Красный свет - Максим Кантор

– Эту фальшивую рекламу давно изъяли из обращения. Администрация магазина приносит извинения. В качестве бонуса рекомендуем почти бесплатный шоп-тур в Арабские Эмираты.

– Но скажите, скажите! Когда же завезут равенство и братство? Что, вообще не производят? То есть начисто обманули или только сегодня на прилавках нет?

– Это сложный вопрос. Рекомендуем писать нашему руководству.

– Но скажите, а почему вместо равенства предлагают убийство и неравенство? Нет, мы понимаем, что равенство еще не завезли… но убийство мы вообще не заказывали…

– Видите ли, данный вид разумного насилия применен нашей администрацией в качестве защиты от внедрения обманного продукта равенства. Есть прецеденты, когда так называемое равенство распространялось и от него происходило зло. Было решено принять встречные меры.

– Теперь понятно. Значит, вы нас убиваете, чтобы другие не обманывали.

– Именно так.

– Большое вам спасибо.

Повсеместно считается доказанным, что марксистская утопия, принятая к воплощению в некоторых странах, обернулась казармой и лагерем. В качестве практического примера чаще всего приводят именно Россию. Слишком долго на Россию смотрели с надеждой – теперь надобно показать, сколь напрасна надежда была.

Показывают, как заявленное равенство обернулось угнетением меньшинства – большинством, как свобода индивида была подавлена. Толпе внушили, что существуют «враги народа»; это расплывчатое определение люди усвоили. Трудно объяснить, что данный термин означает. Враг народа – это как? Значат ли эти слова то, что данная личность хочет зла всем людям, образующим народ? Но нельзя хотеть зла сразу всем, зло перестанет быть злом и станет стихийным бедствием. Или это значит, что враг препятствует процветанию собственной страны – желая процветания стране иной? Тогда он, скорее всего, шпион. Или этот термин обозначает того, кто не поддерживает форму распределения, принятую социумом? Объяснения туманны. Врагом народа быть столь же трудно, как быть врагом стихии. И однако данный термин есть распространенный инструмент социального управления. Ради благополучия всех людей выделяют неудобное меньшинство, объявляют некоторых «врагами народа». Очевидно, что практика шельмования меньшинства противоречит декларативному равенству и братству – и никак не напоминает утопии. Про это сказано многими.

Лагеря сталинизма чудовищны; ученые объяснили, что лагеря социализма суть закономерное следствие восстания против цивилизации. Хотели равенства – ну так вот оно, у параши. Идеи равенства сами по себе неплохи, говорят нам ученые, просто внедрять их следует методом эволюции, а не революции. Равенство нужно лишь на стартовом этапе эволюционного процесса, и такое равенство обеспечено демократией – равенство возможностей. Однако цивилизацию двигает соревнование, в котором есть победитель – а значит, прогресс движет неравенство. Будущее управляется стратегией рынка – отнюдь не экспроприацией собственников, которая будто бы производится ради равенства, а по сути – вопреки цивилизации. Нам объяснили, что лагеря возникли как следствие варварского желания равенства вопреки историческим и эволюционным законам; теперь мы знаем: если кто зовет к равенству, он зовет в тюрьму.

Социальные ученые показали, что постулаты равенства, выведенные за границы рыночной цивилизации, враждебны гуманистическим принципам. И термин «враги народа» прояснился. «Врагами народа» варвары именуют носителей цивилизации.

Так – стало понятно.

И люди, ужаснувшись мировой провокации, согласились: да – это опасное варварство! Звучит объяснение администрации разумно.

Виданное ли дело: обещали равенство – а внедрили командно-административную систему! Ну, знаете! Ведь казарма – это субординация, приказы, шпицрутены, карцер.

Однако трансформация идеи равенства в субординацию – носила всеобщий характер. Принципы равенства внедряли практикой неравенства решительно везде – отнюдь не только в коммунистическом лагере.

