Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Один из этих к нам лезет!
Какой-то отчаянный пловец добрался до шлюпа. Хорнблауэр знал, что с пленными Буш разберется. С правого борта виднелись новые черные силуэты, новые мишени. Трехузловой бриз нес шасс-маре, «Отчаянный» же, подгоняемый ветром, шел против течения. Даже налегая на весла, французы не смогут преодолеть прилив. Повернуть назад они тоже не могут. Они могли бы свернуть вбок, но с одной стороны скалы, с другой — Корбэн, Трепье и целый узел рифов вокруг них. «Отчаянный» как бы повторял приключения Гулливера — он был великаном в сравнении с карликами — шасс-маре, как прежде был лилипутом в сравнении с исполинской «Луарой». Прямо на левой раковине Хорнблауэр увидел несколько крошечных вспышек. Это батарея Тулинге, в двух тысячах ярдов отсюда. С такого расстояния пусть себе палят на здоровье, целя на вспышки пушек. «Отчаянный» — движущаяся мишень, кроме того, французы боятся попасть в каботажные суда, и это тоже мешает им стрелять. При таких условиях стрельба в темноте — пустая трата пороха и ядер. Форман срывающимся от волнения голосом орал орудийному расчету шканцевой каронады:
— Он налетел на скалу. Стой — эта мертвая!
Хорнблауэр обернулся: каботажное судно, без сомнения, напоролось на скалу, и, значит, стрелять по нему незачем. Он мысленно одобрил Формана, который, несмотря на молодость и волнение, не терял головы, хотя и воспользовался лексиконом крысиных боев.
— Четыре склянки, сэр, — послышался в темноте голос Проуза.
Это напомнило Хорнблауэру, что и ему не следует терять головы. Трудно было думать и рассчитывать, еще труднее — мысленно держать перед глазами карту, но делать это было надо. Хорнблауэр осознал, что дальше в сторону берега «Отчаянный» двигаться не может.
— Поворот через фордевинд… мистер Проуз, — сказал Хорнблауэр. Он с небольшим опозданием вспомнил про официальное обращение, и оно прозвучало не вполне естественно. — Левый галс.
— Есть, сэр.
Проуз схватил рупор, и где-то в темноте послушные матросы побежали к шкотам и брасам. Когда «Отчаянный» поворачивался, в фарватере возникла еще одна черная тень.
— Je me rends! Je me rends![63] — послышался голос.
Кто-то на каботажном судне пытался сдаться до того, как бортовой залп разнесет его корабль в куски. Течение развернуло судно, и оно стукнулось о борт «Отчаянного». В следующую секунду оно уже было в безопасности. Капитуляция оказалась преждевременной — суденышко миновало шлюп и исчезло в темноте.
— На грот-русленях! — закричал Хорнблауэр. — Бросать лот!
— Две сажени! — последовал ответный крик.
Сейчас под килем «Отчаянного» всего шесть дюймов, но он удаляется от опасности — удаляется от одной опасности и приближается к другой.
— К пушкам левого борта! Бросать лот с правого борта!
Не успел «Отчаянный» установиться на новом курсе, как впереди возникло еще одно суденышко. В мгновенной тишине Хорнблауэр слышал, как Буш приказывает орудийным расчетам левого борта приготовиться. Потом громыхнули пушки. Все окутал дым, и в дыму раздался крик лотового:
— Метка три!
Дым и лот говорили каждый о своем.
— Три с половиной!
— Ветер отходит, мистер Проуз. Следите за компасом.
— Есть, сэр. Пять склянок, сэр.
Прилив почти достиг максимума — еще один фактор, который нельзя упускать из виду. Расчет левой шканцевой каронады развернул орудие до предела. Хорнблауэр, обернувшись, увидел за кормой каботажное судно. В темноте блеснули две вспышки, и тут же под ногами у Хорнблауэра послышался треск. На шасс-маре установлены пушки, и эти игрушечные пушечки дали бортовой залп. По крайней мере одно ядро угодило в цель. Хоть пушечки и игрушечные, но даже четырехфунтовое ядро способно пробить тонкий борт «Отчаянного». Каронада громыхнула в ответ.
— Возьмите немного круче к ветру, — сказал Хорнблауэр, одновременно прислушиваясь к крикам лотовых. — Мистер Буш, приготовиться у пушек левого борта, когда мы приведемся.
— Цельсь! — закричал Буш. Прошло несколько напряженных секунд. — Пли!
Пушки выстрелили почти одновременно, и Хорнблауэру почудилось — хотя он был почти уверен, что не прав, — будто он слышит треск, с которым ядро ударило в корпус шасс-маре. Но уж крики-то услышал наверняка, хотя ничего не видел в дыму. Однако сейчас не время об этом думать. Остается всего полчаса до конца прилива. Больше каботажных судов ждать не приходится — теперь они не смогли бы обогнуть скалы Совета до отлива. Пора выводить шлюп из этого опасного места. Прилива еле-еле хватит на то, чтобы выйти отсюда, и даже сейчас они запросто могут самым постыдным образом сесть на мель и остаться в свете дня под пушками батареи Тулинге.
— Время распрощаться, — сказал Хорнблауэр Проузу.
Он вдруг осознал, что от перенапряжения несет чепуху. Ему еще долго придется держать себя в руках. Сесть на мель в конце прилива куда опаснее, чем в начале. Хорнблауэр глотнул и ценой огромного усилия внутренне собрался.
— Я поведу корабль, мистер Проуз, — сказал он и взялся за рупор. — На брасы! К повороту!
Еще один приказ, и рулевые положили корабль на другой галс. Проуз у нактоуза проверял курс. Теперь придется нащупывать путь среди подстерегающих в темноте опасностей. Беззаботные матросы начали было весело болтать, но резкий окрик Буша заставил их смолкнуть. На корабле стало тихо, как в церкви.
— Ветер с заката отошел на три румба, сэр, — доложил Проуз.
— Спасибо.
Ветер дул чуть позади траверза, и управлять «Отчаянным» было легко, но теперь приходилось полагаться на интуицию, не на расчет. Надо было в прилив двигаться среди мелей, едва закрываемых высокой водой. Хорнблауэр искал дорогу ощупью, руководствуясь показаниями лота, еле различимыми очертаниями берега и отмелей. Штурвал постоянно поворачивался то в одну, то в другую сторону. В какую-то безумно опасную секунду корабль начало сносить, однако Хорнблауэр в последний миг успел повернуть.
— Стояние прилива и отлива, сэр, — доложил Проуз.
— Спасибо.
Стоячая вода, если не вмешается какой-нибудь из многочисленных непредвиденных факторов. Уже несколько дней дул слабый, но устойчивый ветер с юго-востока. Это тоже надо принять во внимание.
— Метка пять! — крикнул лотовый.
— Слава богу! — пробормотал Проуз.
Впервые за всю ночь у «Отчаянного» полных двенадцать футов под килем, но ему по-прежнему угрожают подводные скалы.
— Один румб вправо, — приказал Хорнблауэр.
— Глубже шести!
— Мистер Буш! — Надо сохранять спокойствие. Нельзя показывать облегчение, вообще никаких человеческих чувств, хотя внутри закипало, несмотря на полное изнеможение, идиотское желание рассмеяться. — Попрошу вас любезно закрепить пушки. Потом можете отпустить матросов с боевых постов.
— Есть, сэр.
— Я должен поблагодарить вас, мистер Проуз,
