Исповедь волка с Уолл-стрит. История легендарного трейдера - Дафф Терни

И вот я начал. Один шот, второй, третий, четвертый и пятый. Шестой вызвал у меня слезы, а от седьмого я поперхнулся; я чувствую, что температура моего тела ползет вверх. Когда я беру восьмой шот, я чувствую, что текила течет у меня изо рта. Толпа начинает скандировать мое имя, звучит это так, как будто мы на игре «Рейнджеров».[53] Я стою, а пол двигается. Я собираю волю в кулак и подношу восьмой шот ко рту. Прикончив его, я падаю на диван с глухим звуком, и комната просто взрывается от смеха. Розенбах вырывает чек на восемьсот долларов из своей увесистой чековой книжки и кидает его на пол к моим ногам. На коленях я подбираю чек. Я пьян просто в стельку.

На следующее утро я, отекший, потрепанный и униженный, пробираюсь к своему столу. Похоже, похмелье только у меня. Мне нужен кофе. Розенбах сидит на кухне. На столе перед ним стоят коробки с пончиками с джемом – подарок от какого-то брокера. Он разламывает один из них напополам, засовывает половину в рот и говорит: «Я дам тебе восемьсот баксов, если ты съешь восемь пончиков за три минуты».

Глава 7

И вот спустя несколько месяцев в офисе только я и Гэри. Я копаюсь в Интернете, пытаясь понять, как проходят весенние сборы команды «Кливленд Индианс».[54] Мне нужно убить немного времени перед бизнес-ужином с «СиАйБиЭс». Он пройдет в ресторане господина Чоу; это будет такая модная тусовка для модников, знаменитостей, светских львиц и поклонников международной кухни, где официанты в белых смокингах подают тебе твою «Пекинскую утку». Ресторан находится недалеко от офиса, поэтому нет смысла заходить домой. Я не знаю, почему Гэри до сих пор здесь; лимузин забирает его обычно сразу же после звонка о закрытии рынка. Он подзывает меня к своему столу и говорит мне сесть в кресло Керин. Его обычное напряжение на лице куда-то ушло. Он выглядит почти мягко. «В последнее время ты хорошо работаешь, – говорит он. Получить комплимент от Гэри – это то же самое, что услышать ото льва, что ты вкусный. – Ну, знаешь, исправился после той самой сделки по «Квальком», – добавляет он. Когда выражение «та самая» употребляется по отношению к сделке, это значит, что она либо была и правда очень-очень удачной или, как в моем случае, совершенно провальной. В последнее время мы сильно загружены, я и не думал, что Гэри замечает, как я работаю.

«Я хочу, чтобы завтра ты торговал с «Ферст Бостон» и «Голдман», – говорит он. – Я хочу, чтобы ты постоянно покупал и продавал акции. – Говоря это, он параллельно читает на своем компьютере электронное письмо. Я ничего не отвечаю. – Выбирай ликвидные названия, ну знаешь, типа «мистер Софти», «Интел», «СанМайкро». – Я совсем недавно понял, что «мистер Софти» – это «Майкрософт». – Я хочу, чтобы ты торговал так много, как только сможешь. – Он начинает набирать электронное письмо кому-то. – Постарайся при этом терять как можно меньше денег».

«То есть ты не хочешь, чтобы я зарабатывал деньги?» – спрашиваю я.

«Это не главное, – говорит он, нажимая кнопку «Отправить». – Я хочу, чтобы ты торговал акциями этих компаний весь день. Купи сотню тысяч акций «Интел» через «Ферст Бостон», подожди пять минут, продай эти же акции через «Голдман». – Звонит его мобильный. – Просто торгуй туда-сюда весь день. – Он нажимает кнопку ответа и говорит своему водителю, что сейчас спустится. – Оставайся со мной, Терни. Я сделаю из тебя звезду». Я смотрю, как он встает и уходит. Все это очень странно: и то, что он мне сказал, и то, как он это сказал.

Несомненно, Гэри в хорошем настроении частично из-за того, что бизнес у нашей фирмы идет прекрасно. К 2000 году «Галеон» стал легендой на Уолл-стрит. Это случается, когда некоторые из твоих фондов приносят тебе тройной доход. Теперь мы говорим не о миллионах, а о миллиардах. Инвесторы не могут предоставить нам деньги в нужных объемах достаточно быстро. Если менеджер по продажам или трейдер не сделает то, что мы хотим, в очереди на его место стоит еще девяносто девять человек. Каждый день появляется новый аналитик и занимает один из свободных кабинетов. Мы переманили еще одного старшего трейдера из «Морган Стенли», и боссы пообещали нанять пару ребят помоложе, чтобы они были у меня «на побегушках».

