Богач, бедняк - Ирвин Шоу

— О чем тут размышлять? — напористо спросил Сандерлин.

— Ах, старина Руди, — раскатисто произнес Брэд. — Он никогда не принимает непродуманных, быстрых решений. Если ему даже нужно постричься, он раздумывает над этой проблемой недели две, не меньше.

— Если нас поддержит такой верный человек, как ты, то тем самым окажет нам бесценную помощь, — сказал Сандерлин. — Я от тебя не отстану, Руди.

— Какие могут быть сомнения, Эрик! — ответил Руди. Сандерлин рассмеялся от слов Рудольфа, словно это была похвала в его адрес.

Он и двое игроков пошли в душ, постукивая своими острыми шипами по голому деревянному полу. В клубе запрещалось находиться в шиповках: в баре, ресторане или комнате для игры в карты, но на такое правило никто не обращал никакого внимания.

Ну, если вы собираетесь вступать в новую, грандиозную эпоху, подумал Рудольф, то придется перед входом все же снять ботинки.

Брэд остался у стойки и заказал себе еще виски. Лицо у него всегда было красным, и поэтому очень трудно различить отчего: то ли от жаркой погоды, то ли от спиртного.

— Такой видный человек, — повторил Брэд слова Сандерлина. — Все в этом городе всегда говорят о тебе, как будто ты — великан ростом в десять футов.

— Вот поэтому я и привязался к городу, — ответил Рудольф.

— Ты собираешься остаться здесь, когда уйдешь из бизнеса? — спросил Брэд, не повернувшись к Хэнку, который ставил перед ним стакан с виски.

— Кто говорил о моем уходе из бизнеса? — Рудольф никогда не делился с Брэдом своими планами.

— Слухами земля полнится.

— Ну а все же, кто тебе сказал?

— Но ты ведь действительно собираешься уходить, разве не так?

— Кто тебе сказал?

— Вирджиния Калдервуд.

Снова эта чокнутая сборщица информации, шпионка, ненормальная полуночница Вирджиния Калдервуд, как призрак, оставаясь в тени, постоянно что-то вынюхивает, ко всему прислушивается.

— Последние пару месяцев я с ней часто встречался, — продолжал Брэд. — По-моему, она очень милая девушка.

Брэдфорд Найт, упрямый студент в прошлом, уроженец Оклахомы с ее необозримыми равнинами Запада, где все воспринимается так, как показалось на первый взгляд.

— Ага-а, — неопределенно выдавил в ответ Рудольф.

— Ты обсуждал со стариком, кто тебя заменит?

— Да, был разговор.

— Ну и кто, как ты думаешь?

— Мы еще не решили.

— Ну, — продолжал Брэд улыбаясь, покраснев еще сильнее, чем обычно, — слушай, надеюсь, сообщишь своему старому студенческому корешу хотя бы минут за десять до официального объявления о вашем решении.

— Обязательно. Ну, что тебе еще сообщила мисс Вирджиния Калдервуд?

— Совсем немного, — небрежно бросил Брэд. — Что она меня любит. Ну и прочий вздор. Ты ее давно видел?

— Давно. — Рудольф на самом деле не видел ее после той ночи, когда родилась Инид. Шесть недель — это действительно давно.

— Мы с ней от души веселимся, — сказал Брэд. — Ее внешность, скажу тебе, обманчива. Она очень веселая девушка.

Вот новые особенности ее характера. Любит посмеяться. Веселая девушка. Он помнит ее бурное веселье на крыльце его дома в полночь.

— По правде говоря, — продолжал Брэд, — я подумываю, не жениться ли мне на ней.

— Для чего? — спросил Рудольф, хотя, конечно, мог легко об этом догадаться.

— Мне надоело шататься по бабам. Мне скоро сорок и захотелось спокойной жизни.

— Нет, Брэд, ты далеко не откровенен.

— Может, на меня произвел сильное впечатление твой пример, — сказал Брэд. — Если брак на пользу такому видному человеку… — он широко улыбнулся, — такому большому, сильному, красноречивому, то он пригодится и не столь видному человеку, как я. Супружеское блаженство…

— Особого супружеского блаженства в первый раз ты не испытывал, — напомнил ему Рудольф.

— Это точно, — согласился Брэд. Его первая женитьба на дочери владельца нефтяных скважин не задалась, брак продлился всего полгода. — Но тогда я был моложе. И моя жена была совершенно другой девушкой, не такая порядочная и милая, как Вирджиния. Может, на этот раз мне повезет больше?

Рудольф глубоко вздохнул.

— Не надейся на это, Брэд, — тихо сказал он. И рассказал ему все о Вирджинии Калдервуд. О ее письмах, телефонных звонках, о засадах перед его домом, о последней безумной сцене шесть недель назад. Брэд выслушал его молча.

