Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

Дорога оказалась сложной. Поток вилял из стороны в сторону, периодически преграждая путь то зарослями камыша, то обширными полями топкой грязи. Раненый туземец, опираясь на самодельный костыль, медленно хромал вперед, не решаясь больше злить вооруженного испанца. Идти пришлось долго. Через добрых два часа, уставшие и голодные, они добрались до кораблей. Фернан сдал пленника другим солдатам, чтобы потом, по возвращении в Теночтитлан, его смогли допросить при помощи нормального переводчика. После чего Гонсалес, взяв в проводники одного из индейцев, помчался по следам охотников. Его пропажа наверняка всполошила Веласкеса де Леона и остальных.

Так и оказалось. На одной из полян был устроен пикник и, пока император и его приближенные обедали и развлекались проделками шутов, почти половина испанцев обыскивала окрестности, пытаясь понять, куда же делся Фернан. Его появление вызвало искреннее облегчение у конкистадоров. И не менее сильную тревогу, когда он рассказал о поимке убийцы.

— Ничего, доставим его в столицу. Там Марина все из него выудит, — сказал Веласкес де Леон. — Узнаем, кто желал смерти повелителю ацтеков и задавим заговор в корне.

А Монтесума в очередной раз показал, что не так уж он и беспечен, как могло показаться со стороны. Он безошибочно узнал среди толпы испанцев Гонсалеса и пригласил его для разговора.

— Вы, друзья мои, постоянно говорите, что рады оказывать мне услуги, но я даже не ожидал, что ваше усердие столь безгранично. Наверное, Фернан, ты успел истребить всех змей в лесу, чтобы они больше не угрожали моей жизни, — заметил император, намекая на утреннее происшествие с убитой рептилией.

За шуткой легко можно было прочитать подозрение. Действительно, Фернан пропустил почти всю охоту. Монтесума не мог не удивиться долгому отсутствию испанца.

— Ты так долго пропадал, что мое сердце стала терзать тревога, — продолжил император. — Местные чащи опасны для одиночки. Если уж за одну змею я наградил тебя скромной безделушкой, то за половину дня ты наверняка перебил их целые сотни. И заслуживаешь достойного подарка.

С этими словами Монтесума снял с груди золотое ожерелье великолепной работы и торжественно водрузил его на шею Фернана.

Вскоре после этого император решил возвращаться на берег. И вот тут испанцев ждал неприятный сюрприз. Пойманный с таким трудом убийца оказался мертв. Разъяренный таким поворотом событий Веласкес де Леон устроил подчиненным строгий допрос.

— Мы связали этого мерзавца и заперли в трюме, в небольшой клетушке, — отчитался один из конкистадоров. — Корабль хорошо охраняли, на него не сумел бы попасть ни один дикарь. Но примерно через час я заглянул к пленнику, а он уже не дышит.

— Тело осмотрели? — хмуро поинтересовался Себастьян, присутствовавший при разговоре.

— Да, у покойника две раны. Одна нанесена мечом, а вот вторая… Небольшая царапина на плече, но вокруг нее кожа почернела. Яд, скорее всего.

— Проклятье! — вспылил Фернан. — Я же обыскал убийцу, у него не оставалось при себе отравленных стрел.

— Скорее всего, когда мы вели пленника к кораблю, в него выстрелил кто-то из многочисленных индейцев, крутившихся на побережье, — сказал солдат. — Духовая трубка мала по размеру и почти незаметна, да и стреляет бесшумно. Я видел такие у туземцев, когда несколько лет назад исследовал побережье Флориды под началом у храброго Понсе де Леона. Сама стрела больше похожа на обычную колючку. Верная смерть, хотя и почти неразличимая для глаз.

Испанцы остались ни с чем. Единственная ниточка, которая тянулась к нанимателям убийцы, оказалась разорванной. Не меньше беспокоило и то, что заговорщики успели с такой легкостью убрать пленника. Император, его свита и конкистадоры грузились на корабли, а Веласкес де Леон и Фернан внимательно осматривали сотни индейцев, которые рассаживались по своим каноэ. Где-то среди них находился тот, кто участвовал в заговоре и, скорее всего, он был не одинок. Как вывести их на чистую воду?

