Взлет и падение Третьего Рейха - Уильям Ширер

Мне предписывалось захватить радиостанцию и удерживать ее достаточно долго, чтобы немец, говорящий по-польски, — а такой у меня в группе был — мог выйти в эфир с речью на польском языке. Гейдрих сказал мне, что в речи должно быть утверждение, что настало время для конфликта между немцами и поляками… Гейдрих сказал также, что ожидает нападения Польши на Германию в ближайшие дни.

Я приехал в Глейвиц и прождал там две недели… Между 25 и 31 августа я встретился с Генрихом Мюллером, шефом гестапо, который находился тогда в Оппельне, неподалеку от нас. В моем присутствии Мюллер обсуждал с неким Мельхорном план пограничного инцидента, смысл которого состоял в том, чтобы инсценировать нападение поляков на немцев… Мюллер сказал также, что направит в мое распоряжение человек 12–13 уголовников, которых переоденут в польскую военную форму; этих людей следует убить и оставить на месте инцидента, чтобы создалось впечатление, будто они убиты во время нападения. Для верности врач, присланный Гейдрихом, заранее сделает им смертельные инъекции, а уж потом нам предстояло изрешетить их пулями. По окончании операции Мюллер намеревался собрать на месте происшествия представителей прессы и свидетелей…

Мюллер сказал мне, что по приказу Гейдриха одного из этих преступников он передаст мне, чтобы я мог использовать его в Глейвице. Этих преступников мы условились называть «консервами».

Пока Гиммлер, Гейдрих и Мюллер по приказу Гитлера обдумывали, как лучше использовать «консервы», чтобы сфабриковать доказательства, подтверждающие агрессивные действия Польши против Германии, Гитлер сделал первый решительный шаг по развертыванию вооруженных сил для широкомасштабной войны. 19 августа — еще один роковой день — был издан приказ по ВМС Германии. Двадцать одна подводная лодка была сосредоточена на позиции севернее и северо-западнее Британских островов. Линкор «Граф Шпее» получил приказ направиться к побережью Бразилии, а его близнец линкор «Дойчланд» — курсировать в районе морских путей английских судов в Северной Атлантике.

Очень важна дата, когда был отдан приказ на выход военных кораблей в предвидении возможной войны с Англией. Именно 19 августа, после недели призывов из Берлина, Советское правительство дало Гитлеру ожидаемый им ответ.

Посол Шуленбург встретился с Молотовым 15 августа в 20.00, зачитал, как было приказано, срочную телеграмму Риббентропа и сказал, что министр иностранных дел рейха готов прибыть в Москву для урегулирования советско-германских отношений. Как докладывал в тот же вечер в «сверхсрочной секретной» телеграмме в Берлин посол, советский комиссар иностранных дел выслушал информацию «с величайшим интересом» и «тепло приветствовал намерения Германии улучшить отношения с Советским Союзом». При этом искусный дипломат Молотов не подал виду, что дело это срочное. Визит, о котором упомянул Риббентроп, сказал он, «требует соответствующей подготовки, чтобы обмен мнениями оказался результативным». Насколько результативным? Хитрый русский ограничился намеками: не заинтересует ли Германию пакт о ненападении между двумя странами, не сможет ли Германия использовать свое влияние на Японию для улучшения советско-японских отношений и «прекращения пограничных конфликтов» — речь шла о необъявленной войне, которая в течение всего лета велась на границе Монголии и Маньчжурии. Под конец Молотов спросил, как относится Германия к совместным гарантиям Прибалтийским государствам.

Все эти вопросы, сказал он в заключение, «необходимо обсудить конкретно, чтобы в случае приезда сюда германского министра иностранных дел речь шла не об обмене мнениями, а о принятии конкретных решений». И он опять подчеркнул, что «соответствующая подготовка этих вопросов совершенно необходима».

Итак, предложение о германо-советском пакте о ненападении исходило от русских — в то самое время, когда они вели переговоры с Францией и Англией о том, вступят ли они в войну с Германией для предотвращения дальнейшей агрессии. Гитлер более чем горячо желал обсудить пакт «конкретно», поскольку, если такой пакт будет заключен, Россия не вступит в войну и он сможет напасть на Польшу, не опасаясь вмешательства с ее стороны. А если Россия не будет участвовать в конфликте, то Англия и Франция тоже не рискнут вмешаться — в этом он был убежден.

