Хроники Сиалы: Крадущийся в тени. Джанга с тенями. Вьюга теней - Алексей Пехов

Неизвестно сколько времени я так пролежал. Может, секунду, а может, целый век. Звезды упорно не желали исчезать, проносились в задорном хороводе и от их безумия меня начало мутить. Ко всем вышеперечисленным неприятностям можно добавить, что от удара соображал я с трудом и какими-то урывками.

И все дальнейшие события я лицезрел как бы со стороны.

Вот надо мной склонился Кли-кли. Надо сказать, что гоблин был цел и невредим, если не считать ссадины на щеке и порванного плаща.

— Гаррет! Да Гаррет же! Тьма тебя раздери! Вставай! Вставай же!

Чего он так кричит? Я же не глухой. И откуда здесь столько досок? Ах да! Телега!

— Вставай, Танцующий в тенях! Они близко!

Х’сан’кор съешь его язык! Ну чего этот шут ко мне пристал? Мне бы с часок отлежаться, и я буду как новенький. Пусть Угря достает! Кстати, как он там поживает?

Пришлось совершить над собой усилие, отвлечься от Кли-кли, который пытался мне что-то втолковать, и повернуть голову в сторону предполагаемого нахождения воина.

Ага! Угорь рядом со мной, только руку протяни. Лицо у парня залито кровью, он опирается руками на трофейный меч и питается встать с колен. Я даже зауважал Дикого еще сильнее. Упорный все-таки парень наш Угорь!

— Беги, Кли-кли! Предупреди! — просипел воин.

Бежать? От кого? И предупредить кого? В глазах Кли-кли, услышавшего приказ воина, вспыхнул испуг.

— Я вас не оставлю!

— Давай, шут, — сам не знаю для чего сказал я. Голос у меня был ничуть не лучше, чем у Угря. — Предупреди кого надо, и мы с тобой выпьем морковного сока…

В горле у меня настолько пересохло, что я готов был вылакать все Холодное море, несмотря на то что оно очень соленое.

— Постарайся выжить, Танцующий! — Кли-кли бросил на меня прощальный взгляд и исчез из поля зрения.

Куда это он? А! Ну конечно! Побежал куда-то предупреждать кого-то. Вон как смылся, видать, очень хочет сока. Большой ему в этом удачи! И личного счастья…

Гарракцу встать не дали. Какие-то люди окружили его, выбили из руки меч и ударили по затылку. Угорь упал на землю и больше не шевелился. Я сделал попытку подняться, но отчего-то руки и ноги меня не слушались, и я попросту закрыл глаза, давая понять этим нехорошим людям, что разговаривать с ними претит моему воспитанию.

Тысяча демонов тьмы! Ну и вмазались же мы в так некстати подвернувшийся дом! Ну не мог он, что ли, отойти в сторонку?!

Тьма! Не о том я думаю!

— Этот жив? — спросил кто-то стоявший надо мной.

— Угу! Но в отключке! — Говоривший весьма ощутимо пнул меня под ребра.

Я же говорю, нехорошие люди!

— Берем с собой или одного нам хватит?

— Одного хватит. — Еще один пинок. — Этого в расход.

— Я тебя в расход быстрее отправлю! — Еще один голос. — Обоих хватаем! Или ты такой умный и с Ризусом сам будешь разговаривать?

— Да я же пошутил!

— Тупая шутка, придурок! Недомерка упустили!

— Да что может этот гоблин?

— Может! Еще как может принести нам целый воз неприятностей!

— Послать ребят вдогонку?

— Ха! Ты бы еще через год опомнился! Он на своих коротеньких ножках нас всех обгонит! Зеленого уже не достанешь, он в переулках затеряется так, что днем с фонарем не сыщешь. Хватит разговоров. Грузите этих, пока стража не нагрянула и народ не стал собираться!

Меня взяли за ноги и за руки и куда-то понесли.

Вот так всегда. Как только в городе случается серьезная заварушка, всех стражников и прохожих попросту сдувает с улиц. Потом, когда наступает тишь да гладь, они, конечно, появляются и бьют себя пяткой в грудь. Мол, задержали нас неотложные дела, а то бы мы их всех!

Меня бросили на что-то жесткое. Кто-то ругнулся, хлопнула дверь, и пол, дернувшись, заскрипел. Кажется, я очутился в карете. Но почему же меня так бесцеремонно уронили? Ребята могли вежливо пригласить прокатиться с ними. Неужели они думали, что я, такой вежливый и безотказный, не соглашусь залезть в карету?

Кто-то тихо застонал у меня над ухом. Угорь?

Пришлось открыть глаза, чтобы удовлетворить свое любопытство. Как оказалось, я лежу на полу кареты по соседству с потерявшим сознание Угрем. Кроме нас тут находились ребята-арбалетчики, которые не далее как пять минут назад попытались подстрелить некоего Гаррета и его компанию.

У орков есть великолепная поговорка: «Любопытство гоблина в Лабиринт завело». Один из нехороших парней заметил, что я открыл глаза, и воскликнул:

— Эй, этот пришел в себя!

Я хотел ему сказать, что я, собственно, никуда и не уходил и я не этот, у меня есть имя, но язык отчего-то отказался слушаться.

— Так выруби его, — безразлично посоветовали арбалетчику.

Последнее, что я увидел, прежде чем погрузился в темное ничто, — камнем падающую на меня дубинку.

Глава 5

Разговоры в темноте

Я шел по широкому темному коридору, стены которого были выложены грубым булыжником и покрыты то ли мхом, то ли лишайником. Света здесь практически не было, и мне приходилось касаться стены рукой, чтобы не пропустить случайный поворот.

Потолок плясал как спятивший дождевой червяк. Трижды я касался его макушкой, но стоило сделать всего лишь несколько шагов — и сколько ни тяни руку вверх, никакой преграды под пальцами не ощущается — лишь пустота, тьма и слабый сквознячок.

В голове у меня роились тысячи вопросов. Как я сюда попал? Куда иду? Зачем? Что ищу во тьме этого подземелья? №подземелье ли это?

Очень сомнительно, особенно если исходить из того, что через каждые двадцать шагов моя рука натыкалась на металлическую дверь с маленьким решетчатым окошком. Двадцать шагов грубого камня и мха под рукой, а затем пальцы ощущают холодный и мокрый от подземной сырости металл. А затем снова двадцать шагов камня.

У меня создавалось ощущение, что я нахожусь на самом нижнем ярусе какой-то огромной тюрьмы.

Коридор казался бесконечным. Иногда из-за дверей доносились стоны и бормотание, но большей частью за ними жила оглушающая тишина. Кто находился в этих подземных казематах? Узники, безумцы, пленные или души тех, для кого дорога в свет или тьму закрыта на веки вечные? Ответа на эти вопросы у меня не было, так же как и желания узнавать, кто же на самом деле сидит в камерах.

Когда я проходил мимо очередной двери, из-за нее раздался безумный хохот. Я от неожиданности отпрыгнул к противоположной стене коридора и ускорил шаги, стараясь оказаться как можно дальше от сумасшедшего узника. Но смех еще долго метался по стенам и потолку, и, подгоняя, бил меня по спине.

Спустя три вечности, когда я уже сбился со счета шагов, мне почудился слабый запах моря.