— Должно быть, здорово, когда тебя так любят, так страстно желают, дружище, — только и сказал он, когда Рудольф закончил.

К ним подошла Джин, сияющая чистотой после душа. Она уложила волосы узлом на затылке, перехватив их черной бархатной ленточкой с бантиком, на загорелых ногах без носков — туфли с узкими носами.

— Привет, мамочка, — поздоровался Брэд, слезая с высокого табурета и целуя ее. — Разреши мне угостить тебя!

Они говорили об Инид, о гольфе, теннисе и о пьесе, которой открывался в театре Уитби новый сезон на следующей неделе. Никто из них не произносил имени Вирджинии Калдервуд, и Брэд, покончив с выпивкой, сказал:

— Ну ладно, я пошел в душ.

Подписав счет, он легкой походкой направился в сторону душевой: толстеющий, стареющий мужчина в аляповатых, апельсинового цвета штанах, постукивая, словно дятел клювом, своими дорогими шиповками для гольфа по деревянному поцарапанному полу.

Через две недели Рудольф и Джин получили приглашение на бракосочетание мисс Вирджинии Калдервуд с мистером Брэдфордом Найтом.

Орган торжественно заиграл свадебный марш, и Вирджиния пошла по проходу между скамьями в церкви, положив свою руку на согнутую в локте руку отца. Такая красивая, тонкая, хрупкая, сосредоточенная и собранная в своем ослепительно белом платье невесты. Проходя мимо Рудольфа, она даже не удостоила его взглядом, хотя они с Джин стояли в первом ряду. Жених, вспотевший и красный от июньской жары, ждал ее у алтаря с шафером Джонни Хитом. Оба в брюках в клеточку и с золотыми цепочками от часов на жилетах. Все вокруг удивлялись, почему Брэд не выбрал шафером своего близкого друга Рудольфа, но Рудольфа это нисколько не удивило.

Все, что происходит, — дело моих рук, думал Рудольф, слушая службу. Я пригласил его сюда из Оклахомы. Я ввел его в корпорацию. Я отказался от невесты. А если это все — дело моих рук, не несу ли я за это ответственность?

Свадьба проходила в загородном клубе. Длинный стол был накрыт под навесом, а на лужайке в беспорядке расставлены столики под яркими разноцветными зонтиками. Оркестр играл на террасе. Жених с невестой, уже переодевшиеся в дорожные костюмы к отъезду в свадебное путешествие, танцевали первый танец, вальс. Рудольф, глядя на Брэда, удивился, что этот полный, лишенный грации человек так здорово танцует!

После венчания, как и полагалось, Рудольф поцеловал невесту. Вирджиния улыбнулась ему точно так же, как и остальным гостям. Может, подумал Рудольф, все кончено, и теперь она успокоилась.

Джин настояла, чтобы он станцевал с невестой, хотя Рудольф долго не соглашался.

— Как можно танцевать в такую жару? — возмущался он.

— Обожаю свадьбы, — призналась Джин, крепко прижимаясь к нему. Потом озорно добавила: — Может, встанешь, произнесешь тост в честь невесты? Расскажешь гостям, какой она преданный друг, как постоянно терпеливо ждала тебя каждый вечер у двери твоего дома, чтобы удостовериться, что ты благополучно добрался домой, как звонила тебе в любой час дня и ночи, чтобы убедиться, что ты не боишься темноты, как предлагала себя в компаньонши в твоей холодной одинокой постели?

— Ш-ш… — Рудольф испуганно оглянулся по сторонам. Он не рассказал Джин о той ночи, когда вернулся из больницы.

— Вирджиния на самом деле красива, — сказала Джин. — Ты не раскаиваешься в сделанном выборе?

— Я в отчаянии. Прошу тебя, давай танцевать!

Оркестранты, студенты с разных факультетов университета, играли так хорошо, что у Рудольфа даже слегка испортилось настроение. Он вспомнил их джаз-банд, как он сам в их возрасте играл на трубе. Современной молодежи сейчас удается все гораздо лучше. Ребята из легкоатлетической сборной Порт-Филипа теперь пробегали двести метров, его коронную дистанцию, быстрее, по крайней мере, на две секунды.

— Пошли отсюда к чертовой матери, — взмолился он. — Меня здесь затолкали.

Они вышли из танцевального круга и, выпив по бокалу шампанского, остановились поговорить с отцом Брэда, который приехал на свадьбу из Тулсы. Худой, с обветренным, загорелым лицом, с глубокими морщинами на шее от палящего солнца, в своей широкополой шляпе «стетсон», он совсем не был похож на человека, который то наживал, то проматывал целые состояния, скорее смахивал на киноактера, снимающегося в вестернах в эпизодах, где играл роль шерифа.