Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Разумеется, Эгерт не мог этого всего знать, но через три дня после завершения осенней инспекции в крае он получил по своим каналам письмо с сообщением о тихой истерике среди комиссаров ОБСЕ в крае, дружно заключивших, что Димитри да Гридах беспринципный сноб и монархист и с ним невозможно иметь дело. У руководства Мартина возникла было мысль предложить господам из Интеллидженс Сервис договариваться с наместником, но те на первый же пробный шар ответили, что вот только живых пиратов из благородного сословия им теперь и не хватало, им бы со своими внутренними делами разобраться. А разбираться Соединенному Королевству было с чем. Так что вопросы контроля соблюдения договоренностей Озерным краем остались на ОБСЕ.

   Десятого числа Лейшину наконец пропустили к Полине. Подруга встретила ее лежа, с капельницей в локте, и в этом виде была сфотографирована для отчета о посещении. Марина попыталась развлечь ее городскими сплетнями, но как-то не могла сосредоточиться. В конце концов, Полина поморщилась:

   - Марина, у тебя на лице написана попытка отложить кислые разговоры на потом.

   Лейшина, как-то невнятно ерзнув на стуле, не то пожала плечами, не то поменяла позу.

   - Ноут там, в тумбочке, - кивнула Полина в сторону ящика, - и не меньше трети летящих по сети помоев уже у меня в почтовом ящике. Так что я в курсе дел, спасибо.

   Марина, поморщившись, вздохнула и решила все же поменять тему.

   - Поля... А вот твой коллега, которому наместник тебя сдал, - он на самом деле кто?

   Полина посмотрела на подругу даже с каким-то любопытством.

   - Нет-нет, - махнула та рукой, - я знаю, что он какой-то их церковный чин, и не из мелких, раз ему доверили приозерский интернат, но это их внутреннее дело и останется таким еще надолго, пока законодательные базы сводить не закончат, я про другое спрашиваю. Кто он здесь? Ты же его знаешь как педагога, причем вы с ним вроде даже и переписывались, и не один год...

   Полина кивнула:

   - Да, мы с ним познакомились в девяносто восьмом. Нам было по двадцать. Последний курс, международные программы, гранты, вот это все... Ну то есть мне двадцать, а ему - вот я теперь даже спрашивать боюсь... ладно, неважно. Но если в девяносто седьмом он тут уже был, то отсюда неизбежно следует, что... - она прервалась на короткий отдых и, подняв свободную руку, загнула мизинец. - Раз. Он был среди тех, кто закреплял эту их нить с нашей стороны. Что он мне и подтвердил. Два. Чудные, чудные да Шайни кинули экспедицию куда попало наудачу. И получив ответ "норм, выжить можно", оставили всю группу на месте. Прекрасно зная, что связаться с экспедицией снова смогут неизвестно когда и как. Если еще вообще. Три. Айдиш был среди тех, кто шел сюда, зная только, что не погибнет сразу после выхода из портала. Четыре. Он был готов остаться тут навсегда, без возможности вернуться, и натурализовался на совесть.

   - И занялся тем, что ему казалось наиболее интересным... - кивнула Марина.

   - Нет, - Полина еле заметно качнула головой. - Тем, что он лучше всего умел.

   - И любил, иначе бы бросил при первой возможности? - настаивала Марина.

   - Не бросать - это у него личное, - уточнила Полина. - Айдар очень обязательный. Насколько я в курсе его профессиональных интересов, он бы с удовольствием занимался социологией и психологией слухов и сплетен. Но так получилось, что паспорт он купил вместе с зачеткой, и это задало направление.

   - У меня все время от него ощущение какой-то очень большой врожденной порядочности, - задумчиво произнесла Лейшина.

   - Да. - подтвердила Полина. - К паспорту и зачетке прилагался умирающий от инсульта лежачий дед, который Айдиша считал внуком потому, что именно он был рядом. А его реальный внук Айдар, тот татарин, который Айдишу паспорт продал, свалил на Гоа навсегда, потому что ему не вперся ни этот казанский пед, ни эта родня. Как раз хватило на билет и потеряться с концами.

   - Я поняла, - сказала Марина, - говорить надо было не с тобой и тем более не с наместником, а именно с ним. И ты меня прости, дорогая, но именно к нему я сейчас и пойду. Если кто-то и знает, что со всей этой хренью делать, то это он. А ты давай выздоравливай.

