Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

жизни архитектора, в 1845 году, Виссарион Белинский напишет: кто хочет увидеть Петербург «как великолепный и прекрасный город, столицу России… тому, разумеется, достаточно только взглянуть на Александринский театр, который, с его прелестным сквером впереди, садом и арсеналом (павильонами. — Ю. О.) Аничкина дворца с одной стороны и Императорскою Публичною библиотекою с другой, составляет одно из замечательнейших украшений Невского проспекта».

Создавая площадь, Карл Иванович рассчитал так, что прямо против нее — по другую сторону Невского — открылась Малая Садовая, в глубине которой замыкает общую панораму перестроенный им торец конюшни Инженерного замка. На углу Малой Садовой и Невского в начале XX столетия отстроили пышный магазин Елисеева, а во времена архитектора в подвальном этаже дома находилась винная торговля, а в бельэтаже — продажа китайского чая.

Если двигаться дальше по этой солнечной стороне проспекта, то на углу Садовой, там, где теперь книжный магазин и Театр кукол-марионеток, помещались мебельная фабрика и мебельный магазин семейства Туров. Росси бывал здесь и хорошо знал владельцев. На фабрике по его рисункам готовили мебель для Елагина и Михайловского дворцов.

Наискосок — Гостиный двор, который он нередко посещал: когда был маленьким, вместе с матерью, а позже, вероятно, с женой.

На месте теперешнего кафе «Север» стоял когда-то дом архитектора Франческо Бартоломео Растрелли, строителя Зимнего дворца. Дворец — центр города. Императорский указ, запретивший строить обывательские дома выше Зимнего, на многие десятилетия вперед определил архетектонику Петербурга. Но вряд ли интересовало Карла Ивановича место, где жил его дальний предшественник. Опыт прошлых поколений редко служит нам наукой.

За бывшим домом Растрелли, за Армянской церковью вливается в Невский Михайловская улица, проложенная Карлом Росси. Отсюда с проспекта открывается чудный вид на творение зодчего — Михайловский дворец. Как заметил современник архитектора, один из авторов «Отечественных записок», «…по величию наружного вида дворец сей послужит украшением Петербурга». Справа по Михайловской — Дворянское собрание, зал которого много позже переделали для Филармонии. Слева — гостиница. Перестроенная в конце прошлого столетия она дожила до наших дней под названием «Европа».

За Михайловской улицей, чуть отступив в глубину, — костел Святой Екатерины. Здесь Росси венчался, здесь крестили его детей.

Наискосок от костела, на противоположной стороне, в трехэтажном доме на берегу Екатерининского канала жил А. Воронихин. У него бывал Росси. И немало часов провели они в увлекательных дружеских беседах…

Но Невский зовет, манит, приглашает следовать дальше и обещает новые встречи.

Вот на углу проспекта и Мойки, у самого Полицейского моста (теперь Народный мост), — пышный и величественный дворец Строгановых, построенный в стиле барокко. Им восторгались современники, им восхищаются в XX столетии, но вряд ли привлекал он внимание Росси, прославленного мастера позднего классицизма. Для него барокко — образец аляповатой безвкусицы. Ну что ж, у каждой эпохи свои определения прекрасного, и спорить с ними не следует.

Перейдя на другую сторону Невского, зодчий мог посетить (в нынешнем доме 20 — западном крыле дома Голландской церкви) выставку от «Общества поощрения художников», где в середине 30-х годов продавалась литографированная панорама проспекта, исполненная по рисункам художника В. Садовникова. О ней, судя по газетному сообщению, «…известные своими дарованиями архитекторы Росси и Монферран с похвалой отозвались…», ибо «Панорама сия есть самый похожий портрет нашего красавца Невского проспекта».

Район Полицейского моста — царство гурманов. Если от упомянутой выставки свернуть направо, на набережную Мойки, то можно зайти в ресторацию Сен-Жоржа, или, как ее стали называть в конце 20-х годов, — Донона. Напротив нее, на другом берегу Мойки, — ресторан Александра.

