Собрание сочинений - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты не маленький, и я не собираюсь всякий раз тебя дожидаться, — отчитал он меня.
Эта фраза смутила меня и повергла в недоумение. Как могло случиться, что старик ходит быстрее меня? Мне всегда казалось, что я сложен атлетически и достаточно силен, однако я на самом деле не мог за ним угнаться.
Я согнул пальцы и с удивлением обнаружил, что без особых усилий могу выдерживать тот бешеный темп, который задавал дон Хуан. Я даже почувствовал, что руки сами тянут меня вперед.
Настроение поднялось, и я беззаботно шагал рядом с этим странным индейцем, чувствуя себя почти счастливым. Я попросил его показать мне, где здесь растет пейот. Он лишь взглянул на меня и не сказал ни слова.
Глава 4
Смерть-советчик
Среда, 25 января 1961
— Ты когда-нибудь расскажешь мне о пейоте? — спросил я.
Вместо ответа он снова взглянул на меня как на ненормального.
Я уже не раз заговаривал с ним на эту тему, но он только хмурился и качал головой. В этом жесте не было прямого отказа, скорее саркастическое недоумение.
Мы сидели на земле у порога. Вдруг дон Хуан резко встал. Едва заметно кивнув, он предложил мне идти за ним.
Мы направились на юг и углубились в пустынный чапараль. По пути он повторял, что я должен ясно понять бесполезность чувства собственной важности и личной истории.
— Твои друзья, — сказал он, резко повернувшись ко мне, — которые давно тебя знают, — от них нужно уйти, причем как можно скорее.
Я подумал, что он до идиотизма настойчивый псих, но промолчал. Он пристально посмотрел на меня и начал смеяться. Наконец он остановился. Только я собрался присесть, как дон Хуан велел мне пройти еще ярдов двадцать и громко поговорить с растениями на полянке. Я почувствовал неловкость и внутреннее сопротивление. Я был сыт по горло его странными требованиями и заявил, что не могу разговаривать с растениями, так как чувствую себя при этом ужасно глупо. На это он сказал только одно: мое чувство собственной важности поистине не имеет границ. Вдруг ему что-то пришло в голову. Он сказал, что мне не следует пытаться разговаривать с растениями до тех пор, пока это не станет получаться у меня легко и естественно.
— Ты хочешь изучать их и в то же время не желаешь ничего для этого сделать, — произнес он с укором. — Так что же тебе на самом деле нужно?
Я объяснил, что меня интересует любая информация об использовании растений, поэтому я и попросил его быть моим информатором, предложив даже плату за труды и за потраченное на меня время.
— Ты должен согласиться брать с меня деньги, — сказал я. — Так будет лучше для нас обоих — я смогу расспрашивать тебя о том, что мне нужно, а ты будешь на меня работать и за это получать деньги. Что ты об этом думаешь?
Дон Хуан взглянул на меня презрительно и, сложив губы трубочкой, издал громкий непристойный звук.
— Вот что я об этом думаю, — сказал он и истерически захохотал при виде крайнего изумления, написанного, должно быть, на моем лице.
Мне было совершенно ясно, что это — не тот человек, с которым я мог бы легко совладать. Несмотря на возраст, он был полон энергии и невероятно силен. Раньше я полагал, что он станет для меня идеальным «информатором», поскольку он очень стар. Я всегда считал, что старики являются наилучшими информаторами, поскольку не способны ни на что, кроме разговоров. Но дон Хуан не был жалким старцем. Я чувствовал, что он неуправляем и опасен. Мой друг, который нас познакомил, был прав. Дон Хуан — странный старый индеец и, хотя он был «малость не в себе», как говорил мой приятель, дело с ним обстояло еще хуже — он был сумасшедшим.
На меня вновь нахлынула волна старых сомнений и опасений, от которых я, как мне казалось, уже избавился. На самом деле мне не составило никакого труда убедить себя, что я хочу съездить к дону Хуану. Я подумал, что сам был слегка не в себе, когда чувствовал, что мне нравится с ним общаться. Тогда на меня сильно подействовала его идея относительно того, что мне очень мешало чувство собственной важности. Но, видимо, все это было не более чем интеллектуальными упражнениями с моей стороны, и едва лишь мне вновь довелось столкнуться с его непостижимым поведением, как опасения охватили меня с новой силой и мне захотелось уехать.
Я сказал, что, по моему мнению, мы с ним — совершенно разные люди и это делает наше общение невозможным.
— Один из нас должен измениться, — произнес он, глядя в землю. — И ты знаешь кто.
Он начал напевать мексиканскую песню, а потом резко вскинул голову и взглянул мне прямо в лицо. В глазах его были ярость и огонь. Я хотел было отвести глаза или закрыть их, но, к своему великому изумлению, просто не смог оторваться от его взгляда.
Он спросил, что я увидел в его глазах. Я ответил, что ничего, но он настаивал на том, чтобы я рассказал, осознание чего вызвал во мне его взгляд. Я постарался дать ему понять, что его глаза заставили меня осознать только собственное смущение и что я почувствовал себя под его взглядом весьма и весьма неуютно.
Он не отступал. Он продолжал смотреть. В его взгляде отсутствовала прямая угроза или злость, он был скорее таинственным и беспокоящим.
Дон Хуан спросил, не напоминает ли он мне птицу.
— Птицу?! — воскликнул я.
Он по-детски хихикнул, отвел глаза и мягко сказал:
— Да. Очень необычную птицу!
Он снова зафиксировал на мне взгляд и приказал вспоминать. С чрезвычайной убежденностью он утверждал, что «знает» — я уже когда-то видел этот взгляд.
У меня возникло ощущение, что каждый раз, когда старик раскрывает рот, он меня просто провоцирует. Я уставился на него с открытым пренебрежением. Вместо того чтобы разозлиться, он захохотал. Хлопнув себя по ляжкам, он заорал так, словно объезжал дикую лошадь. Потом
