Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

На Масленой неделе Артур еще раз предложил ей разделить с ним ложе. Ночь прошла беспокойно: принц метался во сне и был весь в поту, несмотря на февральскую стужу. Теперь они лежали в ожидании рассвета, как обычно не прикасаясь друг к другу, и обсуждали возможность летней поездки ко двору.

– Ехать нужно летом, – сказала Екатерина. – Не могу представить себе, что еще раз проделаю этот путь зимой.

Артур не ответил. Она повернулась посмотреть на него и увидела, что он сжимает рукой грудь и ловит ртом воздух.

– Боже, как больно! – с трудом выдыхал принц.

Его сотряс ужасный приступ кашля, и когда страдалец снова в изнеможении откинулся на спину, продолжая прижимать руку к груди, на подушке остались яркие пятна крови.

Несколько надрывающих сердце мгновений Екатерина смотрела на них, потом выскочила из кровати, надела ночной халат и послала за доктором Алькарасом и сэром Ричардом Поулом.

Когда они пришли, принцесса сидела в маленькой комнате перед спальней, Маргарет Поул держала ее за руку и с тревогой во взгляде слушала рассказ о произошедшем. Явилась донья Эльвира и замерла: как посмел кто-то, кроме нее, утешать ее принцессу! Потом, услышав, что случилось, она оттаяла. Ее суровые глаза даже наполнились слезами. Она взяла Екатерину за другую руку и сжала ее.

Они ждали, почти никто ничего не говорил. Пришел отец Алессандро и помолился за Артура. Наконец из спальни с мрачным лицом появился доктор Алькарас:

– Ваше высочество, крепитесь. Все так, как я и подозревал уже некоторое время. Принц очень болен. По моему скромному мнению, он в последней стадии чахотки.

– О Боже милостивый, – крестясь, прошептала Екатерина; она была потрясена, хотя это известие и не стало для нее полной неожиданностью. – Бедный, бедный Артур! Он так молод…

Глаза принцессы наполнились слезами.

– Господь призывает к себе тех, кого больше всего любит, – пробормотал отец Алессандро, кладя руку на ее плечо.

Горе, очевидно, стерло все различия: донья Эльвира и Маргарет Поул зарыдали в объятиях друг друга. По велению священника все они опустились на колени и молились о том, чтобы страдания Артура не были слишком тяжелыми или продолжительными. Яснее осознав печальное значение услышанного, Екатерина почувствовала, что печалится больше о семье Артура, чем о себе.

– Это будет страшным ударом для короля Генриха и королевы Елизаветы. Они возлагали на Артура все свои надежды! – Слезы заструились по щекам Екатерины, стоило ей представить, как подействует на родителей принца это печальное известие. – Сколько ему осталось?

– Недолго. Я глубоко сочувствую вам, ваше высочество.

– Он знает?

– Я его подготовил.

– Я должна пойти к нему.

Принцесса вернулась в опочивальню. Артур был бледен как полотно. Он больше не хватал ртом воздух, хотя дышал с трудом. Принц повернулся к ней, и она снова вспомнила Хуана: кожа у того тоже была полупрозрачная, очень красивая, но безжизненная. Хуан заболел и скончался внезапно, а вот с теми, кому только что предрекли скорую кончину, шестнадцатилетней Екатерине иметь дело еще не доводилось.

Однако Артур сразу дал понять, что эту тему затрагивать не стоит.

– Не беспокойтесь, Кэтрин, – сказал он, силясь улыбнуться. – Мне уже легче. Не будете ли вы так добры, чтобы попросить Уиллоуби и Грифида зайти ко мне? Полагаю, мне пора вставать и идти на заседание совета.

– Не лучше ли отдохнуть?

– Отдохнуть я еще успею! – с горячностью ответил Артур.

– Я позову ваших придворных, – ответила Екатерина, поскольку поняла, что возражать не следует, и сделала вид, что не заметила слез на его лице.

Екатерина быстро прошла через приемную и начала спускаться по лестнице. Вскоре до нее донеслись голоса, и она остановилась, прислушиваясь.

– Он болен, потому что спит с леди Кэтрин, – говорил Морис Сент-Джон, приближенный Артура.

– Ну да, разве можно винить его? – отвечал Энтони Уиллоуби. – Если бы она была моей женой, я каждую ночь проводил бы с ней в постели.

Екатерина залилась краской. Какой позор, слышать, как тебя обсуждают в таких выражениях.

– Говорят, это хорошо, когда парень получает свое удовольствие, если может, – скорбным тоном заметил Грифид ап Рис. – Не могу в это поверить. Все надежды… У меня никогда не было лучшего господина.

Екатерина на цыпочках поднялась обратно и послала за мужчинами пажа. Потом она удалилась в свои покои, бросилась на постель и разрыдалась.

