Время для жизни 2 - taramans

«Угу… помню мы тогда удивлялись с однокашниками — откуда идет такой странный звук, когда мимо них проходит в марше «коробка» сухопутчиков. Мореманы — такой херней не страдали!».

Потом «курки» с какого-то училища связи показали им, в чем дело. Оказывается, в подошву парадных сапог, под взъемом ноги, между каблуком и ступней, вкручивался шуруп, но — не до конца вкручивался! А на этом шурупе висели две подковки — обычные металлические подковки, которые набиваются на носок обуви, или — каблук. Типа — крест на крест! И вот эти подковки, не плотно прижатые друг к другу, при парадном шаге, издавали не звон, а эдакое — шуршание, а при «отбитии» шага — еще и еле слышно звякали. Отчего и получался этот — «шурш-шурш-шурш» и невнятный металлический гул.

«Как статуя Командора, мля! Аж — мурашки по коже, от этой неотвратимости поступи!».

Казалось — глаза закроешь и всей кожей чувствуешь, как это вот угрожающее «шурш» все ближе и страшнее! Какая-то не злобная, но равнодушно холодная масса накатывает на тебя и нет от нее спасения! Эффект был — явно видимый! Гражданская толпа буквально цепенела, когда «вот это вот все» мерно приближалось к ним.

«А девочки — аж повизгивали от восторга! Хотя… почему только девочки? И дамы постарше — тоже впечатлялись! Как там… «Барыня легли-с и просють!».

Вот Косов и предложил. Мищенко удивился, но и задумался.

— Можно попробовать! Ну-ка, Косов, бери еще пятерых и дуйте в «сапожку». Скажешь — я приказал!

Попробовали! Впечатлились. Только и сомнения некоторых взяли — «Чего это новые сапоги дырками портить?».

— Дегтем потом дырочку замажешь и всего делов-то! Да и не насквозь же она, до ноги же никак не достает! — отмахнулся Иван.

Показателем была и довольная морда Ильичева, который командуя «коробкой», стоя чуть поодаль, с кошачьим удовольствием прижмуривался, прислушиваясь к мерной поступи взвода.

— Дельное предложения, Ваня! Красиво-то как слышится, а? — по окончанию занятий пихнул Степан приятеля в плечо.

«Маньяки-армеуты! Итить иху мать… Божечки, куда я попал?! Ваня! Где наши весчи?! Куда бежать-то?!».

Попала собачья лапа в колесо — пищи, но беги!

«Как там говорил в будущем Черномырдин — «Никогда такого не было, и вот — опять!». Не успели «расхлебаться» с проблемой с парадным расчетом, увеличенным временем на строевую, а здесь — новая напасть! Где на все взять времени? И ведь учебу не забросишь в долгий ящик. И командиры, и преподаватели как будто не замечают, что на курсантов наваливают обязанности, далекие от повседневных! Делают вид, как будто, так и надо!».

Косов сидел в актовом зале, среди кучи других курсантов, и размышлял — как жить дальше? Как все успеть?

Навскидку здесь присутствовало человек пятьдесят. Плюс-минус. И шушукались меж собой «курки» о предстоящем. Солдатский телеграф, ага — он такой! В данном случае — курсантский. Все всё знают! Можно предположить, что даже начальник училища еще не знает, но самый последний распиздяй-курсант — уже в курсе!

Собрали их для инструктажа по предстоящей дополнительной нагрузке. А нагрузка эта заключалась в том, что ежедневно часть курсантов будет выходить в патрули в город. Точнее — выезжать в патрули, ибо они будут — конными. Два человека в патруле.

Косов прикинул:

«Девятнадцать коняшек в наличие. Ну — пусть три лошади — на хозработах в течении дня, то есть остается — шестнадцать. Ага. Восемь пар патрульных — каждый вечер. Здесь нас около пятидесяти человек, то есть… примерно — два, ну может быть три раза в неделю! Не хило! А учиться когда? И кого мне поблагодарить за такое «счастье»? Ильичева? Или ротный тут свою пакостную лапку приложил?».

Собрали только курсантов первого курса, то есть второй — не привлекают вовсе. Это, в общем-то, понятно — тем через пару месяцев экзамены предстоят и выпуск! Но вот почему из почти пятисот человек выбрали именно этих пятьдесят, и почему он попал в это число?!

Стоило признать, что Косов, ранее никогда даже не подходивший к транспортному средству под литером «капэдэ-4 иго-го», за зиму изрядно поднатаскался в его освоении. С помощью Ильичева. Никаким кавалеристом он не стал, но ездил вполне прилично. По крайней мере — гораздо лучше многих во взводе!

«Вот удивительно — несмотря на то, что автомототранспорт совсем-совсем не так распространен здесь по сравнению с будущим, то есть гужевой транспорт — везде и всюду если не занимает передовые позиции, то очень даже в деле, но большинство курсантов, больше половины — точно, имеет весьма слабые представления — что делать с коняшкой, если тебе надобно проехать из точки «А» в точку «Б». Можно только предположить, что происходит это оттого, что подавляющее большинство парней — вовсе не деревенские, а из городов, городков и прочих крупных поселков».

Косов и раньше предполагал, что РККА в своем командирском составе — все меньше крестьянская, а все больше — рабочая, или даже — служащая. И здесь, пообщавшись с парнями, понял — примерно так и есть. В их взводе вообще именно деревенских парней было трое или четверо. Остальные — либо омичи, или жители других окрестных городов, либо различных райцентров и рабочих поселков.

«Это понятно. Все же уровень образования в деревнях остается по-прежнему — невысок. Со слов парней — пять-шесть классов, изредка — семь — это норма для деревенской молодежи. Работать начинают рано, и впрягаются во взрослую жизнь раньше своих городских сверстников. Вот у последних — возможностей учиться дольше все же больше! Ну а значит и парней, ранее имевших дело с лошадьми, немного».

Иван сидел молча, выхватывая из общего фона разговоров обрывки информации по существу дела.

— Говорят, что частенько такие патрули организуют. Не каждый год, но все-таки — нередко. Вот в прошлом году — не было! — разглагольствовал какой-то курсант, как помнится — из четвертой роты.

— А чего? Неплохо же… на конике покатаешься, погода хорошая, девчонки гуляют! — доносилось с другой стороны.

— Ага… а за учебу что, никто спрашивать не будет, что ли? Догонять-то как? — возражал «романтику» кто-то более рациональный.

— Ну да… так-то наверстывать придется! Хотя… в другие наряды, наверное, ставить не будут!