Но в указаниях Гэри есть также нечто, что вызывает у меня подозрения. Вместе с невероятным успехом фирмы также нарастает атмосфера недоверия и конкуренции внутри офиса, которая идет с самого верха. Радж печально известен своей выходкой, когда он нанял двух равных аналитиков и теперь подстегивает их соперничество. Я называю это моделью «петушиных боев». Он шепчет что-то одному, потом другому, а потом сидит и смотрит, как они пытаются выклевать друг другу глаза. Это борьба, в которой выживет сильнейший. Тот, кто побеждает, сохраняет работу; кровавые перья проигравшего выметаются за дверь. Он пытался сделать то же самое со мной и Керин, но не учел или не знал, насколько мы были близки и что мы все время разговаривали друг с другом вне офиса.

Помимо этого, соперничество разворачивается между двумя фондами, которые находятся под «зонтиком» «Галеон». Радж, Гэри и Керин работают с технологическим фондом, а Кришен, Слейн и я фокусируемся на медицинских акциях. Когда я только пришел, фонд медицинских акций составлял только около десяти процентов всех активов, находящихся под управлением «Галеон». Но за короткое время он стремительно вырос и оценивается более чем в миллиард. И хотя это составляет только треть размера технологического фонда, успех по всем возможным меркам невероятный. Несмотря на то что по большей части такой рост вызван действиями «быков» на рынке, которые играют на повышение, в этом есть также заслуга Слейна, главного трейдера в отделе операций с медицинскими акциями. Гэри и Слейн довольно дружны, вместе ходят в спортзал каждое утро и даже иногда где-то вместе тусуются, но их натуры, склонные к конкуренции, так и рвутся наружу. И хотя Гэри является моим боссом де-факто, он пересекает едва заметную черту, давая мне хорошую возможность преуспеть и говоря, что сделает из меня звезду. Но все, что я знаю, – я скоро начну торговать всерьез, и это куда лучше, чем заказывать завтраки.

На следующее утро я снова сижу за своим столом. Я благополучно справляюсь с рутиной и переживаю утреннее собрание. Когда открывается рынок, пора действовать. Я решаю купить первые сто тысяч акций INTC через «Ферст Бостон». Через две минуты я продаю их через «Голдман». Я зарабатываю два цента, но теряю двенадцать на своих комиссиях. То есть чистая потеря в десять центов. Я снова это делаю. Покупаю, держу у себя, продаю. Я решаю купить две сотни SUNW, продаю их через несколько минут. Снова, снова, снова. Еще не пришло время обеда, а я уже провел сделки с парой миллионов акций. В общем, я потерял семьдесят пять тысяч долларов, но мы заплатили «Голдман» и «Ферст Бостон» по шестьдесят тысяч долларов в качестве комиссии. И в этом – главная идея, говорит мне Гэри за обедом. «Хорошая работа», – говорит он. Я не чувствую, чтобы это было очень хорошо, но если он доволен, то и я доволен. И хотя мои действия все еще не имеют для меня никакого смысла, это весело. А мои трейдеры и из «Голдман», и из «Ферст Бостон» просто счастливы.

На следующий день я начинаю в этом потихоньку разбираться. Утром «Ферст Бостон» проводит первое публичное размещение акций компании «Селектика Инк.», тикер SLTC, выпуская на рынок 4 миллиона акций. Я понятия не имею, чем занимается эта компания, но спрос превышает предложение примерно в сто раз. Каждый клиент «Ферст Бостон» старается получить свою долю акций. Именно об этом все говорят как о «горячей сделке». Мы, как и все остальные на Уолл-стрит, подали заявку на миллион акций еще на прошлой неделе. Звонит представитель «Ферст Бостон», я поднимаю трубку. Мой трейдер по продажам говорит мне, что мы купили 100 тысяч акций и сделка совершается по цене 30 долларов за штуку. Он говорит также, что мы – одни из тех, кто получил самое большое количество акций на всей Уолл-стрит, что вполне может оказаться правдой. Большинству его клиентов досталось по пять, десять, двадцать пять тысяч акций или вообще ничего, говорит он. Прежде чем внести информацию о сделке в систему, я говорю о ней Гэри, а затем Раджу.