Взлет и падение Третьего Рейха - Уильям Ширер

В таком случае пришло время войны.

«Решение принять очень легко. Нам нечего терять; мы можем только выиграть. Наше экономическое положение таково, что мы сможем продержаться всего несколько лет. Геринг может это подтвердить. У нас нет выбора, мы должны действовать…

Помимо личностного фактора благоприятно складывается для нас и политическая обстановка; в Средиземноморье соперничают Италия, Англия и Франция; на Востоке — напряженность…

Англия находится в большой опасности. Положение Франции тоже ухудшилось. Снижение уровня рождаемости… Югославия на грани полного развала… Румыния сейчас слабее, чем раньше… После смерти Кемаля Ататюрка Турцией управляют ограниченные и слабые люди.

Такая благоприятная обстановка не продлится два или три года. Никто не знает, сколько проживу я. Так что пробу сил не стоит откладывать на четыре-пять лет, она необходима сейчас».

Таковы вкратце мысли, с жаром изложенные нацистским лидером. Он считал «вполне вероятным», что Запад не захочет воевать, однако некоторый риск все-таки существовал. А разве он не рисковал раньше, когда оккупировал Рейнскую зону, против чего возражали генералы? Разве не рисковал, когда присоединял Австрию, Судетскую область, а потом и всю Чехословакию? «Ганнибал в Каннах, Фридрих Великий в Лейтене, Гинденбург и Людендорф в Танненберге — все рисковали, — говорил он. — Мы тоже должны рисковать, но мы должны обладать железной решимостью». Слабости нет места.

«Нам был нанесен вред, когда некоторые несогласные с нами немцы, находящиеся на высоких постах, вели переговоры с англичанами и писали им после решения чешского вопроса. Фюрер доказал свою правоту, когда у вас сдали нервы и вы слишком быстро капитулировали».

Гальдер, Вицлебен и Томас, а может, и другие участники мюнхенского заговора, вероятно, поморщились при этих словах. Очевидно, Гитлер знал больше, чем они предполагали.

В любом случае для них пришло время проявить свои бойцовские качества. Гитлер напомнил им, что он создал великую Германию посредством «политического блефа». Пришло время «испытать военную машину. Армия должна проявить себя в настоящем бою перед решающей пробой сил на Западе». Такая возможность предоставляется в Польше.

Потом он снова заговорил об Англии и Франции.

«У Запада есть только два пути борьбы против нас:

1. Блокада: она не будет эффективной из-за нашей самообеспеченности и наличия у нас источников снабжения на Востоке.

2. Нападение с Запада от линии Мажино. Я считаю это невероятным.

Еще одна возможность: нарушение нейтралитета Голландии, Бельгии и Швейцарии. Англия и Франция не пойдут на это. Польше они помочь не смогут».

Будет ли война долгой?

«Никто не рассчитывает на затяжную войну. Если бы герр фон Браухич сказал, что для завоевания Польши мне понадобится четыре года, то я бы ответил ему, что это невозможно. Утверждения о том, что Англия хочет большой войны, — нонсенс».

«Разделавшись», к своему большому удовольствию, с Польшей, Англией и Францией, Гитлер вытащил из колоды туза. Он заговорил о России.

«Наши враги рассчитывали еще на то, что Россия станет нашим противником после завоевания Польши. Враги не учли моей решимости. Наши враги подобны ничтожным червякам. Я видел их в Мюнхене.

Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложения англичан. Только безоглядные оптимисты могли думать, что Сталин настолько глуп, что не распознает их истинной цели. Россия не заинтересована в сохранении Польши… Отставка Литвинова явилась решающим фактором. После этого я моментально понял, что в Москве отношение к западным державам изменилось.

Я предпринял шаги, направленные на изменение отношений с Россией. В связи с экономическим соглашением завязались политические переговоры. В конце концов от русских поступило предложение подписать пакт о ненападении. Четыре дня назад я предпринял специальный шаг, который привел к тому, что Россия вчера объявила о своей готовности подписать пакт. Установлен личный контакт со Сталиным. Послезавтра Риббентроп заключит договор. Теперь Польша оказалась в положении, в котором я хотел ее видеть… Положено начало уничтожению гегемонии Англии. Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт».

Путь солдатам будет открыт, если Чемберлен не устроит очередной Мюнхен. «Я только боюсь, — сказал Гитлер военным, — что какая-нибудь грязная собака предложит свои услуги в качестве посредника».

