Фантастика-2009 - Сборник

И, разумеется, тетя Соня все вспомнила.

– Знаю, – сказала она. – Уехали.

– Вы уверены в этом? – спросила Зоя Платоновна.

– Как в твоем, Зоя, существовании, – сказала тетя Соня. – Мне надо только глаза закрыть, как книжку перелистать, и я вижу картинку.

– Ну и как? – спросила баба Люба. – Как тебе моя сестра?

– Сейчас-то она, наверное, женщина пожилая, – сказала Соня. – Преклонных лет. А тогда была видная баба.

– Настоящая красавица, – сказала бабушка Люба. – Я на нее совсем не похожа.

– Нет, ты непохожая, – согласилась тетя Соня. – Ты мелкая будешь и смуглая кожей. Нет, совсем непохожая. Та лучше была.

– Значит, уехали? – спросила Зоя Платоновна. – Но куда, когда?..

– Знаю! Как же не знать. Он ко мне с паспортами пришел. Я как раз закрываться хотела, домой спешила, осенью это было, дай бог памяти, думаю, что в сорок восьмом. Как раз реформа где-то рядом была. Вот, говорит, уезжаем на юг, в теплые края, надо, говорит, для моей Верочки теплый воздух, а то у нее легкие слабые. Как сейчас помню – странно это было.

– Что странно? – спросила Зоя Платоновна.

– Я бы и не запомнила. Даже с моей памятью. Мало ли кто уезжает и приезжает – у нас десять домов, а сейчас и еще больше. И прожили они не то чтобы долго. Года два-три, не больше. Я ее замечала за красоту, а его и не замечала, а когда с паспортами пришел выписываться, я вгляделась, потому что странно мне стало, чего такой колобок такую кралю охмурил.

– Вот я ей и говорила, – вставила бабушка Люба, – чего ты в нем нашла? А она мне: убежала бы, да не пускает. Он меня живой не выпустит.

– А впечатления не производил, – ответила тетя Соня. – Впечатление производил мирное, бухгалтерское, у нас такой бухгалтер раньше был, Иван Иванович, не помнишь, Зоя? Да нет, куда тебе – ты у нас только шестой год живешь. Но я тогда к нему пригляделась – думаю, вот бывает любовь, воистину, что козла полюбишь. И вроде он не так чтобы богатый или жулик. Не производил впечатления.

– Нет, не производил, – сказала бабушка Люба. – Но по сравнению с нашей жизнью очень даже не бедный. Я когда рассказывала, некоторые Верке очень завидовали.

– Я бы не завидовала...

– Так что же вам странным показалось? – спросила снова Зоя Платоновна.

– Еще бы не странное – кто же из Москвы добровольно в сорок восьмом уезжал – квартиру отдавал, все бросал и уезжал?

– Так он не поменялся?

– Нет, сказал мне, что уезжает климат искать для своей супруги. Там, говорит, найдет, что купить. Дачу, говорит, продал. Дача у него была, понимаешь? Под Москвой. Продал он ее, а квартиру просто отдал. Выписался и пошел куда глаза глядят.

– А ее вы не видали? – спросила Зоя Платоновна.

– Ее не видала. Может, она раньше уехала. Он – как вещи на машину загрузил, ночью грузился, немного вещей было, я что-то у окна стояла, воздухом дышала, вот и увидала.

Зоя Платоновна подумала, что стояла тетя Соня у окна не случайно. Ее и тогда грызло любопытство.

– Он один уезжал?

– Говорю же, наверное, она раньше его уехала. А может, он мне сам так сказал, что она раньше уехала, не помню я...

– И не сказал, в какой город? Ведь если вещи вывозил в машине, вернее всего уже знал, куда едет.

– Может, и сказал... может, и сказал.

Но тетя Соня не вспомнила, в какой город уехали Спесивцевы.

Когда они с бабушкой Любой вернулись домой, Зоя Платоновна хотела было продолжать поиски – она любила сам процесс поисков, будь то забытая цитата или старинное преступление, вычитанное у историка Соловьева, она любила ясность, а ясность подразумевает результат поисков.

