Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти - Элизабет Уайт

К началу 1942 года более 35 000 евреев жили в гетто, застроенном синагогами, школами, складами и старинными жилыми домиками. За редким исключением, там не было электричества и водопровода. Ни для кого не являлось секретом, что в гетто бушуют голод и тиф; по словам одного из эсэсовских чиновников, люди там «мерли как мухи»[72]. Слушая об ужасах гетто, Янина не могла не вспомнить своих друзей и коллег, которые сейчас страдали в таких же условиях во Львове.

Она понимала, что германская политика в Польше направлена на стравливание между собой различных этнических групп. Немцы публиковали антисемитскую пропаганду на польском языке, чтобы разжечь у поляков предрассудки против евреев. В Люблине проживало значительное количество украинцев, и, как в Галиции, немцы оказывали им предпочтение перед поляками и евреями. Украинцы получали более щедрые пайки, могли учить детей в университете, имели право посещать заведения, запретные для поляков, и даже превращать некоторые католические соборы в греко-католические или православные. Поляки с германскими корнями могли зарегистрироваться как Volksdeutsche, этнические немцы. Получив необходимое одобрение, они могли претендовать на такие же пайки и привилегии, что и коренные немцы в Рейхе. Некоторые этнические немцы с радостью пользовались этой возможностью вступить в ряды соотечественников – «высшей расы» – и поддержать новую родину, в том числе путем разграбления собственности и убийства евреев. Однако множество поляков с германскими корнями по-прежнему считали себя гражданами Польши и сопротивлялись искушению получать привилегии, предназначенные для немцев, хотя это и делало их предположительными врагами[73].

Не всех поляков немцы одинаково притесняли, как вскоре стало ясно Янине. Общественный строй перевернулся с ног на голову, и считалось удачей, если профессорам удавалось устраиваться на работу официантами, а аристократкам – прислугой. Однако некоторые поляки жили гораздо лучше, а многие даже упрочили свое финансовое положение – по крайней мере на некоторое время – благодаря черному рынку. Как и многие другие жители города, Янина выезжала в поисках продуктов в окрестности Люблина к зажиточным фермерам, которые прятали часть своей продукции от германских реквизиций и торговали ею. Янину поражало качество и разнообразие предметов роскоши, которые попадались ей в простых крестьянских домах, куда она приезжала за покупками. В одном она увидела концертное фортепиано, на котором некому было играть; у других стояли радиоприемники, не работавшие ввиду отсутствия электричества. Однажды какой-то фермер с гордостью продемонстрировал гостье пять радиоприемников и пять швейных машинок, которые хранил для дочерей как приданое. Некоторые крестьянки, с которыми ей приходилось иметь дело, использовали косметику и источали ароматы дорогих духов. В основном все это попадало к ним от евреев, которые были вынуждены обменивать свое самое ценное имущество на продукты, чтобы не голодать.

Работодательница мадам Марии – мадам Рыльска – являла собой пример немногих людей в городе, наживавшихся на нацистских притеснениях. Под ее красотой и обаянием, как выяснилось, таился редкий талант делать деньги. Официально мадам Рыльска владела модной кондитерской и кафе, а также магазином, торговавшим детскими колясками. Однако основным источником ее доходов была контрабанда, которой охотно занимался и сын мадам, Олек. Они специализировались на обуви, карточки на которую получали только немцы и Volksdeutsche, а евреи – основные клиенты Рыльских – выменивали на бриллианты и золото.

Янина понимала, что торговля на черном рынке и взяточничество стали главными стратегиями выживания в оккупированной немцами Польше и что они зависят от умения превращать чужую нужду в собственный доход. Верность былым ценностям стала роскошью, которую мало кто мог себе позволить, поскольку при нацистах ценой за нее стала человеческая жизнь. Примером тому был один из жильцов графини Владиславы, юноша наполовину германского происхождения, который отказался регистрироваться как Volksdeutsche. Янина восхищалась тем, как он дрожал в своем тонком пальто и ел вареную картошку в мундире вместе с другими постояльцами. Но потом он женился, у него родился ребенок, который сразу заболел, и юноша променял польскую национальность на пищу и лекарства, чтобы спасти малыша.

Янина решила, что не ей судить других за выбор, который они делают перед лицом опасности. Разве они с Генри не бросили свои семьи и друзей, уцепившись за возможность избежать смерти от рук нацистов? Это осознание будет преследовать их обоих до конца жизни.

Глава 6

Уничтожение

Из всех провинившихся нацистов, которым дали второй шанс в Польше, не было большего фанатика и большего преступника, чем Одило Глобочник. Австриец, он служил гауляйтером Вены после аншлюса Австрии в 1938-м. Назначение было наградой за службу подпольному нацистскому движению в Австрии, в ходе которой он получил несколько тюремных сроков за предательство и репутацию террориста и наемного убийцы. Но спустя всего восемь месяцев на венском посту он был разжалован за некомпетентность и едва не попал под арест за неумеренное взяточничество и грабежи – преимущественно у евреев.

К счастью для Глобочника, у него был в Берлине высокопоставленный друг – Генрих Гиммлер. Педантичный рейхсфюрер СС, наставлявший Глобочника в азах расистской теории, считал своего ученика человеком действия, который не остановится ни перед чем, устанавливая в Европе нацистское правление. Гиммлер решил использовать это его свойство, и Польша показалась ему отличным плацдармом. В ноябре 1939-го Гиммлер назначил Глобочника начальником полиции и СС в округе Люблин, поручив ему командование эсэсовскими войсками и полицейскими подразделениями, размещенными там. Назначение сделало Глобочника недосягаемым для следователей, разоблачивших его преступления в Вене. Оно также обеспечивало Гиммлеру его вечную преданность[74].

Как начальник полиции и СС в одном из округов Генерал-губернаторства, Глобочник отвечал за полное и неукоснительное подчинение негерманского населения его германским хозяевам. Он занимался арестами и казнями польской интеллигенции и с непропорциональной агрессией отвечал на любые признаки сопротивления[75].

Помимо этих обязанностей, Глобочник исполнял особые поручения своего наставника и защитника. В планах Гиммлера по достижению расистской утопии Люблин играл две важные функции. Во-первых, он должен был превратиться в резервацию, где будут заключены все евреи с территорий под немецким контролем, цыгане и прочие «нежелательные элементы». Одновременно Гиммлер полагал, что округ Люблин обладает большим человеческим потенциалом благодаря потомкам немцев, мигрировавших в регион за последние несколько веков. Если их выявить и германизировать, они станут авангардом германизации всего Генерал-губернаторства после победы Германии в войне. Создание резервации и германизация Генерал-губернаторства были для Глобочника приоритетными целями[76].

Для резервации Глобочник выбрал заболоченный регион возле реки Буг, где планировал использовать 2,5 млн евреев и цыган для рытья гигантского противотанкового рва вдоль восточной границы Генерал-губернаторства. Генерал-губернатор Франк