Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 1 - В. Новиков

Хаким, сменивший со временем бычью маску на четырехслойное покрывало белого шелка, расшитое драгоценными камнями, сделался необычайно популярен в Хорасане. В битвах с халифами-Аббасидами войско Пророка Под Покрывалом не раз одерживало победу. Роль Хакима в сражениях сводилась к пению молитв, возносимых к божеству с хребта рыжего верблюда в самой гуще схватки. Но ни одна стрела не коснулась Пророка. Казалось, он ищет опасности, — как-то ночью, встретив отвратительных прокаженных, он расцеловал их и одарил золотом и серебром. Правление Хаким перепоручил шести-семи своим приверженцам. Сам же он был склонен к размышлениям и покою; гарем из ста четырнадцати слепых женщин предназначался для удовлетворения нужд его божественного тела.

Еретическая космогония Хакима основывалась на существовании некоего призрачного Бога, не имеющего ни имени, ни облика. От него происходят девять теней, населивших и возглавивших первое небо. Из первого демиургического венца произошел второй, тоже с ангелами, силами и престолами, а те, в свою очередь, основали другое небо, находящееся ниже. Второе святое сборище было отражено в третьем, то — в следующем, и так до 999. Управляет ими владыка изначального неба — тень теней других теней.

Земля, на которой мы живем, — это просто ошибка, неумелая пародия. Зеркала и деторождение отвратительны, ибо умножают и укрепляют эту ошибку. Основная добродетель — отвращение. Рай и ад у Хакима были не менее безотрадны. «В этой жизни, — обещает Хаким, — вы терпите муки одного тела; но в духе и в воздаянии — в бесчисленных телах». Рай же представляется местом, где всегда темно и повсюду каменные чаши со святой водой, а блаженство этого рая — «особое блаженство расставаний, отречения и тех, кто спит».

На пятый год своей пророческой жизни Хаким был осажден в Са-наме войсками халифа. Продовольствия и воинов хватало, вдобавок ожидалась скорая подмога сонма ангелов света. Внезапно по крепости распространился страшный слух. Когда одну из женщин гарема хотели казнить за прелюбодеяние, она объявила, что на правой руке Пророка нет безымянного пальца, а на остальных пальцах нет ногтей.

На высокой террасе, при ярком солнце Хаким просил свое божество даровать победу. К нему приблизились два его военачальника и сорвали с него расшитое драгоценными камнями Покрывало.

Все содрогнулись. Лик, побывавший на небесах, действительно поражал белизною — особой белизной пятнистой проказы. Бровей не было, нижнее веко правого глаза отвисало на дряблую щеку, тяжелая бугорчатая гроздь изъела губы, нос, разбухший и приплюснутый, как у льва,

Хаким в последний раз попытался обмануть окружающих:

— Ваши мерзкие грехи не дают вам узреть мое сияние…

Его не стали слушать и проткнули копьями.

В. С.Кулагина-Ярцева

История вечности

(Historia de la eternidad)

Рассказы, эссе (1936)

Произведения, вошедшие в цикл «История вечности», объединены прежде всего интересом автора, их отличают свои особенности, некая цикличность, повторяемость событий во времени, замкнутость…

Один из рассказов, включенных в «Историю вечности», — «Приближение к Альмутасиму».

Рассказ представляет собою нечто вроде рецензии на появившийся в Бомбее в 1932 г. роман, написанный адвокатом Миром Бахадуром. Герой романа, чье имя ни разу не названо, — студент права в Бомбее. Он отошел от религии своих родителей — ислама, но на исходе десятой ночи месяца мухаррама оказывается в гуще потасовки между мусульманами и индусами. Три тысячи человек дерутся, и студент-вольнодумец, потрясенный этим, вмешивается в борьбу. В отчаянной драке он убивает (или думает, что убивает) индуса. Появляется конная полиция и принимается хлестать всех подряд. Студенту удается убежать почти из-под конских копыт. Он добирается до окраины города и, перелезши через ограду, оказывается в запущенном саду, в глубине которого высится башня. Свора собак с шерстью «лунного цвета» кидается на него из-за черных кустов. Преследуемый студент ищет спасения в башне. Он взбегает по железной лестнице, на которой не хватает нескольких ступенек, и оказывается на плоской крыше с зияющим колодцем в центре. Там он встречает изможденного человека, который признается, что его занятие — красть золотые зубы трупов, которые на ночь оставляют в башне. Рассказывает он и другие мерзкие вещи, со злобой говорит о каких-то людях из Гуджарата. На рассвете обессиленный студент засыпает, а проснувшись, обнаруживает, что вор исчез, а с ним — несколько сигарет и серебряных рупий студента. Вспоминая о прошедшей ночи, студент решает затеряться на просторах Индии. Он размышляет о том, что оказался способен убить идолопоклонника, но вместе с тем не знает, кто более прав — мусульманин или идолопоклонник. Из головы у него не выходит название «Гуджарат», а также имя некой «малкасанси», женщины из касты грабителей, на которую с особенной злостью обрушивался грабитель трупов. Студент приходит к выводу, что злоба такого гнусного человека может быть приравнена к похвале, и решает — без особой надежды — отыскать эту женщину. Помолясь, студент неторопливо пускается в путь.

