Мемуары - Вильгельм II

Министерство иностранных дел и в народе, и в армии пользовалось общей нелюбовью. При всех канцлерах я неоднократно говорил о необходимости коренных реформ. Но это было тщетно. Всякий новый канцлер, особенно, если он сам раньше не служил по иностранному ведомству, нуждался в Министерстве иностранных дел прежде всего для того, чтобы войти в курс международной политики. Это, конечно, требовало времени. Когда же он, наконец, осваивался в этой области, то считал себя связанным благодарностью к осведомлявшим его лицам. Перегруженный другими работами и не зная хорошо персонала, он боялся предпринимать решительные перемены, тем более что, как ему казалось, он все еще нуждался в совете «осведомленных» лиц.

Но вернемся снова к Циндао. Тут все было приспособлено для оживления торговли и промышленности и все делалось сообща с китайцами. Над таможней в Циндао развевался и флаг Китайской империи. Город так быстро развивался, что в последние годы перед войной он стоял на шестом месте среди всех китайских торговых городов   сразу после Тяньзиня. Циндао был цветущей германской торговой колонией; китайцы ее ценили, восхищались ею. В противоположность морским базам России и Англии   чисто военным, основанным с целью подавления и завоевания, там работало много китайцев. Это был своего рода склад образцов проявления немецкого гения и продуктов немецкого труда, давших туземному населению большой выбор товаров и вызвавших соревнование среди китайцев, до тех пор не знавших Германии, ее мастерства и фабрикатов.

Быстрый расцвет Циндао как торгового порта возбудил зависть японцев и англичан. Убегая от жары Гонконга, Кантона и Шанхая, последние толпами приезжали туда со своими семьями, наслаждаясь прекрасным морским берегом, прохладным воздухом и великолепным приморским отелем этой колонии и предаваясь лаун-теннису и другим видам спорта. Из зависти Англия в 1914 году потребовала, чтобы Япония забрала Циндао, хотя фактически этот город принадлежал Китаю. Япония сделала это с радостью, обещая вернуть город Китаю. Передача последовала, однако, после долгих настояний лишь в начале 1922 году, хотя Япония договорилась с Америкой, что не предпримет никаких территориальных изменений в Китае, не посоветовавшись предварительно с Вашингтоном.

Таким образом, большое гуманитарное германское начинание за границей, которое явилось образцом того, как цивилизованная страна может показать другой нации преимущества своей культуры, погибло из-за английской зависти и конкуренции. Когда-нибудь, когда то же самое случится с Гонконгом, Англия в этом раскается и будет горько упрекать себя в том, что она изменила своему старому принципу, который всегда был могущественным фактором ее успехов,   незыблемый союз белых народов против цветных рас. Когда Япония осуществит свой лозунг «Азия для азиатов» и подчинит своему влиянию Китай и Индию, тогда Англия будет запоздало оглядываться в сторону Германии и ее флота.

По поводу «желтой опасности» впоследствии, после русско-японской войны, у меня при встрече с русским царем произошел следующий разговор. Царь, находясь тогда явно под впечатлением все растущего японского могущества и вытекавшей отсюда опасности для России и Европы, спросил мое мнение по этому поводу. Я ему ответил: «Если русские причисляют себя к культурным государствам Европы, то они должны быть готовы взять на себя защиту последней и бороться вместе с ней за свое существование и свою культуру, а вместе с тем и за существование и культуру всей Европы. Если же русские чувствуют себя азиатами, то пусть они соединятся с «желтой опасностью» и вместе с ней набросятся на Европу». Соответственно с этим царь и должен организовать защиту своей страны и свою армию. На вопрос царя, что, по моему мнению, сделают русские, я ответил: «Второе». Царь очень рассердился и захотел тотчас же знать, на каких фактах я основываю свое заключение. Мой ответ гласил: «На том факте, что строится железная дорога, и что русские войска стягиваются к прусско-австрийской границе».

Царь протестовал: он-де и его династия   европейцы; его страна и народ, конечно, будут стоять за Европу, и для него будет долгом чести защитить последнюю от «желтых». На это я заметил, что если это так, то он должен немедленно бросить свои военные приготовления. Царь промолчал. Я старался в любом случае использовать в интересах Германии и всей европейской культуры страх царя Николая II перед возрастающим японским могуществом. Несмотря на союз с Японией, Россия впоследствии была сломлена как первое из государств, принявших участие в войне.

У умных японских политиков, которых немало, должны бы теперь возникнуть некоторые сомнения в правильности того пути, по которому они вели свою страну во время мировой войны. Они, быть может, даже должны были бы спросить себя, не было ли выгоднее для Японии воспрепятствовать мировой войне. Последнее было в ее власти; она должна была лишь твердо и недвусмысленно стать на сторону центральных держав, у которых она в прошлом так много и охотно училась. Если бы Япония в этом духе своевременно направила свою внешнюю политику и боролась бы, подобно Германии, мирными средствами за свое участие в мировой торговле, то я с радостью оставил бы в стороне «желтую опасность» и в кругу других миролюбивых народов приветствовал бы возрождающуюся нацию «пруссаков востока».

Никто больше меня не сожалеет о том, что «желтая опасность» не потеряла своей остроты еще тогда, когда наступил кризис 1914 года. Опыт мировой войны может еще в этом отношении внести свои коррективы.

Причину присоединения Германии к шагу Франции и России следует искать в политическом положении Германии в Европе. Германия была защемлена между наступающей, угрожавшей границам Пруссии Россией и Францией, воздвигавшей на своих границах все большее количество фортов и укреплений. В Берлине тревожно смотрели на будущее. Вооружение этих двух держав далеко превосходило наше; их флот был гораздо новее и сильнее, чем флот Германии, состоявший из нескольких старых, едва боеспособных судов. Поэтому нам казалось целесообразным и предусмотрительным пойти на предложение этой сильной группы, для того чтобы она в случае нашего отказа не обратилась бы тотчас к Англии и не достигла бы сближения с ней против нас. В последнем случае уже тогда создалась бы ситуация 1914 года, и Германия попала бы в тяжелое положение. Наша политика в этом отношении тем более понятна, что Япония все равно уже тогда собиралась перенести свои симпатии на Англию. Совместные действия Германии и франко-русской группы, помимо того, давали возможность в связи с общей политикой на Дальнем Востоке постепенно прийти и в Европе к менее напряженным взаимоотношениям и более дружественному сожительству Германии с обоими своими соседями.