Варяго-Русский вопрос в историографии - Вячеслав Фомин

В 1997 г. лингвист О.Н.Трубачев, подытоживая, что «затрачено немало труда, но племени Ros, современного и сопоставимого преданию Нестора, в Скандинавии найти не удалось», подчеркнул: «...Скандинавская этимология для нашего Русь или хотя бы для финского Ruotsi не найдена». Напомнив мнение польского ученого Я.Отрембского, высказанное в 1960 г., что норман- ская этимология названия «Русь» «является одной из величайших ошибок, когда либо совершавшихся наукой», Трубачев заключил: «Сказано сильно, но, чем больше и дальше мы вглядываемся к этому "скандинавскому узлу", тем восприимчивее мы делаемся и к этому горькому суждению». И свое научное неприятие скандинавской этимологии он завершал словами: нас долгое время пытаются уверить, «что и название какой-то части Швеции или шведов (?), и свое собственное имя (?) мы получили от финнов, как-то при этом даже не дают себе труда задуматься над социологическим и социолингвистическим правдоподобием этого ответственного акта. Ведь к заимствованию побуждает престиж дающей стороны, а был ли он тогда (более тысячи лет назад!) в нужном размере у небольших и вынужденно малочисленных и небогатых во всех отношениях племен примитивных охотников и рыболовов, которыми были на памяти истории (и археологии) так и не поднявшиеся до уровня собственной государственности финны (XX век - не в счет)».

Далее подчеркнув, что в литературном современном языке Ruotsi значит «Швеция», ruotsalainen - «швед», Трубачев пояснил: «В народных говорах картина разнообразнее. Например, в северно-карельских говорах ruotsalainen выступает в значении 'лютеранин, финн', карельско-олонецкое ruot'tši значит 'Финляндия', а также 'финн, лютеранин', редко - 'швед', тверское карельское ruot'tšalaińi - 'финн', людиковское карельское ruot'š - 'финн, лютеранин', 'Финляндия, Швеция'». Он также заострил внимание на том, что по всей финской периферии - северной и восточной - ruotsi означает «русский, Россия» и что «периферия обнаруживает и сохраняет прежде всего архаизмы (слова, значения)». Остановившись на данных пермских языков - коми роч «русский», удмуртский зуч «русский», Трубачев, исходя из того, что прапермская общность распалась около VIII в., генезис прапермского *roč «русский» датировал временем до расселения и ставил «его появление, как и появление родственной (или предшествовавшей ему) западнофинской формы *rōtsi, в связь с формами, существование которых на Юге к VI-VII вв., по-видимому, уже реально. Я предполагаю распространение к этому времени не только в собственно Северном Причерноморье, но и у славян Подонья и Поднепровья форм, предшествующих историческому Русь, южных по происхождению».

В 2006 г. языковед К.А. Максимович констатировал, что скандинавская версия «остается не более чем догадкой - причем прямых лингвистических аргументов в ее пользу нет, а косвенные нейтрализуются таким же (или даже большим) количеством контраргументов», и что в лингвистке, как и в математике, доказательства типа «определения одного неизвестного (*rôp(e)R) через другое (Ruotsi)... не имеют силы». Во-первых, этимология имени «Руси» в интерпретации В.Томсена «отвергнута германистами, поскольку в скандинавских источниках сложные rôdsmœn и rôdsbyggiar не встречаются вообще, а термин rôdskarlar 'жители Рослагена' засвидетельствован лишь с XV в. - при этом данный тип сложения, содержащий s, по соображениям исторической фонетики, не может быть древнее XIII в.». Следовательно, «даже если фин. Ruotsi было заимствовано от шведов, это не могло произойти ранее XIV в., когда этноним Русь уже насчитывал как минимум пять веков письменной истории». Во-вторых, гипотеза С.Экбу о существовании якобы в VI-VII вв. гипотетической праформы rôp(e)R («гребля»), к которой якобы восходит финское Ruotsi, наталкивается «на трудности историко-фонетического характера», что она маловероятна «по соображениям семантики» и что отсутствуют типологические параллели «для семантического перехода 'занятие (или предмет)' —*'название народа'».