Далее в повествовании появляется множество действующих лиц, а приключения студента продолжаются на низменностях Паланпура, на один вечер и одну ночь герой задерживается у каменных ворот Биканера, он видит смерть слепого астролога в предместье Бенареса, становится участником заговора в Катманду, молится и блудит среди чумного зловония Калькутты, наблюдает рождение дня на море из конторы в Мадрасе, наблюдает умирание дня на море с балкона в штате Траванкор и замыкает орбиту расстояний и лет в том же Бомбее в нескольких шагах от сада с собаками лунной масти. Неверующий и сбежавший с родины студент попадает в общество людей самого низкого пошиба и приспосабливается к такой жизни. Внезапно он замечает в одном из окружающих его подонков какое-то смягчение: нежность, восхищение, молчание. Студент догадывается, что сам его собеседник не способен на такой внезапный взлет, следовательно, в нем отразился дух какого-то друга или друга его друга. Раздумывая над этим, студент приходит к мистическому убеждению:

«Где-то на земле есть человек, от которого этот свет исходит; где-то на земле есть человек, тождественный этому свету». И студент решает посвятить жизнь поискам этого человека.

Он ловит слабые отблески, которые эта душа оставила в душах других: в начале — легкий след улыбки или слова; в конце — яркое горение разума, воображения и доброты. По мере того как обнаруженные студентом люди оказываются все более близко знакомыми с Альмутасимом, доля его божественности все увеличивается, но понятно, что это лишь отражения. Перед Альмутасимом студент встречает приветливого и жизнерадостного книготорговца, а перед ним — святого. После многолетних странствий студент оказывается в галерее, «в глубине которой дверь и дешевая циновка со множеством бус, а за нею сияние». Студент спрашивает Альмутасима. Мужской голос, невероятный голос Альмутасима, приглашает его войти. Студент отодвигает циновку и проходит.

На этом заканчивается изложение самого текста и следуют некоторые критические замечания: Мир Бахадур Али писал роман как аллегорию: Альмутасим — это символ Бога, а этапы пути героя — это в какой-то мере ступени, пройденные душой в мистическом восхождении. По некоторым описаниям можно судить, что Альмутасим должен внушать идею о едином Боге. В первой сцене романа можно найти аналогии с рассказом Киплинга «В городской стене». Следует также отметить, что существуют некие точки соприкосновения романа с «Беседой птиц» Фаридаддина Аттара. Содержание этой поэмы персидского мистика состоит в следующем: прилетевший издалека царь птиц Симург (чье имя означает «Тридцать птиц») роняет в центре Китая великолепное перо, и птицы, уставшие от анархии, отправляются на его поиски. Они преодолевают семь долин или морей. Многие из странников отказываются от поисков, многие погибают. Пройдя очищение, лишь тридцать птиц вступают на гору Симурга. Вот они видят его, и им становится ясно, что они и есть Симург и что Симург — каждая из них и все они вместе. Точками соприкосновения с романом Мира Бахадура Али можно считать несколько слов, приписываемых Альмутасиму, которые развивают сказанное прежде героем, это (и другие туманные аналогии) может служить обозначению тождества искомого и ищущего, означать тождество искомого и ищущего, может означать, что последний влияет на первого. В одной из глав содержится намек на то, что Альмутасим и есть тот «индус», которого студент, как ему кажется, убил.

В. С. Кулагина-Ярцева

Вымышленные истории (Ficciones)