Возвращаясь от него к Невскому, следует заглянуть в маленькую лавку Диаманта, в которой продают страсбургские пироги, ветчину и разные деликатесы. На углу проспекта и набережной — прославленная кондитерская Вольфа и Беранже (ныне дом 18). Здесь собираются поэты, артисты, художники… Именно отсюда уехал Пушкин на Черную речку… Дом, некогда принадлежавший петровскому адмиралу К. Крюйсу, перестроил архитектор В. Стасов. Случилось это как раз в тот год, когда Карл Росси перебрался из Твери в Петербург. (Теперь в доме кафе «Литературное» и магазин «Старая книга».)

Прямо против него, на другой стороне проспекта, в теперешнем доме 15 во времена Карла Ивановича помещались известная типография и книжная лавка Плюшара и редакция журнала «Отечественные записки», издатель которых П. Свиньин не раз воздавал должное высокому таланту зодчего. До 1826 года в этом же доме находился ресторан Талон, упомянутый Пушкиным в «Онегине»:

К Talon помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

Бытописатель петербургских нравов М. Пыляев опубликовал отрывки из дневника за 1829 год некоего посетителя большинства столичных рестораций: «2-го июня. Обедал в немецкой ресторации Клея, на Невском проспекте. Старое и закопченное заведение. Больше всего немцы, вина пьют мало, зато много пива. Обед дешев… 3-го июня обед у Дюме. По качеству обед этот самый дешевый и самый лучший из всех обедов в петербургских ресторациях, Дюме имеет исключительную привилегию — наполнять желудки петербургских львов и денди…»

Заметим, что эту привилегию Дюме получил после закрытия ресторана Талон. Из писем Пушкина к жене весной 1834 года: «…явился я к Дюме, где появление мое произвело общее веселие: холостой Пушкин!»; «Обедаю у Дюме часа в 2, чтоб не встретиться с холостою шайкою».

Однако вернемся к дневнику гурмана: «4-го июня. Обед в итальянском вкусе у Александра… по Мойке у Полицейского моста. Здесь немцев не бывает, а более итальянцы и французы. Впрочем, вообще посетителей немного. Он принимает только хорошо знакомых ему людей… Макароны и стофато превосходны!.. (Не сюда ли заходил порой Карл Иванович, чтобы за бутылкой доброго вина отдохнуть в кругу друзей и знакомых? — Ю. О.) 5-го. Обед у Леграна, бывший Фельета, в Большой Морской… В нынешнем году обед за три рубля ассигнациями здесь прекрасный и разнообразный. Сервизы и все принадлежности — прелесть… 6-го июня. Превосходный обед у Сен-Жоржа, по Мойке (теперь Донон)… Домик на дворе деревянный, просто, но со вкусом убранный, Каждый посетитель занимает особую комнату… на балконе обедать прелесть; сервизы превосходные, вино отличное. Обед в три и пять рублей ассигнациями…»

Пора покинуть этот обольстительный перекресток и двинуться дальше по Невскому. Уже видна замыкающая его зеленая стена бульвара, а над ней массивный куб и колоннада центральной башни Адмиралтейства. Сияет на солнце, вонзившись в белесое небо, золотая игла, увенчанная гордым парусником. Много десятилетий бытовала легенда, что трюм его набит золотыми червонцами петровской чеканки. Увы, и она, подобно многим другим легендам, не получила подтверждения.

Однако не будем доходить до Адмиралтейства, а сразу за кондитерской Вольфа и Беранже свернем направо, на Малую Миллионную, и перед нами неожиданно возникнет огромная арка и два трубящих гения Славы, застывшие над ее пролетом.

Арка необычна. Фактически это три арки, стоящие друг за другом. Причем две из них поставлены чуть под углом по отношению к первой. Они как бы