Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

Весь 1915 год 39-я артбригада не выходила из боев — она принимала участие во всех операциях победоносной Отдельной Кавказской армии генерала от инфантерии Н.Н. Юденича. За доблесть, проявленную в боях на кавказском театре военных действий против турецкой армии, Фаррух-ага Гаибов был 31 августа 1915 года произведен в чин поручика и удостоен двух боевых орденов — Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом (8 ноября 1915 года) и Святой Анны 4-й степени «За храбрость» (Анненского оружия, 12 декабря 1915 года). С 3 февраля 1916-го Фаррух служил в Эскадре воздушных кораблей, осваивая премудрости ведения воздушного боя, а 21 мая был назначен в экипаж «Ильи Муромца-XVI».

Последним влился в небольшой коллектив самый молодой его участник — корнет Олег Сергеевич Карпов. Он родился 9 декабря 1892 года в семье полковника. Учился сначала в Сумском кадетском корпусе, затем в Елисаветградском кавалерийском училище, откуда 6 августа 1913 года был выпущен корнетом во 2-й пограничный Заамурский конный полк, расквартированный в Харбине (ныне Китай). С началом Первой мировой войны этот полк был переведен на европейский театр военных действий, включен в состав Сводной кавалерийской дивизии и активно участвовал в боях. За проявленную в сражениях доблесть корнет Карпов был удостоен орденов Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Святой Анны 4-й степени «За храбрость» (Анненское оружие). 14 октября 1915 года Карпов был прикомандирован к 8-му драгунскому Астраханскому полку, действовавшему на Западном фронте, а в декабре 1915-го был откомандирован в Севастопольскую авиационную школу, по окончании курса которой 25 мая 1916 года получил звание «военный летчик». Через три недели Олег получил направление в ЭВК и в экипаже Макшеева стал офицером-наблюдателем.

Сохранилось несколько фотографий, изображающих всю стартовую команду «Ильи Муромца-XVI» в Станькове. В центре позируют военлеты — Макшеев, Рахмин, Гаибов и Карпов, вокруг толпятся механики и мотористы. Среди них и младший брат Дмитрия Макшеева Владимир — он служил в группе наземного обслуживания ЭВК в звании ефрейтора. Была у экипажа и своя любимица — маленькая черная такса по кличке Контакт, или Контик, как ее ласково звали летчики. Ее тоже запечатлели на память. Конечно, такие «мирные» снимки должны были создавать у родных и близких впечатление, что служба на «муромцах» тыловая, вовсе нетрудная, да и вообще, что может случиться с практически не уязвимым воздушным гигантом, равного которому нет больше в мире?.. Но сами летчики прекрасно осознавали, как опасен избранный ими путь. Недаром на одной из фотографий, отправленных с фронта жене, Дмитрий Макшеев написал: «Дорогой моей Досюрочке от любящего Митки-летателя. Помни, моя милая, что я до гроба твой»…

Боевым крещением для экипажа «Ильи Муромца-XVI» стал бой, который произошел 21 августа 1916 года. В тот день, возвращаясь с задания, бомбардировщик недалеко от базы был атакован германским истребителем. Но русские летчики, вооруженные тремя ручными пулеметами, открыли шквальный огонь по вражескому самолету, за 15 минут выпустив по нему 450 пуль. «В результате, — писал Д.Д. Макшеев в докладе, — на последнем заходе с правого борта истребитель, очевидно, получив какие-то повреждения, сильно качнулся, затем пошел на снижение и скрылся». Досталось и «Муромцу»: на аэродроме в фюзеляже воздушного корабля обнаружилось десять пулевых пробоин. Следующий день, 22 августа, для экипажа машины стал радостным: корнет Карпов был произведен в чин поручика, сравнявшись по числу звездочек на погонах со своими товарищами.

11 сентября 1916 года из Станькова все «муромцы» 3-го боевого отряда перелетели в деревню Мясота, расположенную в 12 километрах к югу от города Молодечно. Башко поставил перед экипажами своего отряда задачу — атаковать находившуюся за линией фронта деревню Боруны Ошмянского уезда Виленской губернии. По данным разведки, в Борунах размещались штаб 89-й германской резервной дивизии, узел узкоколейной железной дороги, аэродром и многочисленные склады. Четверку русских бомбардировщиков должны были поддерживать 13 истребителей «вуазен» и «моран-парасоль». Общее руководство налетом осуществлял штаб-офицер для поручений управления генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего Западным фронтом подполковник Александр Федорович Брант.

Наступило 12 сентября. Первым, в половине шестого утра, еще в предрассветных сумерках, оторвался от земли «Илья Муромец-VII» под командованием штабс-капитана Башко (на нем в качестве пулеметчика летел Брант), следом стартовал экипаж Макшеева. Но в организации налета сразу же начались накладки: на «Муромце-XVII» поручика Белякова загорелись двигатели и он не смог взлететь, а «Муромец-ХVI» штабс-капитана Городецкого так и не пересек линию фронта по причине отсутствия… «опытного помощника у командира». К тому же сопровождающие истребители начали стартовать с сильным запозданием. Но делать было нечего. Два бомбардировщика, набрав высоту два с половиной километра, на скорости примерно 60 километров в час приближались к расположению противника…

Внезапно мерный гул моторов «Муромца-XVI» изменил звучание. Офицеры тревожно переглянулись — вышел из строя крайний правый двигатель. Продолжать полет было рискованно, и Макшеев скрепя сердце принял решение повернуть на базу. Но Карпов решительно обратился к нему:

— Дмитрий Дмитриевич, позвольте мне!..

Конечно, выходить на крыло огромного биплана и ремонтировать двигатель прямо во время полета было чрезвычайно опасно, но другого выхода не было. Спустя несколько минут улыбающийся Карпов вернулся в кабину. Неисправность удалось устранить, и «Муромец-XVI» полетел догонять скрывшегося из виду товарища.

Неожиданно из-за густых осенних облаков показался характерный фюзеляж летевшего навстречу «муромца». Это машина капитана Башко, уже успешно отбомбившаяся по Борунам, возвращалась назад. Прикрыть коллег Башко не мог — горючее у его бомбардировщика было на исходе, а возвращаться нужно было уже не в Мясоту, а на дальний аэродром Станьково. Оставалось лишь прощально покачать сослуживцам крыльями и надеяться на лучшее. Тем более что вдогонку макшеевскому «Муромцу» проследовал русский истребитель «моран-парасоль» XI корпусного авиаотряда, а это значило, что в случае опасности бомбардировщик не остался бы в одиночестве…

Борунов экипаж Макшеева достиг около семи утра. Над землей стлался густой дым — горели артиллерийские склады, пораженные сброшенными Башко пятнадцатью бомбами. Заметив еще один русский самолет, немецкие зенитки открыли ураганный огонь по нему. Но это не помогло — поднявшись на полкилометра, чтобы уйти из зоны досягаемости германских орудий, «Илья Муромец-XVI» спокойно, как на учениях, начал бомбить отмеченные на карте цели.