Артур немного оправился. Он предавался своим обычным дневным занятиям, и у него хватило сил, чтобы в Великий четверг вымыть ноги пятнадцати беднякам – по одному за каждый год его жизни, но после этого всем стало ясно: отпущенное ему время истекает. В конце марта слабость приковала принца к постели. Тогда он попросил подать ему перо и пергамент, а также привести поверенного, и объявил, что намерен выразить свою последнюю волю.

К тому моменту Екатерина сама разболелась: она не выходила из своих покоев, страдала от мучительных приступов озноба, боли в суставах и общего упадка сил. Голова у нее кружилась, перед глазами все плыло, и она едва держалась на ногах. Донья Эльвира и Мария, поддерживая принцессу с двух сторон, уложили ее в постель, где она и оставалась, слишком больная, чтобы вставать. И слишком слабая даже для того, чтобы вынуть руку из-под одеяла. Маргарет Поул присылала изысканные лакомства, надеясь пробудить аппетит принцессы, но та не могла есть, она была способна лишь отпивать вино мелкими глотками из подносимого к губам кубка. Бóльшую часть времени она спала, но сон был прерывистый, беспокойный. Когда она просыпалась, то неизменно спрашивала об Артуре и слышала в ответ, что с ним все благополучно. Екатерина сильно переживала, что не может быть с ним, но доктор Алькарас, поддержанный другими ее испанскими врачами, доктором де ла Саа и доктором Гуэрси, предупредили: если принц подхватит ее болезнь, это его прикончит. Однако они уверяли, что Артур пребывает в хорошем расположении духа и говорит о скором выздоровлении. Она надеялась, что это правда.

Однажды после обеда, чтобы дать отдохнуть донье Эльвире, Маргарет Поул пришла посидеть с Екатериной. От ее присутствия по комнате разливалось ощущение безмятежной бодрости. Было ясно, что она не держит зла ни на Екатерину, ни на донью Эльвиру, с которой они теперь ладили. Их примирила общая забота – здоровье принцессы. Пока Екатерина дремала, Маргарет шила, когда принцесса просыпалась, та взбивала подушки и подбрасывала дрова в очаг, если возникала угроза, что огонь в нем погаснет.

– Вы так добры ко мне, – проговорила Екатерина.

– Пустяки, мадам! Мне доставляет удовольствие ухаживать за вами. Не хотите ли чего-нибудь перекусить?

– Не могу смотреть на еду, но благодарю вас. Вы настоящий, преданный друг.

Екатерина чувствовала себя больной, скучала по дому, терзалась, что не может быть с Артуром, когда тот стоит на краю смерти. Потоки слез у нее вызывали мысли о том, как недолго суждено ему прожить и как жестоко пострадала из-за своей теперешней госпожи Маргарет Поул, готовая тем не менее утешать ее и помогать ей.

Держать все это в себе она не могла. Ей нужно было излить душу.

– Леди Поул, простите меня, но я должна сказать, как глубоко сожалею о вашем брате Уорике.

Маргарет опустила глаза, но Екатерина успела заметить: упоминание этого имени причинило ей боль.

– Вы очень добры, мадам. Мой бедный брат был слишком доверчив, даже легковерен. Простая душа – не мог отличить гуся от каплуна. Увы, ему заморочил голову этот глупец Уорбек, впутал его в свой безумный заговор.

– Боюсь, дело тут не только в этом. – Екатерина сглотнула.

– Не только в этом? А в чем еще?

– Их обоих соблазнили изменой – я в этом убеждена. Мой отец говорил, что я не поеду в Англию, пока жив хоть один человек, способный претендовать на корону. Через несколько недель пришло известие, что ваш брат и Уорбек казнены. Тогда мой отец призвал меня и сказал: посол заверил его, что в Англии не осталось ни капли сомнительной королевской крови, и поэтому я могу спокойно отправляться туда. Из этого я сделала свои выводы. И тогда, и сейчас меня приводит в ужас мысль, что я стала причиной смерти двух человек.

Маргарет покачала головой:

– Не вы, мадам, нет, никогда. К вам это не имело никакого отношения, и я бы не стала говорить плохо ни о вашем отце, ни о короле Генрихе. Без сомнения, они сделали то, что считали своим долгом. Я тогда удивлялась: неужели все это было правдой? Какой глупый заговор: разве могли эти двое глупцов надеяться захватить Тауэр и трон!

– Я никогда не смогу возместить вам эту потерю, и Бог наказывает меня. Мой брак замешен на крови, и поэтому скоро он завершится трагедией.

– Не говорите так! – укорила ее Маргарет. – Бог – наш любящий отец, и все происходит по Его воле. Он знает, что в этом деле нет вашей вины.