Путешествие на Запад. Том 3 - У. Чэнъэнь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Желтый густой туман повис;
Его пронизывают лучи
Цвета спелого абрикоса.
Желтый густой туман повис,
Вверх поднимаясь и падая вниз.
Он исходит из ребер даоса.
Пронзают туман золотые лучи:
Это тысяча глаз, словно звезды в ночи!
Их взоры, как огненные мечи,
Исходят из ребер даоса.
Словно ты в бочке сидишь золотой,
Иль медный колокол над тобой,
Или еще в западне какой
Находишься, – ты, что стремился в бой!
Силу свою проявил чародей,
Врага своего ослепил злодей
Так, что солнце из глаз его скрылось,
И день стал в очах его ночи темней,
И небо мглой застелилось.
Дыханьем своим раскаленным даос
Противника охватил,
Ожег ему губы, глотку, нос
И грудь ему опалил.
Сунь У-куну нечем больше дышать —
Воздух горит огнем!
Сунь У-куну некуда больше бежать —
Желтый туман кругом!
Сунь У-кун растерялся, не зная, что предпринять. Он кружился на одном месте, ослепленный золотистыми лучами, и не мог двинуться ни вперед, ни назад. Ему казалось, что он попал в какую-то бадью. Но ужаснее всего было то, что лучи жгли насквозь и он больше не мог выносить их. Он совсем обезумел; сделав отчаянный прыжок вверх, он хотел пробить слой золотистых лучей, но, ударившись о них, свалился на землю головой вниз и, как говорится, «закопал носом репку». От удара у него сильно разболелась голова. Он стал поспешно ощупывать ее руками и с ужасом убедился в том, что вся макушка у него разбита.
– Как не повезло! Вот неудача! – горестно восклицал Сунь У-кун! – Даже хваленая моя головушка на этот раз подвела! Было время, ее рубили и топорами и тесаками, но ничто не брало ее: она оставалась невредимой. Как же получилось, что от каких-то золотистых лучей она вдруг пострадала? Чего доброго, не заживет да еще начнет гноиться! А если и заживет, все равно останется след, и она утратит свою былую славу.
Между тем лучи продолжали нестерпимо жечь его, и он стал думать, как бы спастись:
– Вперед податься нельзя, назад – тоже нельзя; налево – невозможно, направо – тоже. Вверх никак не пробьешься: совсем голову себе проломаешь. Что же делать? Как быть? А ну его, – выругался Сунь У-кун. – Пролезу под землей!
Ну, как не похвалить нашего Великого Мудреца! Прочитав заклинание, он встряхнулся и превратился в животное, похожее на ящера и способное прорывать подземные ходы даже через горы. В народе оно называется Линлинлинем. Вот послушайте, как оно выглядит:
Когти его железные обладают силой такою,
Что камни под ними дробятся сеянною мукою.
Тело его покрыто крепкою чешуею,
Словно непроницаемою кованною бронею.
Как две звезды в потемках очи его сияют,
Светом неугасимым путь его озаряют.
Его заостренное рыло крепче алмаза и стали,
Такое сверло чудесное в лавке найдешь едва ли!
Он им любой подземный путь себе прорывает,
Будто ножом отточенным луковицу разрезает.
Недаром сильнейшее снадобье носит ящера имя —
Сам же среди народа зовется он Линлинлинем.
Посмотрели бы вы, с каким проворством стал вгрызаться в землю Сунь У-кун, напрягая все мышцы головы! Прорыв подземный ход длиною более двадцати ли, он высунул голову на поверхность. Как оказалось, золотистые лучи действовали только на десять с лишним ли. Сунь У-кун благополучно вылез из земли и принял свой настоящий облик. От напряжения у него ныло и болело все тело, он чувствовал себя совсем разбитым, и слезы неудержимым потоком струились из его глаз. Упавшим голосом он начал причитать:
О мой отец, о мой наставник дорогой!
Изгладится ль из памяти то время,
Когда горы большой с меня свалили бремя,
И, к вере приобщась, пошел я за тобой?
В пути на Запад отдыха не знал…
Меня не изумляли, не страшили
Ни злобных демонов разнузданные силы,
Ни горных рек разлив, ни моря грозный вал,
А здесь на ровном месте оступился,
В открытую канаву провалился…
С тобой, наставник мой, и я в беду попал!
Предаваясь безутешной скорби, прекрасный Царь обезьян, Сунь У-кун, вдруг услышал, что за склоном горы кто-то горько плачет. Он быстро выпрямился, утер слезы и, оглянувшись, стал всматриваться. Он увидел женщину в глубоком трауре. Всхлипывая, она медленно приближалась к нему. В левой руке она несла плошку с жидкой пищей, а в правой держала жертвенные бумажные деньги, которые по обычаю сжигают на могиле.
«Верно говорится в пословице, – подумал Сунь У-кун со вздохом, кивнув головой: – “Кто слезы льет, – встречается с тем, кто так же, как он, плачет; кто надрывается в печали, тому такой же горемыка попадается на пути!” Интересно знать, отчего так убивается эта женщина? Дай-ка я ее расспрошу», – решил он.
Вскоре женщина подошла совсем близко. Он почтительно поклонился ей и спросил:
– О милостивая женщина! Скажи мне, о ком ты плачешь?
Глотая слезы, женщина отвечала:
– Мой муж покупал бамбуковые жерди в даосском монастыре – храм Желтого цветка и повздорил с настоятелем, который в отместку опоил мужа отравленным чаем. Я несу на его могилу эти жертвенные деньги в память о нашем супружестве.
Сунь У-кун заплакал. Женщина страшно обозлилась и гневно закричала на него:
– Какой же ты невежа! Я горюю и скорблю о моем муже, полна негодования на обидчика, а ты позволяешь себе издеваться надо мной и передразнивать меня!
Отвешивая почтительные поклоны, Сунь У-кун стал оправдываться:
– О милостивая женщина! Смири свой напрасный гнев! Выслушай меня! Я ведь старший ученик и последователь Танского монаха Сюань-цзана, который идет на Запад из восточных земель великого Танского государства, и зовут меня Сунь У-кун. В пути нам попался даосский монастырь – храм Желтого цветка, и мы зашли в него, чтобы дать коню передохнуть. Даосский монах, оказавшийся там, не знаю, что он за оборотень, водил дружбу с семью паучихами, принявшими образ дев. А эти паучихи, еще когда мы проходили мимо Паутиновой пещеры, вознамерились погубить моего наставника, но мне и двоим другим ученикам и последователям наставника, Чжу Ба-цзе и Ша-сэну, удалось спасти его от гибели. Паучихи прибежали сюда, в даосский монастырь, и