Этот же метод (конвертации идеи равенства в практику неравенства) применяли в странах западной демократии, принуждая население принимать участие в преступлениях против любого неугодного меньшинства. И даже термин «враг народа», разумеется, тоже существовал. Население цивилизованных стран объявляло врагами народа варваров – пропалывала свое поле безжалостно. Население цивилизованных стран соглашалось на любое вразумление дикарских территорий, на бомбежки и аннексии чужих земель. Свободные цивилизованные граждане принимали как неизбежный факт умерщвление себе подобных в далеких странах и бесправие малых народов на своей территории. Идеал равенства существовал, к нему стремились, но, преобразуя мир цивилизационными методами, не забывали, что цивилизация – это иерархия, цивилизация – это неравенство. Придавая термину «цивилизация» субординационный характер, конвертировали равенство завтрашнего дня в неравенство сегодня.

И люди смирились с этим.

Нравственному сознанию трудно примириться с тем фактом, что неравенство есть форма бытия всей планеты; неравенство есть главное правило жизни всех граждан земли, и это в тот век, когда любой политик говорит о справедливости. Сознанию трудно вместить тот факт, что небольшая группа граждан располагает богатствами, которыми можно накормить всех голодных мира, в то время как значительная часть населения земли страдает от голода. Невозможно понять, почему те, кто не делится с голодными, считаются прогрессивными, – это не имеет объяснений.

Нет возможности понять, почему богатые и жадные представляют сегодня демократию и либерализм, в то время как демократия подразумевает власть народа, а либерализм – свободу каждого человека. Невозможно примириться с тем, что либерализм стал идеологией, обеспечивающей свободу лишь некоторых; невозможно вместить мысль, что свобода имеет иерархическую конструкцию.

Для того чтобы все вышесказанное стало неотменяемой реальностью, чтобы оправдать этот абсурд – требовалось держать мир в перманентном состоянии войны.

Война нужна миру как оправдание неравенства.

Равенство категорически противопоказано миру – это понимали все, но многие политики стеснялись сказать. Яснее иных в ХХ веке эту мысль сформулировал Салазар, коего западное общество называло «крупнейшим португальцем со времен Генриха Мореплавателя». Именно мысли Антониу ди Салазара легли в основу создания среднего класса; те же мудрые мысли облекали в слова и иные лидеры – Салазар сказал яснее прочих:

«Я не верю в равенство, я верю в иерархию. Считаю создание широкой элиты более срочным делом, чем обучение всего населения чтению, ибо большие национальные проблемы должны решаться не народом, а элитой. Мы против всех интернационализмов, против коммунизма, против профсоюзного вольнодумства, против всего, что ослабляет, разделяет, распускает семью, против классовой борьбы, против безродных и безбожников. Наша позиция является антипарламентской, антидемократической, антилиберальной, и на ее основе мы хотим построить корпоративное государство».

Фактически так думали все, но сказать решались немногие. Когда Черчилль говорил о том, что Запад ведет войну за сохранение привилегий, он имел в виду ровно то же самое. Когда создавали ИТТ, акции «Газпрома» или «Лукойла», наделяли мещан акциями компаний, растягивали понятие «собственник» как эластичный носок – думали об этом же самом: следует вырастить немедленно средний класс, создать на пустом месте общество в обществе, элиту, «креативных», привилегированных, верных идеям неравенства. Они и будут опорой корпораций – защитой от уравниловки и революций.

Пусть не смущают в речи Салазара термины «антидемократический» и «антилиберальный» – Салазар понимал демократию и либерализм по старинке, как защиту прав каждого. Сегодняшний фундаментальный либерализм он бы принял безоговорочно.

Требовалось спасти иерархию цивилизации западного мира, создать преторианскую элиту, компрадорскую интеллигенцию, нужно было создать руководящее меньшинство, которое заменяет народ. Эту преторианскую элиту окрестили современным средним классом.

Средний класс нового типа отменял дебаты о неравенстве – хотя этот средний класс именно воплощал неравенство: подразумевая наличие класса высшего и низшего. Однако дебаты о равенстве замирали сами собой: равенство-то, оказывается, уже есть – вот, полюбуйтесь! Средний класс – это и есть искомый баланс доходов, своего рода социальный компромисс: индивид не богатый и не бедный, а как бы равный соседу. Прояви адекватность – и попадешь в средний класс. Средний класс – это сегодняшний эвфемизм равенства. Средний класс – это единственно возможное равенство при капитализме. Равенства нищих нет, но есть равенство людей среднего достатка, средний класс. И люди примирились с этим новым идеалом: вместо равенства – средний класс; а что? недурно выглядит.