Но бабушка Люба вдруг скисла.

– Нет ее, – сказала она твердо. – Сердце мое уверено, что нету. Умерла. Или он ее загубил, или сама умерла. Только никогда у нее не было такого со здоровьем, чтобы на юг уехать. Неужели за год, как я ее не видела... бывает?

– Бывает, – возразила Зоя Платоновна. – Все-таки мы можем обратиться в милицию, там же есть бюро по розыску.

– Нет, – сказала бабушка Люба твердо. – Если она живая, то должна мне написать – я-то свой адрес не меняла. Не написала, значит, нет ее. Или не хочет. Так что я домой поехала. Спасибо за все, Зоя, буду ждать. Приедешь? У нас молочко хорошее, как сливки. Грибочки, земляника... Хотя в остальном, после всяких поганых реформ, у нас уже нет прежней сытости.

И бабушка Люба уехала, оставив Зою Платоновну в неприятном ощущении недоделанного дела, повисшей тайны, которая, может, и не тайна вовсе.

А дня через два встретилась на улице тетя Соня и сказала:

– В Ялту они уехали. Так он и сказал, в Ялту. Только, может, соврал.

– Спасибо, – сказала Зоя Платоновна. – А та бабушка уже уехала.

– Ты ей напиши.

Зоя Платоновна написала, но ответа не получила.

3

В Ялте Зоя Платоновна оказалась следующей весной, в конце апреля. Не хотела ехать, была занята, да и какое ей дело до того, что редактору понадобились позарез фотографии с новыми крымскими видами – землянками аборигенов, сдавших на лето квартиры приезжим, а заодно и с видами коттеджей новых вельмож «Незалежной»? Нет, уговорили, воспользовались добротой и податливостью. И ее собственным желанием еще разок поглядеть, как цветут глицинии на крутых улочках, как утренние прохладные облака сползают с Ай-Петри, ее воспоминанием молодости о горячем шепоте, который доносится со скамеек под платанами.

В Ялте было свежо, спокойно, относительно малолюдно, море еще раскачивалось, успокаиваясь после зимних непогод. Зоя Платоновна, вместо того чтобы выполнять «командировочное» задание, с утра пошла к морю, а после наверх, в горы, снимала цветущие вишни и тучи над корявыми театральными соснами. На третий день она поняла, что отдохнуть ей бы необходимо, что она здесь оживает, отходит, пропитывается весенним солнцем и морским воздухом.

Возвращаясь из Никитского сада, сошла на автостанции, где скучно сияли иномарки «мафии» посредников между приезжими и владельцами ялтинских коек. Из симферопольского троллейбуса выходили немногочисленные еще гости города-курорта. «Агенты» потянулись к ним, обступая тех, кто посолиднее, желательно бездетные парочки. Так что на маленькую смуглую бабушку с чемоданчиком никто не обратил внимания. А Зоя прямо замерла от удивления. Это была бабушка Люба. Надо же, встретить ее здесь, под этим ласковым солнцем. А впрочем, почему бабушке Любе не приехать в Ялту? Нет, это невероятно. Если бы бабушка и приехала, то в дом отдыха, организованно, с путевкой за пазухой... Что могло быть лишь лет семь назад. Зоя подошла к бабушке и сказала:

– Любовь Семеновна, какими судьбами?

Бабушка оглянулась, и Зоя сразу поняла, что обозналась. Просто похожая бабушка. Даже странно, что спутала. Может, где-то в глубине сознания все еще сидит эта смешная деловитая старушка, которая через сорок лет решила разыскать сестру, да махнула рукой и смирилась с тем, что сестры давно уж нет на свете. И почему именно здесь это сходство так встревожило? Господи, конечно же, Спесивцевы в сорок восьмом уехали в Ялту лечить Веру от болезней, которых, как уверяла Любовь Семеновна, у Веры отродясь не было.