После этого был объявлен перерыв на завтрак. Но к еде приступили только после того, как Геринг поблагодарил фюрера за указанный путь и заверил, что вооруженные силы выполнят свой долг[54].

Во второй части выступления Гитлер в основном внушал своим военачальникам важность стоящей перед ними задачи. По кратким записям, сделанным во время этой речи, можно судить о ее сути.

«Железная решимость с нашей стороны. Не отступать ни перед чем. Каждый должен осознавать, что мы с самого начала собирались воевать с западными демократиями. Борьба не на жизнь, а на смерть… Продолжительный мир не приведет ни к чему хорошему. Выше голову… Наши люди лучше… У них люди слабее… В 1918 году нация потерпела катастрофу только потому, что духовные предпосылки были недостаточны. Фридрих Великий выжил, потому что был силен духом.

Уничтожение Польши — первоочередная задача. Цель — уничтожить действующую армию, а не выйти на указанный рубеж. Даже если начнется война на Западе, уничтожение Польши останется первоочередной задачей. Это должно произойти быстро, учитывая время года.

Я найду пропагандистские причины для начала войны, пусть вас не волнует, правдоподобны они будут или нет. Победителя не будут потом спрашивать, правду он говорил или нет. Когда начинаешь и ведешь войну, главное не право, а победа.

Закройте ваши сердца для жалости! Действуйте жестоко! Восемьдесят миллионов человек должны получить то, на что они имеют право… Прав сильнейший… Будьте безжалостны! Пусть вам будет чуждо сострадание… Тот, кто размышлял о мире и порядке в нем, знает, что главное — успех, который достигнут лучшими при помощи силы…»

Выкрикивая ницшеанские лозунги, Гитлер довел себя до состояния крайней тевтонской ярости, но потом успокоился и дал несколько директив по поводу предстоящей кампании. Необычайно важна скорость. Он испытывает «непоколебимую веру» в немецкого солдата. Если что-нибудь произойдет, то только потому, что у командиров сдадут нервы. Прежде всего необходимо вбить клинья с юго-востока и с севера в направлении Вислы. При проведении военных операций не следует задумываться о том, что он намерен сделать с Польшей после ее поражения. На этот счет ничего конкретного он не сказал. Новая граница Германии, по его словам, будет основана «на здравом смысле». Не исключено, что он сделает из Польши маленькое буферное государство на границе Германии и России.

Приказ о начале военных действий, заявил Гитлер в заключение, будет отдан позднее, вероятно утром 26 августа.

К середине августа военные переговоры в Москве между западными демократиями и Советским Союзом окончательно зашли в тупик — большей частью из-за упрямства Польши. Англо-французская военная миссия, как мы помним, приплыла сначала в Ленинград, а потом прибыла в Москву. Это случилось 11 августа, через неделю после того, как Стрэнг покинул русскую столицу, с облегчением свалив на генералов и адмиралов трудное и неприятное дело — переговоры с русскими.

Советский маршал Ворошилов задавал вполне конкретные вопросы. Существует ли договор, по которому определялись бы действия Польши? Какую помощь войсками сможет оказать Англия французской армии в начале войны? Как поведет себя Бельгия? Ответы были неутешительными. Думенк сказал, что планы Польши ему неизвестны. Генерал Хейвуд заверил, что Англия предполагает выделить «16 дивизий на ранней стадии ведения войны и 16 позднее». Под давлением Ворошилова, который хотел знать, какова будет численность войск Англии к началу войны, Хейвуд ответил: «В настоящий момент Англия располагает пятью регулярными дивизиями и одной механизированной дивизией». Такие цифры явились для русских неприятным сюрпризом. Они были готовы выставить 120 дивизий против агрессора в самом начале военных действий.

Что касается Бельгии, то генерал Думенк на вопрос русских ответил так: «Французские войска не могут войти в Бельгию, пока их об этом не попросят, но Франция с готовностью откликнется на подобную просьбу».

Такой ответ повлек за собой основной вопрос, ради которого и собрались в Москве стороны и которого английская и французская миссии старались избежать. Во время первой встречи и во время заседания 14 августа маршал Ворошилов настаивал, что самым главным является вопрос о том, согласится ли Польша пропустить через свою территорию советские войска для противодействия немецким армиям. Если нет, то как могут союзники предотвратить быстрый разгром Польши немецкой армией? 14 августа он спросил, полагают ли генеральные штабы Англии и Франции, что Красная Армия может пройти через территорию Польши, в частности через Вильно и Галицию, чтобы вступить в соприкосновение с вражескими войсками?