   Она решительно встала, наклонилась к подруге, погладила ее по свободной руке и вышла.

   На второй разговор с князем про математику нелегкая принесла Дейвина да Айгита, как будто мне без него было недостаточно сложно. Физика и математика в этой чертовой задаче превращались друг в друга, заплетались и только что не показывали мне раздвоенные языки. Я пыхтела над листом, пробираясь к решению со скоростью улитки, а князь с Дейвином от скуки играли в какую-то национальную сааланскую игру, похожую на шахматы не то шашки, дожидаясь, пока я закончу. Я нервничала и не могла думать почти совсем. Наконец мысленно плюнула и пришла к выводу, что сколько бы я ни провозилась, главное, чтобы ответ был верный, а не что они оба про меня подумают. Школьные контрольные я же решала как-то. После этого сползла со стула на пол, подложила под лист какую-то книгу со стола и положила рядом комм, чтобы не искать значения стандартных синусов и тангенсов. Когда я доложила, что расчет готов, на часах был почти ужин, а вызвали меня сразу после обеда. Но посмотрев на мои листочки, оба они согласились, что да, все верно. И обрадовали меня, что теперь это все будет смотреть еще один маг, специально для этого вызванный в край из столицы за звездами. А после ужина я увидела этого мага. Стояла и курила у КПП, а Дейвин да Айгит вместе с кем-то в красном с золотом шел от портала с Коневца на берег Ладоги. Я присмотрелась и увидела, что они держатся за руки. А потом они подошли ближе, и стало видно, что два мужика идут себе по лесной тропке к замку прогулочным шагом и у них сцеплены мизинцы. Я немедленно ощутила в груди какой-то невидимый, но очень конкретный зазубренный кол. Аккуратно потушила окурок, положила в мусорку, развернулась и пошла в казарму, стараясь не очень шевелить плечами. В госпиталь я не пошла, решила, что отнесу это Полине при случае, как только она поправится. Про Хайшен я почему-то не вспомнила.

   В понедельник одиннадцатого октября Полина сказала медсестре: "Я посижу у поста, пока не напишу статью и не выложу. Уже две недели от меня в сети ничего нет, это непорядок. Надо что-то выложить, чтобы у наместника неприятностей не было".

   Медсестра согласилась с аргументом и разрешила. Просидев почти час, Полина, наконец, закончила и ушла в палату спать.

   Досточтимый Айдиш, как раз в это время показывавший что-то из ее блога Хайшен, вздрогнул, увидев обновление, и позвонил на пост школьного отделения госпиталя. Услышав объяснения, он сказал "ну хорошо", и предложил настоятельнице посмотреть заодно и новую заметку.

   "Это не то, что вы подумали", или про макияж по-саалански.

   Люди красят свои лица по разным причинам и с разными целями. Даже если не рассматривать кельтов и северо-американских индейцев, для которых нанесенная на лицо краска - это всегда история про военный поход. Если вывести за скобки ритуальные причины, в этих культурах макияж выполняет функции камуфляжа, визуально "разбивая" лицо на отдельные пятна, в которых не узнается лицо и, следовательно, человек. И если представить себе, что кельтов и северо-американских индейцев не было вообще, то все равно в списке образцов, составленном даже из народов Земли, останется более одной причины нанести краску на лицо. И значит, более одного смысла, сообщаемого человеком обществу посредством этого действия.

   Европеец с галантного века вкладывает в наличие мейка на лице визави сообщение "готов (ну или готова) любить и быть любимым прямо тут, на коврике, и свидетели не смутят". Извините за откровенность. Если серьезно, то визаж 18 века, от которого и начинается наш современный мейк, исходно представлял "маску желания", которую мы теперь готовы видеть в любом мейке, если даже он ничуть не напоминает подразумевающийся физиологический образец. Напомню забывчивым, что "маска желания" (или "маска влечения") - это бледное лицо с румянцем во всю щеку, ярким ртом и блестящими глазами. Их можно понять, дихотомия "любить или умереть" представала им во всей своей предметности ежедневно. И мы, их потомки, настолько привыкли, что макияж несет в себе именно этот смысл, что не представляем себе других мета-сообщений, то есть целей, очевидных и понятных без проговаривания, ради которых человек может тратить время у зеркала на это странное занятие перед выходом к другим людям.