как ни странно это на первый взгляд, он — Аль-Борак — оставался в живых там, где погибали другие. Разумеется, такое дерзкое поведение вовсе не было блефом. В любую секунду Аль-Борак был готов подтвердить свое право вести себя так, как он считает нужным. И подтвердить его он мог как умным, веским словом, так и свинцом или сталью. Люди, общавшиеся с ним, знали и рассказывали другим, что не было между Каиром и Пекином другого человека, чей ствол или клинок был бы столь же точен и опасен.

Если перс и был удивлен тем, что его полугость-полупленник развалился перед ним на диване, не спросив разрешения, то скрыл он свои эмоции весьма искусно. С первых же слов шейха стало ясно, что он немало общался с европейцами и сумел перенять от них прямоту и краткость в переходе от ничего не значащих приветственных слов к делу. Без каких бы то ни было предисловий он заявил:

— Я не посылал за тобой.

— Естественно, — усмехнулся Гордон. — Но должен же я был хоть что-то наплести этим болванам, чтобы не убивать их всех.

— Что тебе здесь нужно?

— Что может быть нужно человеку, добровольно приходящему в гнездо изгоев и отверженных?

— Он может прийти как шпион, — многозначительно заметил шейх.

Гордон в ответ рассмеялся:

— Интересно — чей же?

— Как ты узнал дорогу сюда?

Гордон решил спрятаться за чисто восточной уклончивой образностью ответа:

— Я шел туда, куда летели коршуны. Они всегда приводят меня к цели.

— Это ты точно подметил, — мрачно кивнул ему перс. — Уж кто-кто, а ты-то их немало подкармливал в течение жизни. Что с монголом, который дежурил в туннеле?

— Он мертв. Что ж поделать — не хотел он прислушаться к голосу разума.

— Нет, это коршуны следуют за тобой, а не ты за ними, — заметил шейх. — Почему ты не послал мне известие о том, что собираешься прийти сюда?