В-третьих, скандинавская версия не объясняет, почему древнейшие варианты названия Руси «в немецких источниках, начиная с IX в. (Ruzara, Ruzzi, Ruzi)», происходят с юга Германии, и, «как показывает наличие в корне и, заимствованы из славянского (древнерусского) языка, хотя более естественным было бы заимствование данного слова на севере Германии непосредственно из древнешведского (но тогда с корневым о, как в *rôps)». В-четвертых, она не объясняет то «странное обстоятельство», «что восточные славяне, имевшие непосредственные контакты со скандинавами, почему-то заимствовали основу *rôđs- опосредованно, через финнов». В-пятых, в рамках этой версии не находят удовлетворительного ответа вопросы, поставленные еще Гедеоновым, и ей противоречат многочисленные сообщения византийских и арабских авторов о «русах», локализующие ее в Северном Причерноморье. И ученый также указал на тот факт, что обозначение шведов как ruotsi наблюдается в центре финского ареала (территории чуди, веси, суми), тогда как на его периферии (территории саамов, волжских и пермских народов) так именовали русских. А согласно, напомнил Максимович, «языковому закону "инновационного центра", именно значения 'шведы' и 'финны' в центре ареала должны считаться поздними и вторичными, тогда как периферийное значение 'славяне, русские' - исконным».

Проведенный в 2008 г. автором этих строк обзор всех норманистских вариантов происхождения имени «Русь» можно выразить словами Гедеонова, в 1876 г. заметившего в адрес Куника, что он «является ныне с новооткрытым (пятым или шестым, по порядку старшинства) мнимонародным, у шведов IX века именем русь» и что «с лингвистической точки зрения, догадка г. Куника (связывающая название «Русь» с эпическим прозвищем черноморских готов II-III вв. Hreidhgotar. - В.Ф.) замечательна по ученой замысловатости своих выводов; требованиям истории она не удовлетворяет»[245]. Утверждения норманистов о скандинавской этимологии имени «Русь» не удовлетворяют и требованиям археологии. В 1998-1999 гг. В.В.Седов показал, что построение rōps —> ruotsi —> rootsi с историко-археологической точки зрения «никак не оправдано». И «если Ruotsi/Rootsi является общезападнофинским заимствованием, то оно должно проникнуть из древнегерманского не в вендельско-викингское время, а раньше - до распада западнофинской общности, то есть до VII—VIII вв., когда уже началось становление отдельных языков прибалтийских финнов». Но археология, констатировал Седов, не фиксирует проникновение скандинавов в западнофинский ареал в половине I тыс. н. э.: «они надежно датируются только вендельско-викингским периодом». Следовательно, заключал он как раз по поводу утверждений Мельниковой и Петрухина, «с исторических позиций рассматриваемая гипотеза не находит подтверждения»[246].

Однако Мельникова и Петрухин не желают и слышать названных ученых-норманистов, большая часть которых - это именно профессиональные лингвисты, а не какие-то там любители. Для них истина выступает лишь в лице весьма заинтересованных в вопросе происхождения имени «Русь» скандинавских лингвистов и прежде всего датского слависта В.Томсена, который убеждал в 70-х гг. XIX в., что это имя образовалось от Ruotsi (а эта форма, в свою очередь, от древнего названия Рослагена Roper).

Убеждал, опираясь только на предположения, из нагромождения которых и состоит вся его «научная» интерпретация названия «Русь»: «Весьма вероятным является предположение (курсив мой. - В.Ф.), что шведы, жившие на морском берегу и ездившие на противоположный его берег, очень рано могли назвать себя, - не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни, - rops-menn или rops-karlar, или как-нибудь в этом роде(курсив мой. - В.Ф.), т. е. гребцами, мореплавателями. В самой Швеции это слово, равно как и отвлеченное понятие roper, мало-помалу обратились в имена собственные. Тем менее удивительно, что финны приняли это имя за название народа и переняли его в свой язык с таким значением, удержавши при этом лишь первую половину сложного существительного. Можно было бы и здесь, как и против словопроизводства от Рослагена, возразить, что первый слог шведского имени Rops есть родительный падеж и что употребление такового в качестве имени собственного представляется странным. Но если мы примем предположение (курсив мой. - В.Ф.), что не сами скандинавы называли себя Rops или Ruotsi, или Русью, но что это сокращенное имя было впервые дано им финнами, то указанное затруднение исчезнет.... Такое объяснение финского Ruotsi, полагаю, не лишено основания. Конечно, это только гипотеза (курсив мой. - В.Ф.), но гипотеза, во всех отношениях вносящая связность и гармонию в решение рассматриваемого вопроса». В конечном итоге, завершал Томсен свою гипотезу-«гармонию», ставшую гимном для наших норманистов, восточные славяне, познакомившись со шведами через посредство финнов, отделявших их от моря, дали скандинавам то имя, которое узнали от соседей (при этом сам удивляясь, как могло такое случиться: «Может показаться странным, что славяне при переделке имени Русь из финского Ruotsi передали сочетание согласных ts звуком с, а не ц»)[247].