До Теночтитлана бригантины доплыли без происшествий. Но испанцы вздохнули с облегчением лишь тогда, когда увидели, что их дворец не пострадал, а из него выходит Эрнан Кортес, в сопровождении нескольких десятков солдат, чтобы приветствовать охотников.

В столице же недовольство постепенно продолжало нарастать. Кортес добился размещения на верхней площадке одной из пирамид креста и иконы Божьей Матери. А также заставил Монтесуму принести вассальную присягу королю Испании. После этого конкистадоры окончательно потеряли покой. Фернан, равно как и остальные, не снимал доспехов ни днем, ни ночью. Он спал, не выпуская из ладони рукоять меча, регулярно стоял в карауле и видел, что все эти предосторожности вовсе не напрасны.

Индейские вельможи, слишком осторожные, чтобы открыто призывать к мятежу и попасть из-за этого под арест, не скрывали своего враждебного отношения к испанцам. Сторонников Кортеса все еще было слишком мало, чтобы мечтать о контроле над столицей. И без сомнения, ацтеки не собирались дожидаться, когда же чужеземцы изменят соотношение сил в свою пользу.

Вот так и сегодня. К Монтесуме пришли гости. Один из них, племянник правителя, молодой вождь Куаутемок, остановился перед входом, смерив стражу яростным взглядом. Гонсалес и сам впился в него глазами. Если этот ацтек думает, что его гнев столь грозен, что испанский кабальеро опустит взор, то он ошибается! Казалось, что совсем еще юный индеец, гордый и импульсивный, готов схватиться за оружие и попытаться освободить дядю силой. И все же до этого не дошло. Вождь смирил свое негодование и быстро вошел в зал. Там уже началась аудиенция.

Впрочем, как оказалось, поединок между Фернаном и Куаутемоком стал бы лишь мелкой досадной неприятностью по сравнению с тем, что сообщили императору его подданные. Стоило им уйти, как Монтесума пригласил к себе Кортеса вместе со всеми капитанами.

— Мой верный друг и великий брат Малинче… Горе переполняет мое сердце, но я вынужден сказать тебе то, что только что узнал. Увы, наши грозные боги Уицилопочтли и Тескатлипока разгневались. Жрецы говорят, что они грозят покинуть эти земли, оставив их совершенно беззащитными.

— Вот и славно, — буркнул Альварадо. — Мы столько сил приложили для того, чтобы изгнать проклятых демонов из этих краев, а теперь они сам вознамерились уйти. Нам только на руку. Туда им и дорога!

— Народ напуган, — продолжал император. — Если боги нас оставят, то гибель всего мира неизбежна. Жрецы говорят, что есть лишь один способ умилостивить Уицилопочтли. Нужно свергнуть символы чужих богов с наших пирамид, а всех вас пленить и принести в жертву.

Лицо его выдавало искреннюю обеспокоенность, как будто эта новость вызывала у него лишь огорчение. Итак, вызов брошен. Ацтекам надоело терпеть новые порядки, навязанные чужеземцами. Кортес, услыхав такие вести, даже бровью не повел.

— Уэй-тлатоани, я надеюсь, ты понимаешь, что мы не позволим резать себя на алтарях, — веско сказал он. — Внуши своим подданным, что эта плохая мысль. Если дойдет дело до войны, то Теночтитлану она обойдется слишком дорого.

— На этот раз даже я вам не смогу помочь, — мрачно ответил Монтесума. — Жрецы полагают, что вы меня околдовали, а потому мои слова больше не имеют прежнего влияния. Спешите, возможно, вы успеете покинуть столицу до того, как вожди соберут войска. Если пожелаете отступить, то вам не будут чинить препятствий.

Выйдя из зала, испанцы собрались на совещание.

— Дикари держат нас за круглых дураков! — злился Альварадо. — Думают, что можно вот так запросто нас запугать. «Убирайтесь, мол, пока целы, а не то хуже будет».

— Думаешь, индейцы блефуют?

Голос Кортеса был спокоен. Лицо генерал-капитана не выражало ни малейших признаков волнения. Лишь сосредоточенный взгляд выдавал напряженную работу мысли. Вспыльчивый Альварадо раздраженно передернул плечами и ответил:

— Они видят, что мы не собираемся уходить и надеются нас запугать. Жители Табаско и Тлашкалы тоже были о себе высокого мнения, пока не получили хорошую трепку!