Много шума из-за невесты - Элоиза Джеймс

Рейф наклонился к Тесс и сказал:

— Судьба распорядилась так, что Лусиус обладает доходом, равным доходу принца-регента. Не исключено, что она не устоит перед его богатством и откажется от своей мечты стать герцогиней.

— Перестаньте издеваться над ней, — шепнула Тесс. — Она может услышать!

— Наверное, радость от того, что я получил возможность делиться секретами с сестренкой, ударила мне в голову, — ответил Рейф, даже не потрудившись говорить потише.

— Либо радость, либо бренди, которое ты успел выпить, — вмешался мистер Фелтон.

Так, значит, Рейф пил бренди? Он уже выпил бокал, который был налит ему, когда садились за стол, а теперь допивал второй. Однако, на взгляд Тесс, единственным признаком того, что их опекун чуть-чуть навеселе, было то, что он говорил немного громче, чем обычно, и перестал отбрасывать назад падающие на лицо пряди волос. Он откинулся на спинку стула и вытянул перед собой длинные ноги совсем не подобающим герцогу образом. Леди Клэрис наклонилась к нему поближе и улыбнулась так, что это вызвало у Тесс раздражение.

— Бедняжка, — проворковала она. — А вы хорошо держитесь, несмотря на напряжение, вызванное нашествием такого количества особ женского пола.

— Особы женского пола никогда не докучали мне, — проворчал Рейф. — Только леди.

Тесс едва сдержала улыбку.

— Вы хорошо знаете своего опекуна? — услышала она голос слева.

— Не очень, — ответила она, неохотно поворачиваясь к мистеру Фелтону. — А вы с ним, кажется, старинные друзья? — Краем глаза она видела, как Рейф взмахнул своим бокалом и Бринкли поспешил к нему с графином в руке и неодобрительным выражением на физиономии.

— Он редко пьянеет, но вы должны с самого начала привыкнуть к тому, что у Рейфа ни один вечер не обходится без хорошей порции бренди, — спокойно сказал мистер Фелтон.

Тесс прищурила глаза. В тоне Фелтона явно ощущалась пренебрежительная интонация, которая была ей знакома. Именно так представители местного дворянства говорили о вечно проигрывающих отцовских лошадях. И это заставило ее ощетиниться, словно еж.

— Я, например, считаю воздержание от употребления спиртных напитков крайне нудным занятием, — заявила она, допив остатки шампанского.

— Ваш опекун будет в восторге, узнав о совпадении ваших взглядов, — съязвил Фелтон, считавший, видимо, что насмешливость хороша на все случаи жизни. Он казался таким большим. В нем было, наверное, добрых пятнадцать стоунов веса, причем не жира, а тренированной мускулатуры. И ездил он, наверное, на крупном жеребце. Даже плечи у него были на треть шире, чем у Рейфа.

Благодаря тому, что Тесс выросла в доме, битком набитом лошадиной упряжью, где периодически появлялись группы помешанных на скачках джентльменов, она могла за десять шагов распознать лошадника. Когда в кармане заводились деньжата, а скакуны оправдывали ожидания, жизнь лошадника была прекрасной. Но когда лошадь не оправдывала надежд и с ней приходилось расстаться или когда…

Тесс постаралась прогнать воспоминания о приступах отчаяния, случавшихся у отца в таких случаях. Самый надежный способ обезопасить себя от воздействия чар этого Адониса — нет, от чар любого мужчины — заключался в том, чтобы заставить его разговаривать о лошадях. Нет ничего несноснее, чем слушать мужчину, взахлеб рассказывающего о своих обожаемых лошадях.

— У вас обширная коневодческая программа, сэр?

— Небольшая, но весьма селективная. Боюсь, что я уделяю своим конюшням слишком много времени.

Вот это правда.

— Я бы с удовольствием послушала о ваших лошадях, — продолжала она, глядя на него заблестевшими глазами. Вот теперь он примется в мельчайших подробностях описывать…

— У меня семь лошадей, — сказал он. — Вы хотите, чтобы я систематизировал их по масти, по возрасту или, — он чуть замялся, — по полу?

— Делайте так, как вам удобнее, — разозлилась Тесс, забыв посмотреть на него заблестевшими глазами.

— В таком случае начнем с особей женского пола, — сказал он. — Скромница — двухлетняя кобылка. Изящного телосложения, с грациозной шеей. Гнедая. У нее такие длинные ресницы, что удивительно, как она видит, куда бежит.

Тесс была озадачена. Его описание явно отличалось от того, которое дал бы отец и которое сводилось бы к происхождению, окрасу и особенностям подготовки лошади к скачкам. Она сомневалась, что папа вообще когда-нибудь замечал ресницы лошади.

— Менуэт — тоже кобыла, — продолжал мистер Фелтон, не сводя глаз с лица Тесс. — Она красавица — гладкая, вороная с хвостом, который стелется по воздуху, когда она скачет, словно водный поток, стекающий с холма. Она воровка и обожает незаметно стащить клочок сена.

— Значит, вы разрешаете ей есть сено? — спросила Тесс. Вместо ответа он спросил:

— У вашего батюшки была специальная диета для лошадей?

— Им разрешали есть только овес, — ответила Тесс. — Овес и яблоки. Из яблок мы делали пойло, потому что лошадям надоедает есть просто яблоки. Папа был убежден, что яблоки улучшают пищеварение, а хорошее пищеварение — залог способности развивать большую скорость на скачках.

Лусиус считал соблюдение диеты абсурдным, а может быть, даже вредным занятием. Мисс Эссекс, возможно, даже соглашалась с ним. Она опустила глаза и лениво копалась вилкой в тарелке.

Лусиус, кажется, начал отличать одну от другой подопечных Рейфа. Аннабел была восхитительна: она услаждала взор золотистыми волосами, а ухо — медовым голоском. Имоджин потрясала своей красотой. Взгляд ее прекрасных глаз был таким страстным, что ему стало не по себе, и он благодарил судьбу за то, что он не Мейтленд. Такой заряд эмоций мог сразить его наповал.

Однако у мисс Эссекс — или у Тесс, как называл ее Рейф, — такая же, как у сестер, красота сочеталась с чувством юмора, которое строго придерживалось рамок приличия. Он никак не мог решить, что в ней является более привлекательным: чувство юмора или губы. Она была похожа на остальных сестер: у всех были чуть вздернутые носики, высокие скулы, остренькие подбородки и густые ресницы.

Но губы Тесс были уникальны: пухленькие, соблазнительного темно-красного цвета. Крошечной деталью, делавшей ее рот не похожим ни на какой другой, была невероятно чувственная, пикантная черная родинка на том месте, где обычно бывает ямочка. Такой рот, как у явно невинной и благопристойной мисс Эссекс, мог бы принадлежать фаворитке короля, такой рот мог бы сделать куртизанку знаменитой на два континента.

Лусиус заерзал на своем стуле.

Слава Богу, что Деруэнт не распаковал чемоданы. Он не имел намерения становиться жертвой, принесенной на алтарь обязательств Рейфа перед его подопечными. Хотя в присутствии мисс Эссекс можно было без труда вообразить себе…