Молотов предлагал как раз то, что требовалось Гитлеру. Он даже предлагал то, что сам Гитлер предлагать не осмеливался. Возникла только одна трудность. Август близился к концу, а Гитлер не мог принять тех темпов, которые предлагал Молотов, говоря о «соответствующей подготовке» визита министра иностранных дел в Москву. Доклад Шуленбурга о встрече с Молотовым был передан по телефону с Вильгельмштрассе в Фушль Риббентропу в 6.40 утра 16 августа. Риббентроп сразу поспешил в Оберзальцберг к фюреру за дальнейшими инструкциями. Пополудни они уже составили ответ Молотову, который по телетайпу был передан Вайцзекеру в Берлин с указанием отправить его в Москву «самым срочным образом».

Нацистский диктатор безоговорочно принял советские предложения. Риббентроп приказывал Шуленбургу немедленно встретиться с Молотовым и сообщить ему, что Германия готова заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, не подлежащий изменению в течение двадцати пяти лет. Далее, Германия готова совместно с Советским Союзом гарантировать безопасность Прибалтийских государств. Наконец, Германия готова, и это полностью соответствует позиции Германии, попытаться повлиять на улучшение и укрепление русско-японских отношений.

Маска была сброшена. Стало очевидно, что правительство рейха торопится заключить договор с Москвой.

«Фюрер, — писал далее в телеграмме Риббентроп, — считает, что, принимая во внимание настоящую ситуацию и каждодневную возможность возникновения серьезных инцидентов (в этом месте, пожалуйста, объясните господину Молотову, что Германия не намерена бесконечно терпеть провокации со стороны поляков), желательно принципиальное и быстрое выяснение германо-русских отношений и взаимное урегулирование актуальных вопросов.

По этим причинам имперский министр иностранных дел заявляет, что начиная с пятницы 18 августа он готов в любое время прибыть самолетом в Москву, имея от фюрера полномочия на рассмотрение всего комплекса германо-советских отношений, а если представится возможность, то и для подписания соответствующих договоров».

И опять Риббентроп заканчивал телеграмму приложением, состоящим из его собственных инструкций послу:

«Я прошу вас немедленно зачитать это послание слово в слово господину Молотову и выяснить точку зрения по этому вопросу Советского правительства и господина Сталина. Строго конфиденциально, только для вашего сведения добавляется, что мы особенно заинтересованы в том, чтобы мой визит в Москву мог состояться в конце этой недели или в начале следующей».

На следующий день Гитлер и Риббентроп с нетерпением ждали ответа из Москвы. Около полудня 17 августа Риббентроп направил «очень срочную» телеграмму Шуленбургу, требуя доложить телеграммой, когда посол попросил Молотова о встрече, и сообщить время, на которое эта встреча назначена. К обеду пришел ответ от посла, сообщившего, что телеграмму министра иностранных дел он получил только в 11 часов вечера накануне, когда было поздно предпринимать какие-либо дипломатические шаги, но сегодня утром он первым делом попросил о встрече и она была назначена на восемь часов вечера.

Сгоравших от нетерпения нацистских лидеров эта встреча разочаровала. Несомненно, полностью сознавая причины лихорадочной спешки Гитлера, русский комиссар иностранных дел вел игру с немцами, дразня и подначивая их.

После того как Шуленбург вечером 17 августа зачитал ему телеграмму Риббентропа, Молотов, не обращая особого внимания на ее содержание, передал письменный ответ Советского правительства на первое послание имперского министра иностранных дел от 15 августа.

В ответе не без сарказма говорилось о многолетнем враждебном отношении нацистского правительства к России, о том, что «до недавнего времени Советское правительство исходило из предпосылки, что правительство Германии ищет повода для столкновения с Советским Союзом…», в частности, оно «пыталось создать с помощью так называемого Антикоминтерновского пакта объединенный фронт ряда государств против Советского Союза». Именно по этой причине, указывалось в ноте, Россия «участвует в организации оборонительного фронта против (немецкой) агрессии. Далее в ноте говорилось:

«Тем не менее если правительство Германии готово отойти от прежней политики в сторону серьезного улучшения политических отношений с Советским Союзом, Советское правительство может только приветствовать подобную перемену и со своей стороны готово пересмотреть свою политику в отношении Германии в плане ее серьезного улучшения».