Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина

Помнит ли она? Господи, еще бы! Каждое слово, каждый взгляд, каждое прикосновение.

Все, как вчера.

Нет, час назад.

Да только что!

— Забудь все, — сказал он, аккуратно укладывая ее на обе лопатки. — Во всем мире остались только ты и я.

— Посмотри на меня, — сказал он, отнимая ее ладошки от лица. — Не надо бояться. Не надо прятаться — это уже бесполезно.

И новый обжигающий поцелуй лишил ее последних остатков самообладания.

— Обними меня, — велел он. — Прижмись ко мне покрепче. Вот так. Привыкни ко мне.

Ну что − уже не страшно?

Прости, Оленька. Сейчас немножко больно сделаю.

Немножко! Ох, ничего себе немножко! Как вскрикнула, как затрепетала она в его железных объятьях.

Как осыпал он поцелуями ее лицо!

Какие чувства она испытывала? О, целую гамму чувств — счастье, страх, стыд, боль, полное самозабвение.

И все затоплено такой… такой любовью!

Всепоглощающей.

Этот человек с бесконечно милым лицом, с его небесными глазами, глядевшими ей прямо в душу, в те мгновения стал для нее центром Вселенной. Она забыла все: свой дом, отца с матерью, Юльку, всех друзей и подруг — она забыла самое себя.

Он стал для нее и небом, и солнцем, и звездами, самим воздухом, которым она дышала. Ее настоящим и прошлым, и будущим. Ее жизнью и смертью.

Как расскажешь об этом? Девочка ждет. Какое у нее странное выражение лица: испуганное, соболезнующее? Что она прочла в ее глазах?

— Мамочка, — сочувственно сказала Лена. — Не надо. Если не можешь, не рассказывай. Я у Танечки Окуневой спрошу — у нее с Боречкой Плетневым недавно все было. Она мне обещала рассказать в подробностях.

Танечка Окунева. Девочка с косичками и белым бантом. Да что они там все… с ума посходили — в своей школе? Куда торопятся?

— Не надо Танечку. Я сама тебе расскажу. Но ты ответь: у вас что — непорочность, целомудрие, чистота уже никакой ценности не имеют?

— Я тебя не понимаю. А что здесь грязного? Они давно любят друг в друга — почему им нельзя?

— Ну, в наше время… это считалось позором. В школе. Да и после… если до свадьбы — не приветствовалось.

— Вот-вот! Из-за вашего ханжества и погибли сразу три человека — Лизонька, ее парень и их малыш. Ведь их, по сути, затравили! А за что? Что они кому плохого сделали? У меня до сих пор сердце разрывается от жалости, как их вспомню. Мама, почему люди так плохо к этому относятся?

— Не знаю, Лена. Традиция, наверно. И церковь считает это грехом. Если до венчания.

— Церковь! Какой же здесь грех, если люди любят друг друга? Без любви — ладно, я согласна — это грех. А если любят, то почему нельзя? Ведь Бог — это любовь! Ну, рассказывай.

И Ольга рассказала. Как у них с Серго все произошло в первый раз. Ничего не утаила.

Заложив руки за голову, Лена лежала на спине и внимательно слушала. Когда Ольга закончила, она вздохнула:

— Здорово! Как я вам завидую! А теперь расскажи, что вы делали потом. Ты мне когда-то говорила, что вы в тот день пробыли на пляже до вечера, Что было дальше? Ты помнишь?

Помнит ли она? Еще бы не помнить!

— Отдохни, дорогая, — сказал он, прикрыв ее халатиком. — А я пока похозяйничаю.

И она сразу уснула, − как сквозь землю провалилась.

Проснулась Оля от сказочно вкусного запаха, щекотавшего ей ноздри. Она почувствовала, что, если немедленно не съест кусочек его источника, то умрет с голоду. Никогда еще у нее не было такого зверского аппетита.

Оля приоткрыла один глаз. У самого ее носа покачивался на кончике шампура кусок сочного подрумяненного мяса, посыпанного зеленью и политого остро пахнувшим соусом. Шашлык!

Заурчав, она открыла оба глаза и впилась в него зубами. Улыбающийся Серго держал перед ней шампур. На песке между ними пестрела большая нарядная салфетка − на ней стояли длинная матовая бутыль темно-синего цвета и два бокала. Он открыл бутыль, налил в бокалы густую темно-красную жидкость и протянул один из них ей.

— Что это? — спросила Оля. — Похоже на кровь.

— Это кровь Земли и Солнца — чистый виноградный сок. Изабелла. Смело пей. В нем ни капли алкоголя.

Оля пригубила бокал. Рубиновая жидкость пахла садом и летом, и имела божественный вкус. Райский нектар!

— Оленька! — поднял свой бокал Серго. — Не жалей ни о чем. С тобой произошло замечательное событие — самое лучшее в жизни женщины. Его можно сравнить только с рождением ребенка. Я пью за тебя этот бокал, и ты выпей тоже. Сегодня твой день. "Золотая рыбка" обещала исполнить три твоих желания. Одно из них она уже исполнила. Ты хотела, чтобы мы остались вдвоем, и она привезла нас сюда. Теперь загадывай второе.

— Я хочу еще два дня, — быстро сказала Оля, замирая от собственного бесстыдства. Но после случившегося она вдруг поняла, что одних воспоминаний ей мало. Захотелось увезти с собой что-то более существенное.

Но что она могла увезти? Только одно.

— Серьезное желание! — засмеялся Серго. — Ну что, "Золотая рыбка", выполнишь желание девушки?

Он посмотрел на их катерок. Потом снова на Олю.

— "Золотая рыбка" согласна выполнить и это твое желание. Но надо немножко потрудиться.

И он стал водить своей большой ладонью над песком. Оля зачарованно следила за его пассами.

— Холодно, холодно, горячо! — Серго подмигнув Оле, указав пальцем в песок. — Ну-ка, девушка, поработай ладошкой! Выкопай здесь ямку — может, что в ней найдешь. Что смотришь? Давай копай!

Оля послушно стала копать. Сначала шел только песок. Но вдруг ее пальцы нащупали кольцо. Подцепив его, Оля потянула и вытащила серебряный ключик.

— Что это? — севшим от волнения голосом спросила она.

— Это ключ от квартиры, где счастье живет. "Золотая рыбка" дарит его нам. Мы с тобой будем там жить не два, как ты хочешь, а целых десять дней. До самого моего отъезда.

Да, Оленька, они пройдут. Но ведь все пройдет.

— Все?

— Все. И наша жизнь пройдет. Даже звезды погаснут. Вечного нет. Что имеет начало, то имеет конец. Но эти десять дней ты будешь счастлива, обещаю. Я буду любить тебя так, как больше никто и никогда тебя любить не будет. Я сделаю тебе сказку. Покажу красивейшие места побережья. Мы все время будем вместе. Скажи, ты согласна?

Видеть его поминутно. Дышать одним воздухом. Разговаривать с ним. Обнимать его. И целовать. Отдаваться ему. Десять долгих дней и ночей!